Когда темно вокруг, но на сердце темней,
мне ночь навязывает общество теней
и всякий раз я замечаю в их строю
цыганку – знахарку - каргу - ворожею.
Не то из тины сплетена она, не то
из паутины, вся сквозит, как решето,
но мне, на щедрый намекая урожай,
карга подмигивает, дескать, вопрошай.
И я киваю ей: да будет посему,
и с губ слетает не "когда", а "почему".
Давным давно пора б вопросник обновить..,
да только мне себя уж не остановить.
"Мое грядущее не суть твоя печаль,
а если вызвалась, гадалка, отвечай,
как вышло, что не отложившись и в катрен,
пускай не трещину дала судьба, но крен;
Что сердце глуше все, ресницы все мокрей,
что от семи холмов и до семи морей,
во всякой братии, промеж любых дружин,
чужим я значился, чужих среди - чужим?
Зачем среда моя - архивная среда?
Зачем промозгло мне, промозгло мне всегда?
Зачем обязан петь я, если в пору псить?
Помедли, призрак, дай, ведунья доспросить.
Зачем не сладок мед, зачем не весел хмель?
Зачем любовь моя - за тридевять земель,
а - рядом, фатума насмешкою, кума,
паршивка – вздорница, ни сердца, ни ума?
И дело - дрянь, и дрянь, чем дальше, тем дрянней;
и вечер - глуп, и утро, нет, не мудреней;
темно вокруг, темнее на сердце, к тому,
к тому же - призраки... Ответствуй, почему?"
"Отохал, нешто? - глаз, очерченный сурьмой
лукаво щурится, мол,- яхонтовый мой,
насквозь я вижу все, хотя сама сквожу.
Теперь послушай-ка, что я тебе скажу.
От жалоб маковка раскалывается.
Причина ж в том, что сказка сказывается
не в меру скоро и затем - судьбы оскал,
что всяк за сказкою поспел, а ты отстал.
И нет вины твоей ни в том, что твой кураж
всегда не кстати, ибо вышел ты в тираж,
ни в том, что моды вне и суть твоя, и стать,
но сказку ту тебе уже не наверстать."
"Оставим выводы-вердикты палачу,
довольно, ведьма, дай ладонь позолочу
за все, что выдала, всего не выдав",- но
гадалка скалится: " В расчете мы давно".