А песня ширилась. И вскоре
В торжественный сложилась хор.
А я, заплакав как от боли,
Рванулся прочь – на косогор.
Садилось солнце. Предо мною,
Я помню это до сих пор,
За горизонт – холмы волною,
Меж ними – блюдечки озёр.
Но не прозрачною водою
На них трепещет рябь волны,
А человеческою кровью
Они до берегов полны!
В закатах много красной краски
Куда б лучам её не лить.
Я, руки протянув, как в сказке
Старался солнышко просить:
“Зайди скорей! В степях горелых,
Что распахнулись под тобой,
Людей живых, здоровых, целых
Съедает и калечит бой.
Там артиллерия и кони,
Пехота – слепы как кроты,
Видны врагу как на ладони.
Ведь наших войнов слепишь ты!
Зайди, пожалуйста, скорее!
А завтра в утренней степи
Едва заря туман рассеет
Фашистов светом ослепи!...”
Туман взошел в далёкой роще.
Луна пришла закат гасить.
Я всё просил. Хотя уж, в общем
Уже и некого просить.
Я шел домой. С утра там не был.
И думал – будет ли один
Кисель из овсюжного хлеба,
Или к нему и сахарин?
А надо мною, отгоняя
Простые мысли о еде,
Кружился вальс. Его – я знаю –
Дотоле не слыхал нигде.
Неровно мчал летучей мышью,
То вдруг выравнивал полёт.
О, как давно его услышал!
Он и сейчас в душе живёт!
А вам, со щёк стирая влагу,
Вам в вашей жизни довелось
Встречать мелодию, где злость
Любовь и ужас, и отвагу
Объединить так удалось?