Были одинаковые серые утра.
Второпях влезши в халат,
Надо сесть, выпить чай с бутербродом,
И надо очень быстро выйти на улицу,
И идти навстречу рассвету,
Впрочем, приходя на воняющую какой-то дрянью остановку.
Достаточно быстро приедет автобус,
Громыханием походящий на катафалк,
И повезёт в любую погоду серыми улицами,
Потому что все они серы сквозь заплёванное стекло.
Умело лавируя между контролёрами,
Оказываешься наконец в огромном квадратном доме,
В котором при входе надо предъявить пропуск,
А при выходе – справку о том, что тебя отпускают с миром.
Отбыв в этом доме положенное количество времени,
Надо попрощаться с охранником, как с самым лучшим знакомым,
Быстрым шагом выйти на улицу, под фонари,
И хватать запёкшимся ртом морозный воздух,
И смотреть на статую и на квадратное небо,
И на кружево деревьев на фоне этого неба,
И только не торопиться опять в автобус,
Который, впрочем, уже больше не катафалк,
А весёлое и уютное существо,
Мягко подпрыгивающее при беге.
Надо только, обязательно надо не торопиться,
Потому что эти сорок или даже пятьдесят минут можно жить,
И зачем же красть жизнь у самой себя?
А потом надо войти через много дверей
В другой дом, где сразу голова становится очень тяжёлая,
И воздух режет глаза, но закрыться они не хотят,
И тогда надо рифмовать, чтобы всё забыть.