В век компьютеров гвоздь чувствовал себя морально устаревшим. Он торчал в старом заборе и трясся от страха, что его выдернут и на его место забьют какой-нибудь файл. Про файлы он много слышал от старшеклассников, которые собирались в закутке, который забор отделял от школы.
Когда его вбивали в забор, была совсем другая эпоха, про компьютеры никто и слыхом не слыхивал. Тогда девушки были как девушки, гвоздь вспомнил, какие тогда были девушки - кровь с молоком, одна к одной, ядреные красавицы, и все одеты в платья, сразу видно - девушки. А теперь, поди, отличи парня от девчонки, все одинаковые, как гвозди, в одних и тех же джинсах и футболках, у парней в ушах серьги, и все одинаково матерятся, и, словно младенцы к своим соскам, прилипли к пивным бутылкам.
Гвоздь сплюнул ржавчиной. И дело тут не в перестройке, человеческий материал испортился. А ведь были люди, гвоздь мечтательно расслабился, вспомнив свои любимые стихи: "Гвозди бы делать из этих людей, не было б в мире прочнее гвоздей".
- А может быть, я и есть тот человек, из которого сделали гвоздь, чтобы доказать, какими хорошими могут быть люди: верными своему делу, своим товарищам, своим доскам, в которые вбиты.
- Эх, вся надежда на Путина, - он вспомнил какую-то предвыборную листовку, которая была приклеена на его заборе. - Может, он наведет порядок в стране, и девчонки станут снова девчонками, перестанут материться и в школу начнут ходить в белых фартуках, а ребята выдернут серьги из ушей и сдадут их в металлолом, на гвозди, и жизнь снова пойдет на подъем, хорошая, веселая.
От этих мыслей гвоздь обрадованно оживился, вылез головкой из доски, огляделся и увидел шляпки своих товарищей. Железных шляпок торчало еще много, и чувствовалось, что их хватит еще надолго.
- Ребята, - крикнул он. - а мы еще держимся, не сдаемся. И забор наш еще стоит. Давайте грянем нашу любимую. И гвозди запели в ответ: "Делать людей бы из этих гвоздей, не было б лучше на свете людей!"