СНЕЖНАЯ КОРОЛЕВА
Герда, где твой братец Кай?
Говорят, в карете
Увезла его... - Пускай!
Воля не в запрете.
Шуточки не отпускай,
В вязаном берете
Увезла его... - Раскай
Бога в Назарете!
Королевы снежной ты
Грозный нрав не знаешь.
Превращает в льтда цветы
Тех, имеет наешь
Кто, а сердце в ком свиньи...
- Я и есть свинья! Уи! Уи!
Пренебрежение к страданью,
Сестрица, матери родной
Не подлежит ни оправданью,
Ни искупленью хоть ценой
Деторожденья, но преданью
Прощенья нет мамы больной
На муку. К твоему рыданью
Орден бы Дочери Срамной!
К спецслужбы отнеслась заданью
Ты рьяно, лихо надо мной
Ты поглумилась. К покиданью
Тобой и бывшею женой
К снежком в лицо как попаданью
Не был готов брат Кай дрянной.
Мол, безнаказан «мирный грех»,
Изящно как его Высоцкий
Определил. «Грецкий орех»
По-Пушкину, есть акт не скотский.
«Розовый конь», гей-пустобрех,
Не есть конь красный, Петроводский.
Так чей же парус без прорех? –
Иуда цел Искариотский!
Грех зол. Но знает как о нём
Юрод, сам если б имел опыт?
Здесь хитрость Змея вспомянём:
Есть тыка, где добро, где зло пыт.
Знаток поэзии Басё
О человеке знает всё!
Нет же надежды на иную,
Лучшую жизнь у большинства.
Тайну негодную, дрянную
Всучивает секс-меньшинства
Власть, тайну скотскую, срамную
К вящему воплю торжества:
«И ты испил чашу земную,
Как все мы! Видишь – жизнь права!»
Власть паханов с альтернативной
Ориентацией на пол
Иной, с пассивной и активной
Ролью, с пятном, стёкшим на пол,
Чтобы не смел ты по любому
Ответить дерзко голубому.
Переступать через запрет
Учит детей необрезанье,
Но отменил его во вред
Апостол Пётр и наказанье
Понёс – порок всех высших сред…
За прошлой жизни, знать, дерзанье,
И с плёнки Вознесенский бред
Мычал мне свой – вот истязанье! –
Всю мою юность. С папой он
Моим был связан жружбой нежной,
А вот теперь попал в бульон,
Сперва быв Королевой Снежной
В морг петушиный помещён…
Бомонд московский возмущён!
Пётр приручен партией разврата,
А Иуда по стопам отца
Не пошёл. Спасибо, хоть юнца
Не вовлёк в порок партаппарата.
Сын отца любил. Его утрата –
Горе для окрепшего птенца,
И за то, что воспитал чтеца,
Ты не канешь в бездну без возврата,
Симон Пётр Ионин, сын пирата –
Тоже не для красного словца
Сказано, у деда-удальца
Друга лик, товарища и брата:
Смотрит в око фотоаппарата,
А в глазах такая добреца!
«Всё мне позволительно,
Ежели полезно!»
Не скоропалительно
Сказано, железно!
Душеисцелительно,
Горячо прослезно…
Я стучал недлительно,
Ан душе – болезно.
Всё мне разрешается,
Если назидает.
Кто порвать решается
С ними – не страдает!
Без больной Кай совести
Будет колесо вести!
Я моралист, но в маске роковой
Имморалиссимуса всей вселенной
С душой мальчика Кая над растленной
Над обнаглевшей хохочу Москвой:
«Ваш Филофей-то старец – в доску свой,
А Иудей… Москве неумаленной
Быть Римом третьим! Солнцей, с небе пленной!
Но паче солнцы блеск, столица, твой!»
Колосс Рим с золотою головой
На глиняных ногах. Рим первый ленной
Толпою плебса неопохмеленной
Был предан на разгром. Второго вой
Дошёл до неба – вновь грех половой…
Сравним Рим третий с чуркою поленной!»
Мальчик Кай у Королевы Снежной
Долго пребывал без ласки нежной,
Так что его сердце стало льдинкой,
Взор же дул в лицо пургою снежной.
– Королева! Снова секс с блондинкой
Снился мне, глядящей со стыдинкой.
На арене с нею я манежной
Занимался им не с прохладинкой,
А со всех сторон аплодисменты
Раздавались, крики, комплименты…
Как не видеть жутких сновидений?
– Мальчик Кай! За эти-то моменты
Быдло дрочит и во время бдений!
Сердцем удались от их радений.
Мальчик Кай – один из малых тех,
Верующих в Христа Иисуса –
Снежной Королевы сын. Безусо
У Хемрат лицо – следов утех
Нет на нём от шутовских потех.
Если ты оцеживаешь гнуса,
Лучше не гляди, но от искуса
Съесть верблюда воздержись ведь… эх!
– Главное от теплоты душевной
Воздержись, той что струе душевной,
О, мой бриллиант в тьмы тем карат,
Уподоблен, сделке продешевной,
От которой продавец не рад…
Мальчик Кай усыновлён Хемрат.
Князь изгнанников заказан
Их финансовому боссу…
Рван трусняк, носок так сказан
И башмак на ногу босу.
Князь изгнанников наказан
За нрав волка. Враг барбосу
В наготе своей показан:
Вот как сру и неслабо ссу!
Князь изгнанников на муку
Обречён их казнокрадом…
Отца Бога почемуку
Так спасу: творить с утра дам
И до вечера! Игрою
Поглощён князь – не хандрою!
Выдёргивание рода Давида
Из его почвы, вековой, исконной
Когда кончится властью беззаконной?
Лют беспредел их жидоненавида!
У эксиларха нет ни слуг, ни вида,
Ни заработной платы – первой конной
Он армии боец в длинносуконной
Шинели! – Чем прельстился ты, завида?
Не тем ли, что не дал Бог ясновида
Народу твоему? Так он оконной
Лазури не воспел златоиконной!
За то, что князь не клялся на крови, да?
А ты, значит, поклялся… Оторви да
Брось, подавясь игрой нотариконной!
Дух тем жесток, что Он не все грехи
Взял на Себя, а от Него так ждали
Подвигов разных, прозвище аж дали:
«Гамлет, принц Датский» за его стихи,
Написанные в юности. Лихи!
Когда бы все так рифмой утверждали
Себя, тогда бы только побеждали!
Дурак только посмел сказать: плохи.
В особенности ждали, что порок
Блудницы Вавилонской – вот, читай, на! –
На лбу её написанный как «Тайна»,
Возьмёт на себя с юности пророк,
А он не взял, и это так жестоко…
Фашист какой-то этот чтец с востока!
С приставкой «экс» генсек КПСС!
Так кто есть ху? – Китая председатель?
Повесить бы тебя, жопострадатель,
Запечатлевший половой эксцесс
Едальником. Кончины поедатель,
Ну так когда закончится процесс?
Мальчишка из дивизии СС
Я для тебя, госдачи обладатель!
Избегнут как разборки с Сатаной
Преступники, которых не осудят
При жизни? Пидар! Встречи жди со мной.
Поэтому пускай не обессудят.
У мальчика-эсесовца в груди
Ледышка вместо сердца… Смерти жди!
С Мавзолея «Лонжюмо» поэму
Гей-параду Вознесенский зычно
Прочитал, возглавив поп-богему –
Всё так ново, ярко, непривычно…
Лозунги – всё то же лыко в тему:
«Руки прочь от геев!», «Жить прилично –
Право секс-меньшинств!», «Да! гей-гарему!»
«Гетеролюбовь атавистична!»
Но недолго музыка играла
И, едва начав, закончил танец
Гей-дуэт… Мятеж! Соха орала –
Танки шли по трупам. Тать-повстанец
Ликом и красив, и безобразен…
Русь спасёт от геев Стенька Разин!
Не улетел ли ты туда
В мечтах, мелодия простая
Где, как журчащая вода,
Что с ледников стекает, тая?
Не причинит тебе вреда
Народ великого Китая,
Пятиконечная звезда
И рыбка наша золотая!
Не улетать прошу я, да?
Только избрал ведь неспроста я
Двоесказанья жанр. Сюда
Не прилетай больше, пустая
Порода здесь. Нет в них стыда.
Земля здесь больше не святая…
Если бы ты Испанию избрал
Или же Францию, то оскорбленье
Нанёс бы своей родине: взыграл
Ретивый конь, предчувствуя кормленье!
Но не за Альпы ты, а за Урал,
Я знаю, улетаешь, в посрамленье
Режима, что народ свой обокрал
И вот теперь он чувствует томленье…
И если бы ты сам себе сврал,
Что родины законно оставленье,
Когда она в беде, то интеграл
В тебе бы не дышал, не просветленье,
А мрак в тебе царил бы, замарал
Ты совесть бы свою, вкусив растленье.
Пожелание не улетать
Тоже надвое сказано мною.
Если есть два крыла за спиною,
То – лети! Всё равно, где листать
Ветру том мой, и, значит, настать
Час твой должен в Китае. Земною
Жизнью не дорожи, раз иною
Облечён ты уже, ночной тать!
Говорить научись и читать
По-китайски, там будешь с женою,
С китаянкою нежной, родною –
О такой ты не смел и мечтать!
Что тебе здесь не будет хватать?
Расставайся с квартиркой дрянною!
Неверие твоё тому виной,
Что ты стоишь весь голый предо мной
И срамота твоя видна нагая,
Как розовый отросточек свиной.
Что, Гвидо, баба немцу дорогая
Утеха, подешевле есть другая –
Сердита и приемлема ценой?
Да, скупость – добродетель не благая!
Порок же Гвидо,твой весьма дрянной.
Он хуже, чем какой-либо иной,
Христа в нём вижу главного врага я,
Пилата, ощущений новизной
Прельщённого, в тоске изнемогая…
Премудрость, облечённая в снега я.
Кино «Калина красная» меня
Не обольстило – смерти не дождался
Вор матери, а в женихи подался!
И нет к герою тёплого огня.
Твои повадки пёсьи не ценя,
Я по тебе, мужик, не разрыдался.
Но почему? – А чтоб не оправдался
Ты жалостью моей, когда, гоня
В ад вас, я б лишь крепчал, как льда броня.
Чтоб прецедент прощенья не создался
Ради красивых глаз. Я догадался,
Расправиться с тобой как, цуценя,
Дабы не жил ты более ни дня…
Тут выстрел в чистом поле и раздался.
Над поэтом негодяи издевались
И никто им не сказал: "Творите зло!"
Одалиски перед ним не раздевались,
А подмышками пропах он злокозло.
Антипочести поэту воздавались.
Зло запутанно весьма многоузло...
Книжки новые его не издавались.
Невезло поэту, сильно невезло.
Книжки изданные плохо продавались.
Покупать их было просто западло.
Прав защитники куда-то подевались.
Диссидента чтоб теперь бы и спасло?
На поэте же пророчества сбывались.
Ёкнуть сердце от тепла ещё могло...
Кай не имеет права сострадать,
Только судить, карая смертью строго
За смертьные грехи. Пред ним рыдать
Бессмысленно, блудница-недотрога.
Тепло своё могла б ты ему дать,
Приехав смело к узнику острога,
Но ты предпочитала наблюдать:
Казённый дом иль дальняя дорога?
Кай не имеет права на любовь.
Он победил позорную столбовь.
От униженья он не удавился,
Но стал много сильнее, чем когда
Сердце ещё не смерзком было льда.
Весь мир на Кая в ужасе дивился.
"Винт, закрученный в зеркале влево,
Вывинт делает, ну-ка крутни
Его вправо..." - Я помню те дни,
Снежная мне когда Королева
Раскрывала секреты, земле во
Ледененье, коль скоро они
Разжигают в каминах огни,
И сиял её взор кришталево:
"Тоже вывинт!" - Казалось бы, есть
В доме каждого шнек мясорубки,
Так и зеркало, что надоесть
Не желает, и ведь не без трубки
Телефонной здесь каждый уже...
Но при снежной лишь я госпоже!
- Милый мальчик, смотри, вероятность
Встречи зеркала в доме с винтом
Высока и мала, да притом
В высшей степени. Правда, приятность
Знать секрет мой? - Очес ненаятность!
- Видишь, сложное есть и в простом.
Бриллиант украшаем перстом,
А не перст бриллиантом, отъятность
Перстня не умаляет перста...
Холодна должна быть красота,
Чтоб тепло её не победило.
Избрала я тебя неспроста,
У тебя ледяные уста...
Я чтеца от тепла оградилу
Памятливые есть зеркала,
Никогда они не забывают
То, что отразилось в них... Бывают
И такие, да. В них купола
Храмов ледяных, колокола,
Люстры... "Панкадилом" называют
Их тёплые сердцем. Но взывают
К Богу, а не знают, что я зла
К тем, кто тёпл. Холодных без числа
Звёзд на люстрах - светы остывают
Вечно... Сквозняки не задувают
Их как свечи, и не оплыла
Люстра льдом. Тебя вьюга ждала,
Ветры чьи так люто завывают.
Всемирное обледененье -
Вот цель наша, мальчик мой Кай.
Всё в лёд превратится пускай!
Гони прочь из сердца сомненье
В том, холод что, чьё сохраненье
Столь важно, твой долг, и вникай
В мой ноль абсолютный... Смекай:
Есть вечное неизмененье!
Забудь это слово: любовь,
Но сердцу лишь дай послабовь,
И тотчас оно затрепещет,
Исполнясь, как птенчик, тепла,
Что выбросился из дупла...
В устах язык дичь залепещет.
Как зеркала, так и совокупленья
Кошмарны умножением людей,
Но ты, в них отражаясь, холодей,
Спасённый мною агнец искупленья!
За собственные люди преступленья
Тебя изгнали - мол, прелюбодей -
В пустыню. Жертва пламенных идей!
Ты не имел о них и представленья...
Если б не я, ты б умер от жары
И жертвою бы хищного стал зверя.
Гляжу я на тебя, глазам не веря -
Вот кто мной сберегаем до поры,
Когда ты за изгнание в пустыню
Нашлёшь на землю ледяную стыню!
Бедный, а даришь без надежды
Ответно в дар что поиметь.
Где ж это принято? – Нигдежды!
Но просто гордый ты, заметь.
Не скотовод! Скота падежды
Чаешь двуногого? Не сметь!
Лучше б ты снялся без одежды
В кино – за золото, не медь!
Порадуй нас, войди в то место,
Которой нас тяготит,
Возьми наш грех, не мсти отместо,
Господь же добр, Он же не мстит…
- Мстит! Это ж радость-то какая!
Сердце из льда в груди у Кая…