по всей Москве погашен верхний свет,
и гербовой не отличить от писчей,
и дважды заподозрят в колдовстве,
пока отыщешь тапочки и спички,
пройдёшь к окну, присядешь на диван,
в пяти квадратных саженях без метра
не находя, куда себя девать,
поскольку обнаружил, что бессмертен,
что есть окно, бессонница, среда,
есть сажени, и даже, без базара,
есть смерть твоя, но как бы не всегда,
и битый час проходит, как в слесарной
по ржавчине проходится наждак,
как скорая проносится по встречной…
часы стоят? – какая в них нужда,
когда с тобой опять случилась вечность?