ВОСПОМИНАНИЯ О ГАЛИНЕ-АРХАНГЕЛЬСКОМ. Часть III.
ДЕТСТВО и ЮНОСТЬ.
Галин-Архангельский – это псевдоним. Почему Виктор его выбрал, я расскажу позже. А настоящее его имя – Мурзин Виктор Викторович. Виктор родился 8апреля 1956г. Того самого знаменитого года, когда состоялся эпохальный XX съезд партии, на котором Хрущёв развенчал культ личности Сталина. И это очень символично. Было невероятно, что после стольких лет ужаса, лагерей, репрессий, казалось бы, рухнула нерушимая стена сталинизма. И через пробоины в этой стене вдруг повеяло воздухом свободы. Вся страна была опьянена этим воздухом. Как же: мы победили в такой страшной войне, развенчали палача Сталина, теперь всё у нас будет по-другому. И в этот год родился мальчик, которому суждено было стать воплощением этой свободы, этих надежд на лучшее будущее. А затем лишиться и свободы и надежд.
Виктор родился в очень хорошей, благополучной семье. Его мама, Изабелла Сергеевна Мурзина, училась в Москве, хотела стать дипломатом. Но, когда забеременела Виктором, оставила учёбу. «Хотела стать дипломатом, а стала матерью поэта», – полушутя, полусерьёзно говорила мне впоследствии Бэлла Сергеевна. И всю свою жизнь до последних дней она посвятила сыну. Бэлла Сергеевна была широко образованным, энциклопедическим человеком, знатоком литературы, истории, языкознания. Я очень многому у неё научилась.
Отец Виктора, Мурзин Виктор Тимофеевич, был строителем, занимал должности, какое-то время они с Бэллой Сергеевной работали за границей.
О своём детстве Виктор писал: «Хватало мне внимания и ласки». В доме была огромная библиотека. Мама отдала Витю учиться в английскую спецшколу№ 14.Витя прекрасно учился, был очень способным, участвовал в школьных спектаклях. В 10 лет начал писать стихи. Тогда же влюбился в девочку, Олю Острижнову, чувство к которой он пронесёт через всю жизнь. Виктор всю жизнь будет посвящать Оле стихи. После смерти Виктора, Бэлла Сергеевна издала книгу памяти «С любовью», где рассказала о школьных годах и первой любви Вити Мурзина.
В старших классах классным руководителем Вити была молоденькая учительница английского языка Елена Игоревна Стадник. Она стала заниматься с Витей английским. Бэлла Сергеевна впоследствии говорила мне с юмором: «Я думала, они английским занимаются, а они – Серебряным веком».
Молодая учительница увидела в мальчике талант поэта и стала рассказывать ему о поэтах Серебряного века, читать стихи, заниматься поэзией. Витя боготворил Леночку, Принцессу Серебряного века, как он называл её в своих стихах, посвятил ей поэму «Девятиклассники». Он был по-юношески влюблён в Елену Игоревну, она была для него идеалом и авторитетом. Елена Игоревна впервые рассказала Виктору о Цветаевой, ведь всё тогда было под запретом. Учительница провела в классе необыкновенный вечер поэзии «Мой поэт». Так, счастливо и увлекательно, проходила школьная жизнь Виктора.
Теперь перенесёмся совсем в другое время – 1998 год, лето. После смерти Виктора Бэлла Сергеевна раздаёт библиотеку, пишущие машинки, пластинки, журналы – она разменивает квартиру. Я уже неделю каждый день прихожу к ней, и она вручает мне целые пачки журналов, материалы для творчества. Я ухожу с полными сумками. Книги разобрали другие. Я долгое время говорила Бэлле Сергеевне: «Мне ничего не нужно». «Но ты же живой человек, -- отвечала она, -- к тому же, тебе нужна информация, чтобы писать». Когда я находила в журнале что-то интересное, например, по Серебряному веку, и восхищалась этим, Бэлла Сергеевна смеялась: «Ну, точно мой Витька! Он тоже так радовался, когда находил что-то интересное.
Вы вообще с ним во многом похожи».
В один из дней Бэлла Сергеевна вдруг заговорила очень серьёзно и трагично, она не шутила и не смеялась, как обычно. «Ты знаешь, Таня, что случилось со Стадник? Их было три человека. Они читали запрещённую литературу, Солженицына, и пересылали её до востребования, на абонентский ящик. К тому же, Стадник сама писала стихи, но все стихи потом исчезли бесследно. Их поймали, прислали директиву в школу. Вскоре
после этого Елена Игоревна приболела и обратилась в поликлинику. Ей сказали, что надо ложиться в больницу. Она, как и любой бы человек на её месте, доверилась врачам и легла в больницу. У неё был муж, он занимал высокий пост. Когда он пришёл навестить жену, узнал, что она исчезла. Подогнали скорую, насильно запихали и увезли в психушку. Муж кинулся узнавать: «Где моя жена?». Тут ему приходит повестка из КГБ. Пошёл туда, не зная, выйдет ли обратно. Ему – листок и ручку: «Пиши заявление на развод, а то мы тебя – и с работы, и отовсюду…». Написал, они ему: «Всё теперь иди, нет у тебя жены». Вышел обратно – уже без жены. А молодая женщина исчезла.
Витька как узнал об этом, так школу бросил. Мы в это время за границей были – муж работал по строительству, а я при нём. Так мне написали, чтоб я приезжала, а то Витька пропадёт. Пришлось бросить всё и приехать. А Виктор мне: «Не пойду в школу, раз они такое с учительницей сделали!». Еле-еле его уговорила, что надо учиться, заканчивать школу. Вот из-за этого Виктор и стал диссидентом, он увидел и понял, что в стране происходит, что это за советский строй такой. И всю жизнь он помнил свою учительницу, посвящал ей стихи, и вся его жизнь пошла по-другому из-за этого.
Долго ли держали в психушке Стадник – никто не знает, а всё-таки выпустили, всю искалеченную, истерзанную, глубоко больным человеком. В советских психушках умели за две недели так изуродовать человека, что и мама родная не узнает, и, действительно, здорового свести с ума. Потеряла она всё. Приклеили ей диагноз, дали пенсию. И потом её всю оставшуюся жизнь, то сажали в психушку, то выпускали. И умерла она в психушке. Тело не выдали, и могилы у неё нет».
Вдруг Бэлла Сергеевна вздрогнула, словно испугалась чего-то, и быстро проговорила: «Только ты об этом не пиши, а то и тебя в психушку посадят. Я и Вите говорила – не пиши про тюрьму, а он писал». А я ей ответила: «Нет, Бэлла Сергеевна, я обязательно напишу об этом, это память о людях, уничтоженных советской властью, и это правда, которую должны знать все. Это мой долг». Потом, когда я написала поэму «Алмазный век» об этих событиях, я успела сказать об этом Бэлле Сергеевне по телефону. Какое-то время мы не перезванивались. Потом я позвонила, трубку поднял отец Виктора – Виктор Тимофеевич, и я, не веря, услышала: «Бэллы Сергеевны нет. Она умерла».
Но это было много лет спустя. А сейчас – школа, девятый класс, английский и стихи…