Жил был царек в одной стране –
Названья ей не помню – позабылось.
Лежит она, забытая, в тени веков
И пылью времени уже давно покрылась.
Жесток был царь и жаден до богатства,
Голодных бедняков налогами карал.
Народ был разорен, а царь с боярами
Все ночи напролет кутил и пировал.
Была казна его как небо бесконечна,
Камений драгоценных, золота и серебра полна.
Бесчисленные горы жемчуга, алмазов-
Но за нее царь заплатил сполна.
Роптал народ, но не было пощады –
Владыка был неумолим.
За рабский труд никто не получил награды
И пищею ослов тиран людей кормил.
Но вот беда свалилась на страну нежданно:
Три века спящий уж вулкан ожил.
Земля тряслась, от пепла почернело небо,
Бежать пустились все, кто жизнью дорожил.
Крестьяне, бросив скудное свое добро,
Быстрей старались ноги унести.
Царь страхом был объят: придворные бежали,
Метался долго он: «Бежать или казну спасти?»
Решил - не пропадать же золоту, собрал сокровища,
И ведь не самому же сундуки нести?
Но…делать нечего, кряхтя, мешок монет набрал он
И начал медленно с поклажею брести.
Крестьяне уж далеко убежали,
А царь все брел и брел, таща мешок.
Но вдруг настиг его огонь небесный –
Пришел концу его правленья срок.
Прошло уж много лет с тех пор –
Страна руинами печальными лежит,
А вход в столицу скорбная фигура
Покрытая вся лавой, столетья сторожит.
Там под развалинами в пепле и золе
Скупой тиран с мешком монет стоит
Как изваянье жадности людской.
Та статуя, «Опомнись!», говорит.
И если местом тем проходит путник,
Идет он быстро, путь не прерывая.
Из каменного ока статуи печальной
Бежит слеза, слой лавы отмывая.
Но поздно царь прозрел:
Что сделано, того не изменить вовек.
Людская жизнь так коротка и дай же бог
Тебе ошибки все исправить, человек!
О, если бы, не ждя прозренья,
Мы жадности губили б первый всход!
И помни, что есть истинное счастье –
Его, увы, как потеряешь – больше не найдешь!
О, царь! Ради чего ты жизнью пренебрег?
Зачем теперь стоишь, рыдая?
Тебя дух ненасытный твой увлек,
Такой же жадный, как горы стихия огневая.
Ты думал, что ты все получишь, царь –
Не получил же ровно ничего.
Но будем все остерегаться мы,
Жестокого урока твоего.