#######################
ПЕТРОВСКИЕ МОЗАИКИ
#######################
1. 1682 ГОД. СТРЕЛЕЦКИЙ БУНТ (*1)
Волосатый страшнОй стрелец
В кабаках орал к мятежу.
На столбы кремлевских крылец
Накатило людскую жуть.
Захлестнуло. Зашлись зрачки.
Вкось вело коленки Петра.
В пястье материной руки
Он вцеплялся и знал: сестра.(*2)
-Толстомясая, сучья масть,
Все сграбастала бы, змея...
Так (и шепот в платок тая)
По светелкам шипела мать.
Как в предсмертном бреду трясясь,
Много черных ночей подряд
Он не спал, не спуская глаз
С огоньков золотых лампад.
Если ж взглядывал вдруг во тьму,-
Из озноба кидало в жар:
Все мерещилась чернь ему,
Да на копьях тела бояр.
Так, с припадками вновь и вновь,
Он запомнил сей день навек.
Но с тех пор уж не жмурил век,
И ничуть не пугала кровь.
2. ПОЛКИ ПОТЕШНЫЕ (*3)
Нескладный, себя забывая в азарде,(*4)
Кидался к ружью, от ружья к алебарде.
Трещали пистоли; крича, однодворцы
Сшибались друг с другом, дерясь за прапорцы.(*5)
А Софья-царевна в кремлевских палатах
Была и довольна, помысля на брата:
-Пущай, мол, забавится, дурень, игрою.
А он - научался атаке и строю.
Пропахшие сызмальства порохом руки
Иной, как военной, не знали науки,
Зато из ребят, обряженных в мундиры,
Росли бонбардиры (*4), полков командиры.
Зато и мундиры ж! Дыра на прорехе!
Все зубы повыбиты в бранной потехе,
Носы порасквашены, губы в кровище,
Один одного разукрашены чище.
В столице-Москве, посвященного Марсу,
Еще не видали подобного фарсу,
Подобной еще не слыхали затеи,
Чтоб в мирные дни громыхали фузеи,(*6)
Да Пресбурги (*7) строили и штурмовали,
Да пили, да с девками так блудовали.
...Так Петр, что иным простофилей казался,
Себя сознавал, да ума набирался,
И в гневе срывая дишкант (*4) петушиный,
В цари выходил, становился мужчиной.
3."ЭХ, МАТЬ-ПЕРЕМАТЬ..."
Эх, мать-перемать,
Да хоть вешаться!
Едет царь погулять
Д' и потешиться.
Запрягут свиней в карету
На забаву дуракам,
И всю ночь
до рассвету
Гудят по кабакам.
У порога, ради Бога,
Жался слепенький:
- За спасиба поднесли ба
Водки крепенькой.
По рукам ходили девки,
Заголялись на виду,
А срамные попевки -
На всю слободу.
Эх и шуму было в граде,
Эх, потехи-гульбы!
Не жалели зелья (*8)
ради
Развеселой пальбы.
Как ломали забор
У боярина:
Подавай скорее, вор,
ЧтО наварено.
Наблюют по углам,
Д' наломаются,
За хозяина, срам,
Принимаются.
-Покури-ка табак,
Толстожопый дурак;
Хошь не хошь - в глотку
Наливали водку.
Пили-жрали от души,
Стон по городу.
Напоследок,- не греши,-
Рвали бороду.
"Эй, боярыню ко мне,
Други-братия!
На свинье, на свинье
Покатать ея!",-
Гоготал всех громчей
Ростом сАженный
Царь, могучий в плече,
Ч е р т о м ряженый.
4. ПЕТР НА КУКУЕ (*9)
Два солнца дробились о глянец ботфорт,
Когда, улыбаясь не всуе,
Галантный женевец, любезный Лефорт,(*10)
Царя принимал на Кукуе.
Нескладный, костистый, не падкий на лесть,
Лефорту щенок был по нраву,
Он им не гнушался, считая за честь
С Петром покуражить на славу.
А Петр, гулять зачастивший сюда,
Дивясь на заморские штуки,
Порою сбивался, не зная, куда
Девать ему красные руки.
Но - только до первой,- а там!...
голова
Кружилась,
и землю качало.
С немецкими русские путал слова,
Трезвел,- и по кругу сначала.
Шумели вовсю, наглотаться спеша
И дыму, и пива хмельного,
И славный кутилка, Лефорт-дебошан,(*11)
Их потчевал снова и снова.
И было не выйти им Из-за стола,
Но музыка слышалась в зале,-
И крупною дрожью тряслись зеркала,
Когда до утра там плясали.
Потели девицы;
как дождик, со свеч
Воск, плавясь,
от топоту капал,
И каждый дурел от надушенных плеч,
И тискал, словчившись, и лапал.
Но так, чередуя супЕ и балы,(*11)
Петр ведать учился впервые
Не Запад один,- но медвежьи углы,
Да грязь, да гноИще России.
И знал он, что ей, погруженной в дремУ,
Сегодня - последнее снится,
И новая жизнь улыбалась ему
Глазами кукуйской царицы.(*12)
Ох и жаден он был на крутые дела,
Ох и крепок на вины и зелия.
Аж престольная в пятки душою ушла
От его шумовства и веселия.
Да зато не чурался он и ремесла,
Все проведывал, что было дельное.
Им испытана от парусов до весла
Вся наука была корабельная.
Все хотел он узнать, все попробовать сам,
Мастаков уважал, кто бы ни были,
И платить не скупился чужим мастерам,-
Мол, учите, откуда б ни прибыли.
Завсегда заводить разговоры охоч
С боцманами, с купцами, с матрозами,(*4)
Звал на службу к себе,- знай, кутили всю ночь,
Аж к полднЮ не бывали тверезыми.
Гоготали, рыгали, плевались, дралИсь,
Заливали в бездонные пАсти ром.
Петр тряс захмелевших: Камрад! слышь, проснись!-
Пел со всеми, попыхивал кнастером.(*13)
Он-то знал, как держать долото и топор,
Как мастрячить сверлом и стамескою.
Зол в работе был, нетерпелив и остер
Царь московский с мужицкой замескою.
Дело двигалось, как бы,- ядрена их мать!-
Не гундосили думные нытики.
...А уж Петр прилаживался понимать
В дипломатике хитрой, в политике.
Делал вид,- неотесан, мол, зелен пока,
Простоват, мол, умом и повадкою.
Хорошо б, поучили меня, дурака,-
А вцеплялся - железною хваткою.
Обжигался, конечно, порой,-
как не так? -
Европейским диковинным варевом,
Да зато не шутя становился мастак
И в своем ремесле -
в государевом.
6. ГОСУДАРЕВЫ ИГРЫ
Восток пылал. С весенним жаром
Очнулась русская земля.
Ее рассвет совпал недаром
С закатом Солнца-короля.(*14)
Тут начиналось утро века,
Его высокая пора,
И становленье человека,-
Неудержимого Петра.
Петр был тех дней акселератом;
Взахлеб взрослея сгоряча,
Он рос нескладным, угловатым
И вымахал как каланча.
Иным казалось,- шут на царстве,
Юродствующий скоморох,-
Он всю страну ввергал в мытарства,
И торопил разлом эпох.(*15)
С плеч драл кафтаны и салопы,
Плевались кровью мужички.
Меж тем властители Европы
Поигрывали в дурачки.
Петр бешено косился глазом.
Он, верно, был их не хитрей,
Но чтоб игру покончить разом,
Зашел отважно с козырей.
Сплеча ударил по Кубани,
У турок отобрал Азов...
Так, с аккомпанементом брани,
Он бил и шахов и тузов,
И вышло вдруг, что Август-шельма,(*16)
Курфюрст,(*17) иные короли -
От Леопольда (*18) до Вильгельма,-(*19)
Его дурачить не могли.
Один лишь Карл,(*20) самоуверен,
Его не принимал всерьез,
С Петром считаться не намерен,
И не страшась его угроз.
Блестящий баловень удачи,
Он не боялся никого,
И чем ни далее, тем паче
Теснил соседа своего.
Но сей любимец бранной славы,
Кому служил, казалось, рок,
Кровавый, страшный день Полтавы
Во мгле годов прозреть не мог.
7."НАМ БЕЗ МОРЯ - НЕТ ЖИЗНИ..."
"Нам без моря - нет жизни:
ни встать, ни вздохнуть.
Мы средь прочих держав - калеки.
Позарез нам нужен торговый путь,
Древний путь из варягов в греки.
Русь темна,- ох,темна! Ей пределов нет.
Недвижима ее громада.
Но поднять ее, дабы вывесть в свет,
Хотя помочи нет,- а надо.
Мы в Европу - и шагу ступить не моги:
Зуб неймет, чего видит око.
Флот и войско - вот истинно две ноги.
Обретем их - пойдем далеко.
Тут он, локоть Невы,- ну, всего ничего.
Не укусишь? Какого черта!-
Извернемся,- достанем,- прикусим его:
В устье самое место для порта.
Порт устроим - тогда уж из нищих трущоб,
Из дичайших, замызганных Азий
(Дал бы мирных Господь лет хоть двадцать еще б!)
Да из грязи - мы выйдем в князи!
Есть нам чем торговать,- есть и мех, и пенька,
Не гляди, что народ мы простецкий.
Знай, потянем в казну не гроши с мужика,
А весомый приварок купецкий.
Примет нас иноземных народов семья,
Мы мужей дадим ихним принцессам,
Будем ездить учиться в чужие края
И художествам, и политесам.
Просвещеньем с Европою став наравне,
Не людишки - но человеки,
Из НЕсытых, НЕмытых, НЕтесаных, НЕ...
..............................
Из варягов - да станем греки!"
8. ПОРАЖЕНИЕ ПОД НАРВОЮ (*21)
Новый век началсЯ переменою дат,(*22)
Снежной бури слепой круговертью,
И продолжился сбором мортир и солдат,
И - повис между жизнью и смертью.
Петр был дерзок.
Презрев осторожный расчет,
Он не медлил,
и, словно в горячке,
Силы собственной не сознавая еще,
Вызвал Карла сойтись на кулАчки.
На удачу, на удаль свою уповал,
Не хитрил, не промеривал днА рва,
И, с налету штурмуя апроши (*23) и вал,
Думал только, что - вот она, Нарва! (*24)
Но - отбит.
Новый приступ - и вновь отражен.
Видно, рано тягаться со шведом.
"А! Побили!
Дай время, схлестнемся ужо!
У кого ж и учиться победам?!"
Хороши были строгие учителя,
Да беспечны -
и думали вряд ли,
Чтобы кто из противников их короля
Был настолько сметлив и понятлив.
Ни минуты из виду не выпустив цель,
Петр сбирал и накапливал силы.
И в лесах непомерных российских земель
Топоры зазвучали да пилы.
И страна,
из медвежьего выйдя угла,
Загляделась на финскую воду,
И со звонниц посыпались колокола (*25)
При стенаньях и воплях народа.
И певучая,
древняя,
темная медь,
Собиравшая к папертям сирых,
Переплавясь,
готова была загреметь
Грозным криком
в петровских мортирах.
9."БОГАТА РУСЬ... ДА ТОЛКУ МАЛО..."
Богата Русь... да толку мало:
Сто лет в молитвах и постах
Страна от жажды изнывала,
Хоть море было на устах.
Петр не имел в Европе порта.
- Что ж,
так и жить на постных щах?!
Но крепко Швеция и Порта (*26)
Россию сжали как в клещах.
Сперва он двинул к югу было,
Где беспокойная волна
О скалы дикие дробила
Свой гребень, синяя до дна,-
И мыслил,- мол, какого черта!
Начнем, коль надо, и с азов.
И вот - блистательная Порта
Сдает дымящийся Азов.
Но Север... Север манит больше
Руном балтийского песка.
В Литве, в Ливонии и в Польше
Царь треплет шведские войска.
В проломе древних стен Орешка
Полощется российский флаг.
Губу Петра кривит усмешка:
Везде бежит, сдается враг,
И близ полуденной Полтавы
Над грудою кровавых тел
ВзвилсЯ, стремглав, орел двуглавый,
И в небо с клекотом взлетел.
10. "ВСЁ - СЕЙЧАС. НИЧЕГО НА ПОТОМ..."
Всё - сейчас. Ничего на потом.
Русский царь не любил недоделок.
Он мозолил ладони трудом,
И не кушал с французских тарелок.
Был он крут на правеж. Берегись,
Кто попался ему под замашку.
Плечи в судорге дрыгали вниз -
Так, лупцуя, учил Алексашку. (*27)
Не противься, воды не мути,
Не лукавь с ним, с отпетым и тертым,
Не встревай у него на пути -
Будь боярином, Карлом, - хоть чертом!
Государство перЕворотЯ,
И шагнув из Сибири в Европу,
Вроде Ноя, решил не шутя:
Все сначала - как после потопа.
И замАршировАли полки.
В амуниции не было глянца,
Но тяжелых мортир кулаки
Молотили валы Ниеншанца.(*28)
Становилась уже ни к чему
Дипломатов искусная пряжа,
Коли парусник шведский в дыму
Улепетывал от абордажа.
Петр сквозь этот удушливый дым
Видел - город.
Под грохот фузЕи
Над походною картою им
Замышлялись дворцы и музеи.
И роились в уме у царя
Меж обыденнейшими делами
Стапеля, и сады, и моря
С кораблями, с пальбой, с вымпелами.
Так к российским столбам верстовым,
Ни проклятьям, ни стонам не внемля,
Узловатым канатом Невы
Он прикручивал новые земли.
11. "КАРЛУС, БРАТЕЦ И СОСЕД..."
"Карлус, братец и сосед!
Мне пора пришла
выйти нА люди из мед-
вежьего угла.
Так уж ты отдать изволь
(иль возьму в бою!)
Карлус, братец мой король,
Балтику мою.
И на что тебе сей край -
дебри, топь да лес?
Мне же он - как двери в рай!
Нужен - позарез!
Мне Всевышним суждено
у морской волны
в божий мир пробить окно
на углу страны.
Уступи, прошу, добром.
Что ж, не хочешь? Нет?
Расшиби тя, дурень, гром,
братец мой сосед!
Ладно. Пусть. Умножу флот,
соберу полки.
Здесь, у самых сих болот,
встретимся в штыки.
Мне тянуть расчету нет,
братец, канитель:
как из бочки - пробка,- швед
полетит отсель.
Там возьмуся за топор,
крепость заложу,
верфь, завод, литейный двор
строить прикажу;
там сомкну к стене стену
стройных зданий ряд,
их по струнке протяну,
словно полк солдат.
Так поставлю, милый брат,
дабы Русь цвела,
мой П е т р о п о л ь -
к а м е н ь-г р а д
во главу угла!"
12. ПЕТР
Парика в завитушках и пудре
Не носил - и на лоб его потный
Финский ветер сбивал ему кудри,
Отдавая гнильцою болотной.
Кровь шумела в ушах.
Скрежетали
Тростники,
и гудели заливы.
Волны гребни, как карты, метали,
И взметали бурлящие гривы.
А в душе его все клокотало,-
Так сегодня взасос ему жИлось!
И в попойке ни разу, бывало,
Голова его так не кружилась,
И при громе победных баталий
Так в нем сердце не тоОржествовАло,
Как теперь, когда в ноги хлестали
Злые брызги соленого вала.
Настежь! Настежь! Он Из-под ладони
Видел ширь побережий покатых,
И с усмешкой подумал о троне,
Что пылился в кремлевских палатах.
Здесь и чайки о воле кричали,
Здесь и солнце сверкало новее!
Было облако,- как за плечами
Белый парус, плескавший на рее,
Было море - как новая книга,
Было небо - взахлеб, до отвала.
И крутой император-расстрига
Бросил скипетр - и стал у штурвала.
13. 16 МАЯ 1703 г.
О, кАк подступала тревога!
Волненье
Накатом соленого вала
Шумело в висках, и туманило зренье,
И в глотке комком застревало.
Впервые открывшийся берег отлогий
Залива, покрытого пеной,
Под ним покачнулся, и бросился в ноги,
Волною ударил в колена.
И он обернулся. Речные протоки
Тянулись, как руки, навстречу,
И день, разгоравшийся там, на Востоке,
Валил ему тучи на плечи.
И споря с зарею, все злей и кровавей
Сверкал и лучился Юпитер,
И чудным виденьем,
меж вод, как в оправе,
Петру померещился Питер.
И буря! И брызги! И новые дали!
Черта горизонта в пожаре!
-Вот здесь! - показал:
так зрачки угадали
Затопленный Йени-Саари. (*29)
- Вот здесь!- повторил.
И тяжелою тростью
Ударил в зыбучую тину,-
Хозяин,- Неву принимая, как гостью,
И мысля валы и куртину. (*30)
- Вот здесь!
И ему самому было внове,
Судьбе учиняя екзамен, (*4)
Бояться,- и хмуря упрямые брови,
Сиять молодыми глазами...
14."ОН НОВЫЕ СУДЬБЫ ... КРОИЛ"
Он новые судьбы для дебрей и топей
Кроил, и распарывал швы,
И темную Чудь (*31) к просвещенной Европе
Приметывал нитью Невы.
Надев свой рабочий измызганный фартук,
Спиной опершИсь о Сибирь,
Как шьют паруса,- он российскую карту
Сшивал, развернув ее вширь.
И прошлое с будущим сразу рассоря,
Призрев по любви и нужде,
Он пестовал детища: крепость у моря,
Да флот на балтийской воде.
С чужих образцов не готовили копий,
Нигде не искали канвы:
На каждую мелочь из дел и утопий
Достало своей головы.
И все, что кружило угаром фантазий,-
Укладывалось в колею,
И вдруг оживало,- строкой ли в Указе,
Победой ли, взятой в бою.
Он был государем деянья и воли,
И, с будущим знаясь на "ты",
Закладывал город, срывая мозоли,
Как камень в фундамент мечты.
15. СНАЧАЛА...
Все - внове.
Такого еще не бывало.
Он вышел на берег залива,
И мутною пеной балтийского вала
Его по ботфорты залило.
Он ветер глотал, как крепчайшую водку,
И коротко вздрогнул губою,
Когда он поймал одинокую лодку
Походной подзорной трубою.
И тут же ему вдруг помстилось, как вскоре
От Кронверка (*32) и до Кроншлота (*33)
Вскипит
парусами покрытое море
Под множеством русского флота.
Он свой Петербург, как корабль многотонный,
К волне разворачивал носом,
Указы писал, громоздил бастионы,
Работал царем и матросом.
И было - все внове.
Железные скулы
Сжимались, бугрясь желваками,
И финский простор перекатывал гулы
Под рвущимися облаками.
16. ОСНОВАНИЕ ПЕТЕРБУРГА
Скорее, скорее...
он, как одержимый,
Совсем отдыхать не умел,
И мелочи,
к главному не приложимой,
Держать не желал на уме.
А времени было отпущено мало:
И нехотя будешь жесток.
Царева рука без зазренья ломала
Любой своевольный росток.
От казней, от крови стрелецкого бунта,
От первых потешных полков -
Шагнул -
и в песок прибалтийского грунта
Впечатал следы каблуков.
Ища архимедову точку опоры
В болотах унылой страны,
Он точку на карте - свой будущий город -
Поставит у финской волны.
Расправит плечищи - и т а к развернется,
Ужасен, непрЕоборИм,
Что, глядя в лицо ему, вдруг содрогнется
Мир, пЕреворОченный им.
Он смел и Париж, и Берлин огорошить,
И (плюнув на память молвы)
Россию свою, словно тощую лошадь,
Нахлестывать плетью Невы.
С повадкой властителя и демиурга (*34)
Он выжмет, не морща лица,
Страну в ненасытную пасть Петербурга
По камешку -
всю,
до конца.(*35)
17. НЕВА ("ТО ЦИРКУЛЬ ХВАТАЯ...")
То циркуль хватая, то старый угольник,
Давясь залежалою коркой,
Сопел, и ножищами шоркал, как школьник,
Потея, корпел над конторкой.
И т а к колотилась вся кровь в подреберье,
Как будто б держал он екзамен,(*4)
И брызгали им обгрызЁнные перья,
В измятый впиваясь пергамен.
За низким оконцем, насквозь просиненный,
Дул ветер,
и бурно плескалась
Река...
мчались льдины по глади студеной,
Горланили чайки...
казалось,-
Он лишь для того завладел этой синью,
Доверясь расчету и фарту,
Чтоб, русские буквы мешая с латынью,
Пестрить обнаженную карту.
Неровною строчкой размашистых литер
Здесь мир был по-новому сметан,
И точкой на карте поставленный,
Питер
Уж вырос за окнами - вот он!
Властитель земли, ее вод ее неба,
Которым все вновь основалось,
И грудь от восторга спиралась:
Уже прозревал он великие блага
От этой кипучей стихии,
И знал, сколь сладка будет бурная влага
Орлу вознесенной России!
18. "СКРИПЕЛ ЗУБАМИ ЦАРЬ..."
Скрипел зубами царь: в хлеву,
Храпя, спала родная вотчина,
Прикрыв лохмотьями главу,
Измучена и заморочена.
Петр говорил себе:
- Не трусь,
Все обойдется, перемелется,-
И с мертвой точки сдвинул Русь:
Пусть, мол, мычит она - да телится!
Тут на весь мир пошла буза,
Тут было дело государево,
И Русь таращила глаза
На занимавшееся зарево:
Где прежде теплился закат,
Теперь сверкало небо спОлохом,
И подымался Питер-град,
Куда ее тащили волоком.
- Ну, неча, станет, мол, потом
Сама благодарить, любезная.
И царь хлестал ее кнутом,
Порол, ничуть не соболезнуя.
- Спаси, Христос... забью, поди,-
Вздохнул...
- такая, вишь, история,-
Закладывая посреди
Болот
столичный град у взмория.
Он был воистину столИк,
И в топкий берег развороченный
Упал словно в единый миг,
И стал, как кулаком вколоченный.
Над всей землей висела гарь,
Страна стонала, очумелая,-
Но шла, как чаял
Государь
Великой, Малыя и Белыя.
...................
Полувосторг, полуиспуг:
А даль-то, а река, а дОмы-то!..
Русь потянуло в Петербург
Как в черную воронку омута.
Блистал открывшийся простор
Невиданною панорамою,
Заворожив и слух, и взор,
И жизнь ее, и душу самую!
19. ВЕРФЬ И КРЕПОСТЬ (*37)
Пряди липли ко лбу,
и ручищи Петра
Подымались,
и грохали ровно,
И звенели
в ответ на удар топора
Золотые сосновые бревна.
Здесь,
где взнуздывал ветер речную волну,
Выли зимы,
и вьюги слепили,-
Он гвоздил острова,
занося в вышину
На клинок заостренные шпили.
Это кровью, и потом,
и рьяным умом
Были явлены без чародейства
Бастионы, куртины, и пушки,
и рвом
Обведенное Адмиралтейство.
А напротив, где бьющая в берег Нева,
Зло бурля,
вся - напор и свирепость,
Порывалась броском поглотить острова,-
Дерзко встала
петровская крепость.
Под защитою пушек, как Из-под земли
Появились всем скопом, без пауз,
Там усадьбы, там мельницы, там корабли,
Там, глядишь, арсенал и цейхгауз.
И заезжим гостям
не возьмется толмач
Втолковать,-
к а к в России дремучей
Парусами
на реи просмОленных мачт
Натянули балтийские тучи.
И не страшно,- британцы ль на Котлин (*38) рулят,
В тесных шхерах со шведами драка ль,
Если крепость и верфь,
словно два корабля,
Вышли в море -
и бросили якорь.
"Богу - богово.
Ну-ка, Трезин,(*39) погляди:
Ставь сей храм вот по этому плану.
Видишь, тут бастионы, а посереди -
Строй собор.
Что потребно - меня упреди.
Дело сам я наведывать стану.
Да не вздумай себе положить в образец
Благовещенья али Успенья.(*40)
Надо ж место и пушкам иметь, наконец,
Те же - больно огромны...
небесный Отец,
Чай, не спустит такого раденья,-
Как ты мыслишь?!
Да выше мне выведи шпиц -
Пусть бы видели аж из Стекольны! (*41)
Так-то Карла отважу от наших границ!.."
На Россию, пред ним распростертую ниц,
Всею кожей он чуял, что миг наступил
Выйти ей из нужды да из спячки.
Он будил ее, тряс, он ее торопил,
Подымал ее, сам выбивался из сил,
Никому не давая потачки.
О, как двиГнулось все!
Не удержишь, поди,
Эдакую громадину стронув.
Било солнце в лицо. Било сердце в груди.
Колокольня ж все выше росла посреди
Равелинов, куртин, бастионов.
И взлетев на нее по ступеням крутым,
Крик сдержать не сумел он невольный:
Без конца раздавалась Россия под ним,
Дерзко море вбирая,
пока,
недвижим,
Он глядел с о с в о е й к о л о к о л ь н и.
Выше, выше! В нетерпеньи
Царь летел, не чуя ног,
И дрожащие ступени
Убегали вниз и вбок.
Петр с башни колокольной,
Возвышавшейся как перст,
Весь прстор веселый, вольный
Озирал на сотню вЕрст.
Чайка что-то прокричала
И метнулась стороной.
Поперек земли стояло
Море синею стеной.
Там и тут по нем мелькали
Удалые паруса,
И матросов долетали
Молодые голоса.
Ветер рвал с Петра рубаху,
Петр был счастлив, как хмельной.
В небо кинулся б с размаху,
Чуя крылья за спиной!
Что за мостик капитанский!
Петр глядел оттуда, горд,
Как торговый шлюп голландский
Сбавил бег у входа в порт.
К дружелюбным водам Бельта (*42)
Сотней уст припасть стремясь,
В сто проток речная дельта
Своенравно раздалась.
И стоял на влаге пенной
Как корабль на мели
Питер-город: центр Вселенной,
Пуп отеческой земли! (*43 )
21. ПЕТРОПАВЛОВСКИЙ СОБОР
Над беспокойной ширью водной
Лежали низко острова.
В стране унылой и бесплодной
Петр утверждал свои права.
Земля, едва покорена им,-
Сей бесприютный нищий край,-
Ему уже казалась раем,
По крайней мере, входом в рай:
Недаром он себе представил,
Что у ворот к плечу плечом
Должны святые Петр и Павел
Стоять с ключами и мечом.
Гроза военная, ударя,
Трубила всей Европе сбор,
Но здесь, веленьем государя,
Рос Петропавловский собор,
И в небо бледное взмывая,
Указывал, светло лучась,
Сей шпиль, как стрелка часовая,
России новой -
п е р в ы й час.
22. ПЕТР ("И ЗРЯ ГОРИЗОНТ УБЕГАЛ...")
... И зря горизонт убегал берегами:
От зоркого взора - не скрыться.
Тут было об чем пораскинуть мозгами,
Во имя чего потрудиться.
Он Балтику вызволил из-под ареста
(Европа дрожала пред тЕм, с кем
Он драться посмел!) - и ему это место
Мерещилось садом эдемским!
Горел нетерпеньем он, берег опасный
Вымеривал шагом саженным,
И мыслил о власти, о площади Красной,
Кремле и Васильи Блаженном.
- Блаженный! Отгрохали ж экую чуду!
А пользы-то? Каменный прыщик!
Всю жизнь не терпел он и гнал отовсюду
Блаженных, юродивых, нищих.
- Нет, мы по-иному,- подумал со злостью:
- Тут - крепость; собор - посередке,
Да так, чтобы шпицем, как острою костью,
Застрял он у Швеции в глотке.
Задумал - и сделал.
Решил - и добился.
И с былью аукнулось диво.
И шпиль, вознесенный Петром, золотился,
Как меч, над простором залива.
И земли, которые так приглянулись
Глазам его жадным и карим,
Всей силой надежды к нему потянулись -
И звали своим государем.
О, какие пред ним развернули картины
Лукоморья крутая дуга,
Груды бревен, камней, земляные плотины,
Развороченные берега;
Лодки, сети рыбачьи, землянки, сараи,
Едкий запах кипящей смолы,
В три обхвата дубовые черные сваи,
Бодрый звук топора и пилы.
У его сапога скрежетала осока,
Широко разбегался залив,
И вдали, сколько видело хищное око,
Волны, вихри взмывающих грив!
Будто губка, пропитанный сыростью берег,-
Утопал в непролазной грязи,
И синюшною зыбью подрагивал ерик
На пространствах унылых низин.
Словно черви, в земле копошились...
у черни,
Выползавшей из нор на заре,
Только было и дум, что о пушке вечерней, (*44)
О жратве, да о страшном царе.
Он же мыслил: - Что ж? Мрут?
Наплодятся иные!...
Он и сам выбивался из сил,
Но, взвалив на хребтину всю тягость России,
Даже Бога помочь не просил.
И хоть град сей казался убог, непригляден,-
Петр, задумавший нА век вперед,
Знал, что он голубою жемчужиной найден
В ржавой жиже балтийских болот.
Усмехались в Европах: - мол, царь-то!... похоже,
Он совсем без царя в голове!
Но на Север поглядывали не без дрожи:
Новый Рим уже рос на Неве.
24. "ЮПИТЕРОМ СЕБЯ НЕ МНИЛ..."
Юпитером себя не мнил,
но глазом хищника кося,
Принюхиваясь, точно зверь,
Он приноравливал прыжок -
и обмерла Европа вся,
Когда заслышала вдали
его полков тяжелый топот.
О, как упрямый лоб горел,
Волненьем распирало грудь
Едва ступил на берег он,
Дышало, как усталый конь,
Свивались тучи в небесах,
И мглою омрачалась даль,
Когда, страну разворотя,
от грязи многовековой
Он, как Геракл, промыл Невой
великоросские конюшни.
Все были земли и края
И вот - Россию распластав
Он раскаленным на огне
Заставил у нее в груди
25. ПЕРВЫЙ ТОРГОВЫЙ КОРАБЛЬ В ПЕТЕРБУРГЕ
Зрачок срывая, в нетерпении
Выглядывал суда на рейде.
Спешите, ласточки весенние,
На легких крыльях вейте, рейте!
Где ветром парусА полощите?
Где задержались, с бурей споря?
Бросайте якорь здесь, у площади,
На улицах, бегущих в море.
Нагородил домов с три короба,
Настроил склады и чертоги,
И море кинулось вглубь города
Волною обивать пороги.
Дитя невиданного вымысла,
Сюда, под крепостные стены,
Столицу в мае буря вынесла
Богиней - из соленой пены.
ЧтО,чтО там? Парус?
В трубке зрительной
Лоскут меж волн мотался белый.
Корабль! Корабль несомнительный!
Эй, канонир,(*45) живей за дело!
Зажжен запал, пахнУло серою,
Дым пЫхнул клУбом, взвился круто,
И над Невой, от ряби серою,
Поплыл тяжелый гул салюта...
Паруса надувались, взлетало весло,
И вскипали и пенились волны,
И теченье несло, и несло, и несло
И галеры, и лодки, и челны.
А с залива, в который Нева их влекла,
Заходили, вздымая буруны,
Становились на якорь, развив вымпела,
И фрегаты, и барки, и шхуны.
От британских, голштинских,(*46)
голландских портов
За прослышанными чудесами -
Приплывали, сверкая резьбою бортов,
Салютуя, шумя парусами.
И у пристани - ругань, кипенье, возня.
Этот грузится, тот уж порожний.
Крики,
гогот и визг,
суета,
толкотня
От Обжорных рядов - до Таможни.
У прибЫвших разламывалась голова
Как от крепкой попойки - недаром.
Так столицу цареву и Балт, и Нева
Насыщали людьми и товаром.
Море заперто?
Скинули свейский (*47) засов,
Твердо стали средь хляби и топи,
Бросив город на русскую чашу весов
Вперевес возомнившей Европе.
Все служило и флагу его, и гербу,
И сходилось у верфи и порта,
И, вбирая притоки,
Нева в Петербург
Устремлялась, как к сердцу -
аорта.
Не астролог, по звездам следящий судьбу,
Не алхимик, запродавший душу,-
Петр в горячке войны созидал Петербург,
Обручив с океанами сушу.
Здесь, где город, виденью подобный, возник
В глухомани и дебри медвежьей,-
Поросль мачт поднялась, как высокий тростник
Над раскатом пустых побережий.(*48)
Этот город, смешав языки без числа,
Весь бурлил, словно в тигле реторта,
И Нева, изумленная, воды несла,
Замедляя теченье у порта.
Здесь швейцарцу встречался на улице грек,
И в трактирах горланили бритты,
И октябрьский, внезапно ударивший снег,
Налипал на борта и бушприты.(*49)
Море грозно ревело, вставало стеной,
Все покрытое клочьями пены,
И кидалась Нева, и вспухали волной
Ста каналов набухшие вены.
Этот город, как спущенный с верфи Петра
ТрехмачтОвый корабль крутобокий,
Заносили метели, трепали ветра,
Заливали валы и потоки.
Все грозило и флагу его и гербу,
Мгла и гибель плескались у борта,
Но, мужая, все беды встречал Петербург
Громом пушек с кронштадского форта.
28. "СЛУХ ПРОШЕЛ ПО ЕВРОПЕ..."
Слух прошел по Европе. НедОумевАли,
пожимли плечами. Ну-ну,
Петр посмеет затеять войну.
Но однако... похоже, что это не шутка.
И сердились, и морщили лоб...
Сильный гнев вызывал несваренье желудка
у вельмож и сановных особ.
Что за варвары, право! Невежи, медведи,-
так и спали б в московских лесах.
Но от страха уже обмирали соседи,
и совсем попадпли впросак:
им казалось, что в нищей глуши захолустья,
где без отдыха бил барабан
и в грязи копошились близ невского устья,-
возводили большой балаган;
что снесет его в Ладогу западный ветер,
что трясина затянет его.
Нет, не так! Подымался у взморья Санкт-петер-
бург - и знать не желал ничего!
Нет, не так! Он шумел,- нО был нЕ балаганом,
а скорее кипящим котлом.
И веселье взрывалось фейрверком багряным,
когда Петр подымал за столом
кубок мира любимой России во здравье,
и рекой романея текла,
и Россия блистала в невиданной славе
под крылом золотого орла!
Ворча во сне, ворочалась эпоха:
Иные наступали времена.
Он молод был. Все шло не так уж плохо.
В нем нынче кровь кипела без вина.
Он поздно лег, и спал сегодня мало,
Вскочил до свету, весел и космат,
Весь в нетерпеньи: утром предстояло
Стопушечный закладывать фрегат.
К полудню - в крепость: там в разгаре стройка;
А после надо б заглянуть в корчму,
Где дым столбом, и пиво носят бойко
(Хозяйка сильно нравилась ему).
Еще - успеть зайти на сукновальню,
В Литейный двор попозже завернуть;
Принять купцов, да встать за наковальню,
Чтоб тело поразмять...
Ну, с Богом! В путь.
... Взлетел в седло, и жеребца пришпоря,
Помчался вихрем, радостный лицом,
И каждый миг в глаза бросалось море,
Сверкающее синим изразцом.
Он видел: всюду спорилась работа,
Вертелись крылья мельниц ветряных,-
И фыркал, вспомнив, как про дон Кихота
Он в Саардаме (*50) слышал от иных,
Как хохотали дружно над рассказом,
Где, ополчась на мельницы войной,
Был с поднебесья грубо сброшен наземь
Гишпанский дон, безумный и смешной.
...................
... Ни бурдюкам, ни мельницам крилатым
Не враг он, нет...
- вперед! довольно слов.
Что там еще? Обдумать ультиматум,
Да вызвать к завтру карловых послов.
***
Царь слыл издАвна в сговоре с нечистым,
И благородством не блистал, отнюдь,
И хоть бы раз его идеалистом
Со стороны увидел кто-нибудь!
Но и ему не чуждо донкихотство:
В нем тот же пыл, неукротимый дух,
Хотя он сам не мог заметить сходства:
Он был земной, и пил и ел за двух.
Хоть сыздетства запальчив он был и упрям
(С ног сбивались все няньки и мамки),
Но порою любил в темноте по ночам
Строить в мыслях воздушные замки.
Он мечтал... а о чем - и сказать бы не смог,
Ни отдать себе в этом отчету...
Вырос Петр-государь, и вручил ему Бог
Трон и царство, беду да заботу.
Тут уж хочешь-не хочешь, а взялся - тяни,
Не бросай опостылевшей лямки.
И хотя не терпел он пустой болтовни -
Сам все строил воздушные замки.
В бесконечной войне выбиваясь из сил,
На глазах у России сивушной
Заложил - и столицею провозгласил
Новый град он - свой замок воздушный.
О, узкИ все дороги, и земли малЫ,
И теснЫ все привычные рамки
Тем, кому наплевать на хвалы и хулы,-
Тем, кто строит воздушные замки.
И чтоб замок-мираж, наваждение, сон
Не рассеялся с первого взгляда,-
Веским, каменным словом
нарек его он,
Тяжким именем
"Санкт-Петрограда".
Равнину русскую широкую
От Ревеля до пышной Грузии
Пахали вспашкою жестокою
Бои, виктории, конфузии.
И поминая имя Божие,
В беспамятстве сдурев от ужаса,
Страна тряслсь, худой рогожею
Укрыться от кошмара тужася.
Но белой ночью, чуждый лирике,
Царь Петр встряхнул ее за ворот,
И на болотах у Невы-реки
Сам заложил сей чудный город.
Среди туманов, мглы и сырости,
Под игом воли непреклонной
Как он сумел взойти и вырасти,
И вырастить свои колонны?!
Его столетья не лелеяли,
Но от рожденья - с невской влаги
Взлетали паруса,
и реяли
На мачтах вымпелы и флаги.
И царь с заложенной фортеции (*51)
Заматерелым канонером (*45)
Нацелил пушки в сердце Швеции -
И стал хозяин финским шхерам.
Он не похож был на просителя,
Не кланялся, входя в приемную:
В бою у свейского властителя
Он отнял дочь его приемную, (*52)
И нАзло чванистым чиновникам
Стекольны, вражеской столицы,
Взял - и насильно стал любовником
Ингерманландии-девицы.(*53)
Попами с ней в церквах не венчанный,
С своей чухонкою рябою
Он жил, как можно только с женщиной,
Захваченной в горячке боя.
Он загребал края болотные
Своими жадными руками.
Тут мерли мухами работные,
Морозы клацали клыками,
Но вопреки речам облыжников,
Наперекор судьбе, стихии,
Зернистою икрой булыжников
Покрылись площади пустые.
И острова гвоздили сваями,
И край гудел, как рой осиный,
И волки удирали стаями,
И пахло мокрой парусиой.
Сводили лес, железо плавили,
На верфях корабли смолили,
И город рос...
- во сне ли, в яви ли,
В дотоле не бывалой были!...
Царь отличал застольем пленного,
Зато своих - гонял по трапам;
Пулял бутылью зелья пенного,
И брал умом, и рвал нахрапом.
Он сжал страну железной лапищей,
И в ней, от страха полумЕртвой
Он ставил город, словно капище,
Избрав Россию первой жертвой.
Им был уже размечен берег,
И в голове взрывались замыслы
Взахлест колумбовых Америк.
И возносясь над почвой зыбкою,
Над жизнью каждой смертной твари,
Сей град звучал волшебной скрипкою
Божественного Страдивари!
32. НЕВА ("БЫЛ ВЕЧЕР - КАК ВЫЗОВ...")
Был вечер - как вызов.
И ветер с норд-веста,
Сбивая замки и запоры,
РекУ,- нареченную Богом невесту,-
Привел к нему (*54) за руку в город.
И,
нянча детей его в пенистой влаге,
Возлюбленная им без меры,
Нева любовалась на мачты и флаги,
Качала ладьи и галеры.
Она зачала их,
она их рожала,
Растила на зависть и диво,
И в мир провожая,
подолгу бежала
Распахнутой ширью залива.
33. ФЛОТА ЗАВЕДЕНИЕ
Был век крутой, соленый, парусный.
По верфи
в громе, в шуме, в гаме
Российский царь -
веселый, яростный
Шагал
саженными
шагами.
Дымя в усы голландской трубкою,
Входил в анбар (*4) прядильный,
в смольный,
Давил по лужам наледь хрупкую,
И жмурясь, хохотал,
довольный.
Летал рубанок,
блок повизгивал,
Стучал топор,
звенели пилы.
Норд-вест лицо ему
обрызгивал
Крепчая,
набирая силы.
И Балтику тысячемильную
Окидывая жадным
глазом,
Он торопил работу пильную,
Разметку кораблей по плазам. (*55)
Вертелись мельницы крилатые,
Несло щепой, разило дегтем.
Он чертежи,
вконец измятые,
ЧеркАл железным черным ногтем.
Меха вздувал он,
грохал молотом,
На мокром лбу горела сажа.
Он добывал трудом,-
не золотом
Все - от гвоздя до такелажа. (*56)
И покрывался борт обшивкою,
И к мачтам пригоняли
реи,
И волны вдруг бросались
сшибкою
В корму сходящей
скампавеи.(*57)
Врастал канат в кольцо причальное,
Но было - мало,-
мало,-
мало!
Нева, как мамка повивальная,
Все чаще роды принимала,
И воды финские угрюмые
В ярме петровом,
с гулом гневным
Несли суда,
о воле думая
И закипая под форштевнем.
34."СТРОНУЛ ЖИЗНЬ..."
Стронул жизнь, и, пришпорив, галопом понесся.
Все мелькало, как в кАлейдоскОпе,
И посматривая удивленно и косо,
Пожимали плечами в Европе.
И Россия дремучая вдруг закипела,
И теперь, от Оби до Наровы,
На зубах у скрипевших зубами,- скрипела
Пыль, взметенная стройкой Петровой.
И повсюду в державе вздымали плотины,
Уголь жгли, и валили деревья,
И трещали крестьянские тощие спины
От Невьянских лесов - до Поневья.
И кружились заливы, и земли, и дали,
И Указы читались как Святцы,
И в дорогу собравшись, пошли на Урале
Минералы искать рудознатцы;
И открылись: Курил огнедышащий берег,
И Сибири распадки медвежьи,
И с высокого мостика встрепаный Беринг
Изумясь, озирал побережья;
И сорвались ветра, и исчезли границы,
И, пьяня, распахнулись пространства.
... А Петра занимали то кожи, то ситцы,
То война, то кутеж, то кумпанства; (*4)
И музЫка старалась греметь веселее
(Обмирали: да будь он неладен!),
Когда царь, заявлявшийся вдруг в ассамблее,
В пляс пускался, хмелен и громаден.
Что задумал,- другим бы, конечно, хватило
На столетье, и на два, и на три.
И Россию вертело, мотало, крутило
Как Петрушку в петровском феатре.(*4)
Клобуки (*58) да бояре шипели,-
паскудит
Царь, мол, Русь,-
но страшились перечить,
Понимая, что, верно, пощады не будет,
Как почнет он казнить и увечить.
Только голь перекатная, тати и воры,-
Все, хоть сколько хлебнувшие воли,
В кабаках да заимках вели разговоры,
За которые б их - запороли.
Петр на карту со злою обидой глядел:
Обусловленная в договоре,
Шла граница, стране полагая предел,
Отдаленный от финского моря.
Ниеншанц (*28) затыкал горловину Невы -
И Европа была недоступна.
Петр своим говорил,- мол, как мыслите вы,-
Соберемся,- да выступим купно?
Не пора ли уже нашим пушкам греметь,-
Не теперь, так по крайности вскоре?
Нам отдушину токмо хотя б заиметь,
Зацепить бы хоть краешек моря!
Как решил - так и сделал, и вся недолгА,
И с потрясшим полмира усильем
Он страну посадил на сии берега
Не штыком - петропавловским шпилем.
Город лез из воды, обгоняя молву:
Государь не ошибся в расчетах.
И волненье не раз заносило Неву
К черту лысому на поворотах.
И глядели широким от страха зрачком
Боязливые девы-русалки,
Как при свете костра за пологим мыском
Груды зданий росли из-под палки.
Долетал до любого глухого угла
Ужасающий грохот орудий,
Злобно хряпал топор и визжала пила,
И кричали и плакали люди.
Знать, уже не избудешь судьбы роковой
До конца, до последнего вздоха.
Все смешалось.
Развеялся сон вековой.
Наступала другая эпоха.
И не зря он с Полярной звездой обручен
Темной ночью в излучинах невских:
Он с рожденья столицею быть обречен,
Дивный город кровей королевских.(*59)
36. ШПИЛЬ ГОРДЕЛИВЫЙ (*60)
Как решил - так и сделал, и вся недолгА.
И с ужасным,
полмира потрясшим усильем,
Он Россию к болотистым сим берегам
Пригвоздил
Петропавловским шпилем.(*61)
Затаясь, хоронились по дебрям глухим
С голодухи опухшие вепсы (*62) да финны,
И тупое, немое отчаянье им
Пригибало покорные спины.
И булыгу бессильно зажав в кулаке,
Петербургский трущобный оборваный житель
В страхе думал:
не молонью ль держит в руке
Града царского ангел-хранитель?!
Грозный вестник трубил, как на Страшном Суде,
Потрясая сердца и умы человечьи,
И угрюмая сила давила людей
Напирая,
ломая,
калеча.
Но когда островами давилась Нева,
И удавом свивала протоки тугие,
Ангел божьим крестом осенял острова,
Усмиряя безумства стихии.
Шпиль поставлен на берег -
как новый маяк
На листы европейских истрепанных лоций,
И страна подымалась,
и пятился враг,
Не решаясь грозить и бороться.
Дерзкий ангел блистал, отражаясь в воде,
И матросов -
прожженных, отчаянных бестий -
Занимали догадки о новой звезде
Меж зачитанных ими созвездий.
37. АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ
Рос город, похожий на призрачный сон,
Но к славе и гордости вящей
На шпиц Петропавловский был вознесен
Над Питером -
Ангел трубящий.
Бил ветер в его золотые крыла,
И он обращался на шпице.
С востока Россия всей плотью легла,
А с запада льнуло к столице
Балтийское море,
и вод его гул
Подобен был голосу рока.
Стой, Ангел!
Но западный ветер подул,-
И он обернулся к Востоку.
Там, нЕобозрИмые, спали поля,
Катились огромные реки,
Чернели леса, и молчала земля,
Казалось, немая навеки.
Но он затрубил,
и неслыханный гром
Раздался по темной отчизне.
- Мужайте, вставайте, идите добром
К познанию, к действию, к жизни!
И чудная весть по земле понеслась:
О нет, не вотще он трудился.
И буря с востока в ответ поднялась,-
И к Западу он обратился.
А там уж лавирует вражеский флот,
К губе подбирается невской,
И каждый корабль по сту пушек несет
И флаг на корме королевский.
И снова встревоженный Ангел трубит:
- Вставайте, творите молитву.
Война приближается, тучи клубит,
Скорей выходите на битву!
Но Петр не упустит победу:
в бою
Удачу он схватит за ворот.
*
... Так Ангел лелеял столицу свою,
Свой отчинный северный город.
38. ПЕТР ВО ГНЕВЕ
У, народец,
говно вонючее.
Все б валяться в своей грязи,
Да зудеть по любому
случаю
"Боже-господи, помози".
ЧтО б родиться царем в Европе!
Строй ко благу,
живи в ладу.
Приучай тут взашей холопей
Ко достоинству
да труду!
Ну ж я вас!
Покажу чесаться!
Подбери, дурачье,
соплю!
Все б вам с охами,
да с оглядцей,
Да в разбитую
колею.
Ну-ка - все!
Подымайтесь,
черти!
Я приглажу вам шерсть кнутом!
Встречь пойдете -
забью до смерти,
Не перечьте -
стою на том.
Шваль немытая!
Жрите!
Нате!
Вот вам Ингрия.(*53)
Хоть костьми
Замостите мне эти
гати,
А не то вас -
в Сибирь, плетьми!
Мрёте?!
Стервы,
паскуды,
рожи!
Мрите.
С вами - один расчет.
Всех жалеть вас -
себе дороже.
Мало рвал вам
ноздрей еще!
Шутка ль? - крепость
на Финском море!
Потакать вам -
не те поры.
В Пскове, в Мери,(*63)
в ЧудИ, (*31) в Ижоре,- (*53)
Эй!
беритесь за топоры.
Всяк радеть о своем куске
и
Животишках своих горазд.
А об деле радеть?
- Лакеи!
Всяк отступится
и продаст.
И бояре...
какие суки ж!
Все б им рОстить кусты бород.
Морда - мед, а в кармане -
кукиш!
Ох, народец,-
говно-народ.
*
... Так он думал, российский идол,-
Петр,
черный,
чумы страшней.
Так он чувствовал,
знал,
и видел
Всю Россию
и иже с ней.
И
кривя как от боли
губы
И оглядывая свой край,
Не просил -
а требовал грубо:
"Боже-господи,-
помогай!"
Невтерпеж ему было. О, к а к ему было
Невтерпеж! Голова от прожектов гудела!
То не Божьим ли промыслом соединило
На Руси государево Слово и Дело?!
Где, когда эти дрожжи пиратской закваски
Были в сердце у царственных авантюристов?!
Во все тяжкие - с маху, вналет, без указки
Невтерпеж! - он бросался, горласт и неистов.
И Европа дрожала оборками кружев,
Пожималась от страха в убежищах кресел,
Когда, всю азиатскую кровь обнаружив,
Невтерпеж! - этот русский гигант куролесил.
И пруссаки отступят, и шведы отпрянут.
Венценосец такие отколет коленцы,
Что британцы, и немцы, и венцы - все станут
В Петербурге испрашивать аудиенций.
Невтерпеж ему было - и пушки взревели.
Стоны, вопли, проклятья глушил грозный гул сей.
И Россия рвалась к предназначенной цели
В лихорадке, в горячке, средь мук и конвульсий.
Тут такая крутая кипела работа,
Что не скопишь в запас, не отложишь в излишек.
И послы улыбались, хоть запахом пота
Невтерпеж! - им разило из царских подмышек.
Не нахлебник, не дальний какой-нибудь сродник,-
Он отчизны своей был родитель, радетель,
Был хозяин ее - и последний колодник.
И ничуть он не мыслил творить для Историй,
Но в Россию всей жизнью влюблен, всей судьбою,
Он к ногам ее бросил Балтийское море,-
Непокорное, бурное, взятое с бою.
Ливень сек эти воды сильнее шрапнели,
Штормы шли, как на штурм, подымая буруны,
И - казалось ему - все протоки звенели,
Как натянутые басовитые струны.
Беспощаден, безжалостен, глух к состраданью,
Не щадил никого он, не корчил святого,-
Знай, ломил,- и не очень-то верил Писанью,
Невтерпеж ему было.
Громадный, кровавый,
Хоть и жаден до жизни взахлеб, без предела,-
Знал он: слава - лишь слово; и что ему слава?!
Д е л о - первое слово,
а с л о в о - последнее дело.
40. ПОСТРОЕНИЕ ПЕТЕРБУРГА
Знать не желал он резонов. Сомнений
Ведать не ведал.
Царю не перечь!
Тягостный опыт былых поколений
Сбросит он в море с расправленных плеч.
Бой принимался греметь, как
гроза под
Нарвой
не раз и не дважды на дню:
Петр, обезумевший, рвался на Запад,
Рвался, не чая попасть
в западню.(*64)
Брюхо подводит отчаянный голод,
И до костей лихоманка мозжит.
"Стройся!" - велел он,-
и выстроил город
Как возмечталось
и бысть надлежит.
Пот, и кровища, и медные деньги:
Крепкий,
крутой затворили замес.
Строились зданья, как роты,
в шеренге,
Храмы
со шпицами наперевес,
Строились в ряд
по линейкам каналов,
С крепостью, явленною во главе,
Карлу и своре его генералов
Путь заграждая
к отбитой Неве.
О! беспощаден был царь окаянный,
Дик, и жесток, и предерзок, и смел.
Строился город под бой барабанный
И от отчаяния -
каменел.(*65)
Петр не терпел ни гаданий, ни карт:
Жить - так умом уж своим:
Случай, удача, везение, фарт,-
Можно ль довериться им?!
Можно ль поставить "на фук", на авось,
Ждать из колоды туза?
Коль уж Россию принять довелось,
Нечего жмурить глаза.
Ох, не любил он пустой похвальбы
ЧтО у кого на кону.
Нечего прикупа ждать от судьбы,
На кон поставя - страну.
Где-нибудь... в Дрездене?... в Фонтенебло?...
Песни, куплеты, стихи...
Блещет хрусталь, золотится стекло...
Перстни, браслеты, духи...
Пальчики, лаковые ноготки...
Ножку прижать под столом...
Там баловаться в картишки - с руки,
Празднуй, звени серебром.
Здесь же...
в казне всякий грош на счету,
Дамы - и так все его.
А короли?...
- Да уж Карлу-хлюсту
Хвост поприжмем, ничего!
Лишь обучить бы шестерок-солдат,
Да лейтенантов-вальтов,
Туз же козЫрный, краса-Питер-град
Всех побивает тузов.
Нету и нУжды царю блефовать,
Нет и охоты хитрить.
- Эй, кто там есть!
Вороного подать!
... И полетел во всю прыть.
Ворота в Европу - на крепком запоре,
А ключ - в королевской (*66) руке.
Угрюмое, темное финское море
Шипело в сухом тростнике.
Но в мае, когда белым плавилась воском
Ночь нА переплетах окОн,
Царь Петр перешел победительным войском
Невы роковой рубикон.
И - пали запоры, и - настежь ворота,
И море бушует у ног,
И ветер, срывая полотнище грота,(*67)
Насквозь продувает восток,
И нА побережье - смотрите, смотрите ж! -
Из бездны при кликах "ура!"
Возносится город, как сказочный Китеж,
Одним мановеньем Петра.
Такое на свете случилось впервые,
И видели эти и те:
Каналов, проспектов, дворцов маэстрия
Свежа, как пейзаж на холсте.
Гром пушек несется из новой столицы,
Гром кОлоколОв - из Москвы.
Теперь у России, двуглавой орлицы,
Поистине две головы.
И обе на солнце глядят не мигая,
И, враз опереньем блеснув,
Одна на Восток и на Запад другая
Свой жадный нацелили клюв.
Он любил собирать всевозможные чуды
И диковины разной породы,
И в куншткамеру слали ему отовсюду
Сотни странных созданий природы.
И бывало, что с гордостью детски-смешною
Он похвастать любил пред гостями
То застывшею в камне слоновой ступнею,
То теленком с двумя головами.
Это - так, между делом и к слову...
в горниле
У него клокотали, кипели
Земли, воды морские;
тут, плавясь, бурлили
Царств обломки, осколки империй.
И из этой крутой огнедышащей лавы,
Повелитель судьбы и стихии,
Созидал он державу надежды и славы,
Небывалое диво - Россию.
О златая двуглавая чудо-орлица,
Высоко ты над миром взлетела,
Так что мир потрясенный не мог надивиться
На твое раздвоённое тело.
И едва ль не всех выше - тому Бог свидетель-
Ты парила в размахе крылатом,
Когда твой император, отец и радетель,-
Петр,-
скончался в семьсот двадцать пятом.
Он почил в ореоле невиданной славы,
Благодать на тебя призывая.
Но с течением лет врозь глядящие главы
Обуяла вражда роковая.
Та глядит на восход живоблещущим оком,
А другая - в покрытую мраком
Область призраков бледных, отмеченных роком,
Все косит стекленеющим зраком.
И уже неизбежна смертельная схватка,
И погибель друг другу готовя,
Две России, два сущие миропорядка,
Жить хотели - и жаждали крови.
Ровно век миновал.
Иль Господь постарался
Как зарубки поставить две даты?...
В Петербурге притихшем грозой собирался
Черный год - восемьсот двадцать пятый.
И внезапно прорвало: под бой барабана
Вспухли площади массой солдатской.
Бунтом грянул рассвет.
У подножья титана
Две России сошлись на Сенатской. (*68)
Конь летит над землею, и всадник суровый
Не вздрогнёт от свинцового града,
И на дикой скале
под железной подковой
Вьются кольца ползучего гада.
"Не горнило ль, где плавится магма веков,
Не гигантская ль это реторта,
Где смешались в кипеньи тьма тем языков?",-
Думал гость петербургского порта.
"Этот город, ревя, потрясали ветра,
Накрывали валы и потоки...
Или он - это спущенный с верфи Петра
ТрехмачтОвый корабль крутобокий?.." ,-
Гость терялся...
"И враг, и союзник волне,
Вставший над побережьем суровым,-
Что он,- чудо? Фантом?
В полунОчной стране
Рим, воздвигнутый Ромулом новым?..."
Гость не знал, что вонючею жижей болот
Тыщи глоток, вопя, захлебнулись,
Что Россия голодная зверем ревет
За решеткой проспектов и улиц;
Что сей город, на жизнь заявляя права,
Рос подкидышем леса и топей,
И круглясь, принялись площадей жернова
Перемалывать кости холопей.
Беспощаден как язва, как мор, как напасть,
Он давил и душил неимущих,
Обжирался, мечтая налопаться всласть
Плотью мертвых и кровью живущих.
Он впивался, высасывал силу раба,
И не вздрагивал, бронзовосердый,
В час, когда заливало водой погреба,
Где тонули забитые смерды.
Пот и слезы, мольбы, и рыданья, и стон,
Едкий дух испарений зловонных
Затопили усадьбы, и храмы, и трон,
Скользкой слизью покрыли колонны.
Все, что мог и не мог,- все он пЕреварИл
В ненасытной,в бездонной утробе,
И - дворцами и храмами землю покрыл,
Словно скопищем пышных надгробий.
Иначе было взять свое нельзя:
Карл не желал покончить дело миром.
И шла война, и порох ел глаза,
И горло драл царевым канонирам.(*45)
Иного не было пути,
опричь
Как заварить царю Петру с холопы
Всю азиатскую лесную дичь
На пряностях и специях Европы.
И этот край, где век-чухонец чах,
Где в тростниках впустую море пело,-
Давился дымом, как большой очаг,
На коем злое варево кипело.
Петр бился здесь не за насущный хлеб,
За злато иль торговые достатки:
Он в сем постиг веление судеб,
И схватки были - родовые схватки.
И этот град - дитя своей любви,
Плод жизнью выношенного зачатья,-
Страна рожала в муках и крови,
Чтоб море приняло его в объятья.
О чадо, вымечтанное в чаду!
Исчадье ада, или Божье чудо,-
Но ты России писан на роду,-
И в одночасье вышел из-под спуда.
46."ВЕСНА..."
Весна!
И над этим полУночным краем
Сегодня -
веселое солнце
Сияет, смеется, скользит по сараям,
Стучит в слюдяное оконце.
И вышел сморенный работой,
а паче -
Нуждой да забитостью давней
Глядеть через двор,
как сосед побогаче
ОтвОрит тяжелые ставни.
В хоромах вельможи погасли камины,
И девки, пихая друг дружку,
Летели глазеть на плывущие льдины
И ахать на бьющую пушку.(*69)
Нева взбунтовалась - и освободилась
Из плена, Петру на потребу,
И каждой протокой к заливу стремилась
Как дерево ветками -
к небу.
47. ЛЕТНИЙ САД
"... Где морозы вовек не трещали
Сад садить - благодать, не работа.
А устроили б эти Версали,(*70)
Кабы их - в бурелом да болота?
Ну, я чаю, они б заробели
Тут, в лесу, да у шведа под боком..."
Так он (*71) мнил, сквозь завЕсу метели
Примечая сощуренным оком
Реку льдистую, заводь, чащобы,
Где так много ему предстояло...
"... Щебню будет... заложим...
еще бы
Нам людишек, деньжат, матерьяла!..."
Он н а п о с л е - и малого дела
Оставлять - не хотел;
как железный,
Отдыхать - не желал.
И грубела
Кожа рук от работы любезной.
И - поставили крепость,
и порох
Накопили в анбарах (*4) зелейных,(*8)
И - пошли корабли, для которых
Не искали снастей в магазейнах,(*72)
И - на месте, где шведская мыза (*73)
У опушки сидела, ссутулясь,
Вдруг возникли черты парадиза,(*74)
И как веер у вод развернулись.
И шпалерами встали боскеты,(*75)
И к фонтанам сбежались аллеи,
Запестрели узором паркеты
В оплетенной плющом галерее,
И, сюда попадая впервые,
Рот раскрывши,
гвардеец усатый
Пялил зенки на плечи нагие,
Груди, бедра, и задницы статуй.
48. ПОЛТАВСКИЕ ТОРЖЕСТВА
Было празднество,
гром,
пальба,
Ста ракет огневая лава,
Била пушка,
плыла труба,-
Был Сампсоний,- была Полтава!(*76)
И едва раздавался
залп,
Как в смолистой воде залива
Небосвод отражать дерзал
Ста косматых комет извивы!
Все -
от водки да от вина -
Были пьяны взасос матросы.
Им казалось: сам Сатана
Вертит пламенные колеса,
Им мерещилось,
что земля,
Покачавшись у ног вначале,
Вдруг от сходней их корабля
В несусветную даль отчалит.
И послы сорока держав,
Позабыв в этот час судачить,
Выбирались из кутежа,
Дрожь в губах за улыбкой пряча.
Заглушая "Ура!" -
с утра
Хор как дьявол ревел в соборе
В честь России, царя Петра
И великих его викторий.
Бог от бремени разрешил,
И когда загремело "Амен!",
Петр почувствовал, что с души
Наконец-то свалился камень.
И теперь, если надо жить,
Для того лишь, быть может, надо,
Чтобы камень сей положить
В основание Петрограда.
Государство вставало в рост,
Небывалый по старым меркам,
И рои рукотворных звезд
РассыпАлись,
шумя,
фейрверком.
Петр, ликующий, пировал,
И, встречая не хлебом-солью,-
Пуншем,
валящим наповал,-
Друга ль,
недруга ль,-
звал к застолью.
Знал он: брызжущие огни,
Жгучих искр золотые зерна
Были кузне его сродни,
Где ж е л е з о
варилось
в горнах.
49. ГРЕНГАМ (*77)
Задул, задувая светило, норд-ост,
И солнце как свечка потухло,
И небо с росою слезящихся звезд
К утру облаками набухло.
...Поодаль, скрываясь за кромкой земли,
В засаде стояла эскадра,
И флагман сигналил на все корабли
Готовить тяжелые ядра.
Летели фрегаты, воздев паруса,
И мУжественнЫй Шеблат Эрик
Галеры голицинские принялся
Теснить на изрезанный берег.
И вымпел, над палубой рея,
Трещал,
и на небе подобье креста
Чертила свистящая рея.
И викингов гордых отчаянный флот,
Балованый древнею славой,
Волну подминал, и стремился вперед,
К сраженью, к потехе кровавой.
Вдруг...
меж островов и извилистых шхер
Стих ветер,
и парус, измятый,
Повис...
и пчелиною тучей галер
Облепленные,-
фрегаты,
Ворочаясь, били уже наобум,
Не в силах уйти из ловушки.
- Эй, в крючья! У-р-р-а!!
- Пленных с палубы - в трюм!
Тут дело решили не пушки.
Вчерашние смерды, рабы, мужики,
Ходившие морем, как пашней,
Вломились на мостик...
- Ребята! в штыки! -
И смяли врагов в рукопашной.
... О как широко раздалась
синевой
Блистающая панорама,
Когда корабли и галерный конвой
Шли к Санкт-Петербургу с Гренгама!
Смеялись матросы, куря на ветру:
- Без пушек,- а взяли на пушку!
- И то-то же радости будет Петру!
- Он любит такую петрушку!
Когда их, ликующий, встретил
Сам Петр...
- так сдавалась на милость Петра
Европа,
терявшая ветер.
50.ПЕТР И ШВЕЦИЯ
Он играл,
невпопад подставляя ферзя:
В мыслях было - иное...
И гнев по губам
Пробегал, обжигая...
"Неужто нельзя
Погоди ж ты! Я место уже приискал!
А когда обживусь при Неве и Сестре,- (*78)
То-то мы посмеемся, любезнейший Карл
Над тобой -
как над карлой при нашем дворе."
Время детских наскоков - прошло.
Возмужав,
Он ничьих не боялся хвастливых угроз,
И, уму подчинив необузданный нрав,
Бросил мериться силой -
но дрался всерьез.
Порох пах ему слаще, чем красный сургуч,
На щеках ему чудились брызги морей.
Не корпел над бумагой.
Покои - на ключ,-
И Россию, как парусник,
снял с якорей.
.......................
Над полями, облитыми свежей росой,
Грозной
дробью
трещал
барабан
поутру,
И знамена подхватывал ветер косой,
И Полтавское солнце
сияло Петру.
И кидали к ногам
за штандартом штандарт,
И принЯлся, желанье его угадав,
Ворожить за листами истрепанных карт
Над границами стран и земель
изогрАф.
И, возросший среди наводнений и пург,
Огнецветным фейрверком
и ревом мортир
Завершенье викторий венчал Петербург,
Отмечая
в Ништадте (*79) подписанный мир.
Царь империю с морем надежно спаял,
ВерховОдить Европой настала пора,
И в Венеции славной
Баротто(*80) ваял
Аллегорию славы и мощи
Петра.
51. ФРЕГАТ
Тугая снасть звенела каждой жилою,
И самовластной, гордой силы полн,
Фрегат летел, как лебедь белокрылая,
На всем ходу срезая гребни волн.
За ливнем брызг, за взвихренною пеною
Борта резные стали чуть видны.
Как ни крути, а море было сценою
На европейском театре войны.
Здесь спор вели державы, спор велИ цари,
Но спор решался только кулаком,
И свейские заносчивые рыцари
Схватились насмерть с русским мужиком.
Так наподдали рыцари под Нарвою,
Что кровушкой умылись мужички.
Скрипел зубами Петр:
- С Россией-лярвою
Не взвидеть свету, не смолоть муки.
Холопы - эх! Отсиживаться рады бы,-
Да как же вырвать Русь из кабалы?
... Он ей пропишет не заморских снадобий,-
Свои есть средства: кнут да кандалы.
Как ни была Россия Грозным ломана,
Как ни текла сто лет слезьми из глаз,
Но, вновь нещадно битая кнутом, - она
Воспряла - может быть, в последний раз.
И вот теперь, звенящий каждой жилою,
И самовластной, гордой силы полн,
Летит фрегат, как лебедь белокрылая,
На всем ходу срезая гребни волн.
И тучей брызг взметая пену колкую,
Щетинясь пушками на страх врагу,
Он держит курс на шпиль, златой иголкою
Сверкающий на невском берегу.
Грохочет цепь.- Бросают сходни шаткие.-
Петр вниз бежит... сам черт ему не брат!
Пред ним солдаты в строевом порядке,- и
Раскатывается как гром: "Вива-а-ат!.."
Накипало - и гневом мутилось в мозгу:
Сонный быт! как он темен и гадок!
Петр любил азиатский жестокий разгул,
И железный немецкий порядок.
Потому-то и в город, воздвигнутый им,
И вошло столько моря и ветра,
Что в обдуманный план, вожделеньем палим,
Он вложил весь талант геометра.
Много прежде, чем град сей возник на Неве
У российской окраины дальней,
Он уже родилсЯ у царя в голове,
Заключен был в его готовальне.
И лишь Петр утвердился в огне и в дыму,
Даже крови и поту не вытер,-
Как один за одним зачастили к нему
Корабли в новорОжденный Питер.
Их встречали лихой орудийной пальбой,
Тонкой витиеватою фразой...
Клокотала толпа, как балтийский прибой,
От товаров ломились лабазы.
Петербургом Россия в Европу вросла,
Новь и прошлое размежевала.
Здесь встречал государя, вельможу, посла
Петр-бюргер: купец, наживала.
53."ПЕТР ПОДСТАТЬ ЕГО ВЕКУ..."
Петр подстать его веку
Был размашист и крут.
Знал, поди: человеку
НУжны вожжи да кнут.
И плевать на мытарства
Тех, кто ряжен в рядно,
Ради благ Государства,
Что ему вменено.
Не влекла его слава,
Как играющих роль.
Эх, Россия, держава,
Перекатная голь.
Топора не наточишь,
Вожака не найдешь,
Так что, хочешь не хочешь,-
Становись на правеж.
Так решил - и поставил
Всю страну на рога,
И насильно направил
На сии берега,
Дабы новую, с Богом,
Начинала главу,
Медным единорогом
Оглашая Неву.
И дрожали не спросту,
Ужасались не так:
В нем две сАжени росту,
И чугунный кулак.
Он не слушает байки,
Не дается в обман,
Разухабистой шайки
Удалой атаман.
И в краю незнакомом
Утвердившийся днесь
Императорским домом,
Им поставленным здесь,-
Близ морского залива
Среди гиблых болот,-
Создал дивные дива
Царь у свейских ворот.
Карл, боец знаменитый,
Не ушел от судьбы:
Кровь стекала с разбитой
Его Невской губы.
А потом под Полтавой
Получил под бока:
Петр со всею оравой
Добивал свояка.
Так властитель - фортуны
Крутанул колесо.
Пали в финские дюны
Храмы, крепости... - всё,
Что средь лени и спячки
На широком ходу
Он задумал в горячке -
И исполнил в бреду.
54. ПЕТР И АЛЕКСЕЙ (*81)
Богатств не копил он.
Всего-то сокровищ
И было - с чем связан был кровно:
Возлюбленный отрок -
Алеша Петрович,
И дочка -
Россия Петровна.
Она потяжельше давалась,
и сына
Не мог призревать, как бы надо.
Все пО головЕ его гладил повинной,
Жалея
заблудшее чадо.
"Ну что ты, Алешка! Кровинка родная!
Как мог ты измыслить такое?!" -
Шептал он, мальчишкой его вспоминая,-
И плакать хотелось обоим.
"Как смел ты пойти встречь отца?
- Отвечай мне!
Ты должен во всем мне открыться" -
Так Петр говорил, подавляя отчаянье,
Предчувствуя все,
что случится.
Он думал:
"Россия...
в трудах да заботах
Не я ли вдохнул в нее душу,
Поставил столицу на финских болотах...
А сын - все возьмет - да порушит?
Не мной ли завЕдены флот и заводы?
А что еще только наметил!
Казнил, и пытал,
драл с бояр и с народа,-
Так что же - все это на ветер?!"
И в сердце - боль с болью,
с утратой утрата
Схлестнулись...
Скрепился...
"Не выйдет!"
Мигнул кой-кому...
из глубин каземата
Убитый зарю не увидит.
А Петр, обезумевший,
бражничать (*82) станет,
Вино со слезами мешая,
В чаду да блевотине,
в браке да брани
Терзанье свое заглушая.
55. ПЕТР В ПЕРСИИ (*83)
Еще собирая на шведов полки,
Он помнил о деле неблизком,
Всей трезвой рассудочности вопреки
На карте отметив Царьград (*84) и Тарки,
И мысля о море Каспийском.
Еще выезжая в Париж и Брюссель,
Порою подумывал: "Нешто
Предел положён нам отсель и досель?
Нельзя что ль, к границам российских земель
Приблизить Гиляни и Решта?"
Еще в Гельсингфорсе,(*85) при устье Сестры,(*78)
Грядущее сердцем пытая,
Он ждал в нетерпеньи заветной поры,
Когда б дотянуться до стен Бухары,
До Индии и до Китая.
Внимая
послов их цветистым речам,
Мечте попадая в тенета,
Он грезил...
и все представлялась очам
Таинственно блещущая по ночам
Луна в небесах Магомета.
Он там прозревал чудеса без числа:
Сосуды, каменья и ткани,
Мечетей сияющие купола
На страже пустыни, что зверем легла
В Дербенте и Мазендаране.
И - время настало.
Он бросил войска
К Востоку, к персидским владеньям,
Где горбились горы средь моря песка,
Где жгучее солнце, вися у виска,
Мерещилось злым наважденьем,
Где в глотку не лезла сухая еда,
И зноем лицо обжигало,
И трескались губы, и тухла вода,
И полдень пылал, и от жара тогда
Нельзя было тронуть металла.
Сам шах от границы им двинулся встречь,
Но - шли, и не путали ряда,
И в воздухе жгучем визжала картечь,
И слышалась русская крепкая речь
От Балтики - до Астрабада.
56. КРЕЩЕНИЕ ГРАДА
Во все халупы, в каждый терем,-
Ломая зубы о порог,-
Нева кидалась хищным зверем,
И ветер злобствовал, как мог.
Вздымаемые ветром воды
Мгновенно наломали дров,
И силы
дикия Природы
Толпой пошли на град Петров.
Зияющие пасти моря
Разверзлись поглотить его.
Петру ж, казалось, мало горя:
- Держись,- кричал он,- ничего!
Он знал, воитель закаленный,
Что просто нынче в свой черед
Сей град, в огне войны рожденный,-
Крещен в купели невских вод.
И если волны в окны лезут -
Невелика еще печаль:
Так превращается железо
В несокрушаемую сталь.
57. НИШТАДСКИЙ МИР (*79)
Кипело море, как вино в бокале,
Подъятом в честь невиданных побед.
И то сказать: ведь пушки громыхали
Не год, не два - но два десятка лет.
Т а к потрясал весь мир их рев могучий,
Что и спустя два века над Невой
Клубиться станут, может быть, не тучи,
А синеватый дым пороховой.
Казалось, здесь сошлись державы в споре,
И в нем России просто повезло,-
Но нет: с востока в западное море
Ее теченьем времени несло.
Ее крутило, как в водовороте,
Тянуло вспять, ломало на пласты,
Так, что летели клочья и ошмотья,
Старинных хроник ветхие листы...
Мир заключен. Надменному соседу
Урон, позор и страх учинены.
Так Петр-Персей Россию-Андромеду
Сумел отбить у Чудища-войны.
Оружье - в ножны: нынче время пира.
Звените, кубки. Звон мечей, уймись.
Лети над морем, юный ангел мира,
Крестом господним осеняя высь!
58."ОН ГРЕБ, БРОСАЯ ВЕСЛА В ВОДУ..."
Он греб, бросая весла в воду,
Рывками подвигая лодку.
О, как ему все эти годы
Жилось, работалось в охотку!
Такие планы в нем кипели,
Мечты и замыслы такие,
Что был он, ненасытный в деле,
Подобен буре и стихии.
Он так творил свою подёнку
Сил не щадя и не размеря,
Что никогда за ним вдогонку
Скрипеть не поспевали перья.
О заграницах мнил в усмешке:
- Мол, захочу - и переплюну;
Чего пытать орла и решки?
Орлом оборочу фортуну!
... Но отравляя радость жизни,
Являлась мысль (он гнал, не веря),
Что он прикован к сей отчизне
Как каторжник к своей галере.
Что лишь гребет он, а не правит,
Влеком - куда? Кто сведать может?
Что смерть не дремлет, Бог лукавит,
Что век его напрасно прожит.
О как порою горько было,
Что сам собой он быть не волен,
Когда косое солнце било
В кресты высоких колоколен...
Сиднем сесть на Москве - интерес небольшой.
Кто перечит ему - не снесет головы:
Петр попрет напролом -
и не дрогнет душой
Придушить пол России удавкой Невы.
"Эх, помощнички!... помощь куды велика!
Порастащут казну -
дай им волю на час.
Зоб набить - своего не упустят куска,
Видно думают, суки: живем-то - лишь раз!
С глаз нельзя их, проклятых, спускать ни на миг,
Развелось - так их матерь! - чинуш и ворья.
Да неужто блистательный прав Лудовик,(*14)
Неужели и впрямь:
государство - есмь Я ?!"
Петр жил, чтоб России своей послужить,
Не сидеть, как нахлебник, на шее ее.
И плевать ему было,- арап ты иль жид,-
Что за дело ему?-
знал бы дело свое!
Он на шведа ходил,
и спускал корабли,
Порты строил, и крепости, и города,
Он столицу поставил
у края земли
Не жалея ни крови,
ни сил,
ни труда;
Он ломился в Европу, как в сени -
медведь,
Торговал,
издавал за Указом Указ,
Помышляя:
"Поболе бы токмо успеть:
Все же, как ни крути,-
а живем-то лишь раз!"
60. ПРАЗДНИК ПРЕОБРАЖЕНИЯ ГОСПОДНЯ
...Все уляжется, устроится.
Петр хлестал себя в парной.
Он идет сегодня к Троице
На большой молебн ночной.
И богач, и нищий немощный,
Мужички и господа
Отстоять на службе всенощной -
Все потянутся туда:
Помолиться пред иконою,
Пошептать "Христос, прости",
И душой ожесточенною
Понемногу отойти.
Все уладится, отстроится.
Сколь уж лет тому назад
В день святой великой Троицы
Заложил он Питер-град.
Служба - дело государево.
Свят, кто Богу угодил.
Треск свечей, густое марево,
Сладковатый дым кадил.
Грянет колокол на звоннице,
Вступит хор - и грянет в лад.
Вострепещут и поклонятся
Огоньки златых лампад.
.................
Небо горнее открылося,
И до самого утра
Раздаваться будет с крылоса
Хрипловатый бас Петра.
В светлый час Преображения,
В миг избрания пути
Жизни сей благодарение
Сердцу радостно нести.
Вся калечная, увечная,
Знаемая наизусть,-
Да преобразится вечная
Блага жаждущая Русь!
61. ПЕТР И ЕКАТЕРИНА
НЕ с итальянской гравюры галантной,-
Так неожиданно, что и не снилось,-
Не герцогиней, не гордой инфантой,-
В фартучке белом - служанкой явилась.
Он замолчал посреди разговора,
Скрыпнул сиденьем и, дернувшись, замер.
Захолонуло в груди, как у вора
(О, как по сердцу хлестнула глазами!).
Нужно ль, с непрЕодолИмым влеченьем
Жадно лаская покорное тело,
Знать,
что вот так и уносит теченьем
Ночи таинственной, сказочно-белой?
Сколько девиц размечтается тем, как
Прачка, прислуга, залетная птица,-
Высокогрудая бледная немка
Стала: царева жена - и царица.
Взял за себя, не считаясь с молвою
(Да и посмели б хоть словом задеть их!),
И, приникая к плечу головою,
Чувствовал: не одинок он на свете.
Как ему нравился выговор милый,
Прикосновенье руки ее белой!
В гневе смягчить его - не было силы,
Это она лишь одна и умела.
......................
Дождь барабанил по крыше избушки,
Горло давила тоска нутряная.
Жаркой щекой прижимался к подушке,
Всю, до мизинца, ее вспоминая.
И, хоть его разделяли с любезной
Реки, чащобы - ни хода ни брода,-
Будь то в Европе иль в Персии звездной,-
Он посылал ей цветы из похода.
62. "ОХ, КАК ОН УСТАЛ..." (*86)
Ох, к а к он устал! Надорвался, как видно.
Знать, тяжесть была не по силе.
Недвижно лежал. Даже не было стыдно,
Что люди за ним выносили.
Ни полдня, ни полночи не различая,
Слабел от голОвокружЕнья,
Не кушал ни мяса, ни супу, ни чая,
Молчал - и лежал без движенья.
И, в бездну проваливаясь ледяную,
Он вновь выплывал ненадолго,
Пытаясь вернуться в обитель земную
Во имя последнего долга.
И он вспоминал...
все вертелось, мелькало,
И мозг его - ужасы грызли,
И жизнь разбивалась, как судно о скалы,
О страшные черные мысли.
"Ты мнил - ты Гераклус?" -
из недр полубреда
Шипело насмешкою злою.
"Мол, всех одолею,- и шаха, и шведа,
И город над морем построю...
Все сам да один...
а помрешь вот - что станет
С твоею державой и троном?
Неужто не знаешь, что все это канет?..."
- Не надо,- метнулся со стоном.
- Что делать?!... О, Госпо...
изменники, воры,
Подите, не застите свету!
Конец... загинаюсь... теперь уже скоро...
А Сюллия (*87) все еще нету.
Его причастили.
Уже холодея,
Хрипел:
- Отойдите, я лягу...
Огню бы... грудь давит...
о Господи, где я?...
Несите перо и бумагу...
"...Все..." -
пальцы разжались безвольно...
Он вздрогнул - и смерть его освободила,
Ударив в набат колокольный.
63. "КАК ОН, ШУТЯ, УНИЗИТЬ МОГ..."
КАк он, шутя, унизить мог
Любого из своих холопьев,
Когда они валились с ног,
Им поднесенный кубок дОпив,-
Не так ли и России всей,-
Ее нахрапом ошараша,-
Непробованную досель,
Поднес он вод балтийских чашу?!
"Да чаша минет нас сия..."
Пока гнусавили молебны,
Вся артиллерия в боях
Петру слагала гимн хвалебный.
И царь гневливый гнул свое:
Русь в гроб загнав наполовину,-
Желая распрямить ее,-
Медведем он ломал ей спину.
Кровавый, яростный, хмельной,
Он с нею поступал, как баре
С дворовой девкой крепостной:
Снасилует,- зато одарит.
О, сколь родной угрюмый быт
Велик и низок, свят и грешен,
На дыбе ломан, пытан, бит
И круто на крови замешан!
Как чашей горького вина -
Любым селом, любым подворьем,
Петром распятая страна -
Хрипя, захлебывалась морем.
И Русь ударилась в бега,
Чтоб тихо жить, как прежде жили.
Но ширясь страшно, берега
Ее настигнув, окружили.
Когда же, от водянки бур,
Преставился наместник божий,
Надгробным камнем Петербург
Был в головах ему положен.
О, страшен зрак его в гробу,
Лик фатума,- не человека,-
Определившего судьбу,
И суть, и назначенье века,
В который, к ужасу врагов,
Страна росла, с Европой споря,
И в губы невских берегов
Россию целовало море,
И хорошо ли, плохо лИ,-
Но под голодный рев орудий
Она спускала корабли,-
И морем выходила в люди.
Все начиналось с топора:
Искоренение крамолы,
Устройство царского двора,
Закладка корабля и школы.
Все начиналось с топора.
Недаром так любил глаголы
И Ломоносов, сын Петра,
И Пушкин, внук его веселый.
Здесь все Россия,- но не Русь:
Империя порвала с царством.
Петровых пушек гневный пульс
Бил в уши чуждым государствам.
И видел Запад, потрясен,
Как, дерзко попирая море,
Темня и застя небосклон,
Рос Питер, грубый сын викторий.
Он встал фантомом из болот
Под сумрачными небесами,-
И оснастил бесстрашный флот
Ширяющими парусами.
При слабом свете редких звезд,
Под волчий вой и визг метели
Он подымался в полный рост
Едва-едва из колыбели.
Он лез сквозь дебри с топором
Оборванный, всегда несытый,
Проламывался напролом,-
И утверждал свои граниты.
Он пробивался в темноте,
Пути к Европе пролагая,
Своих союзников - и тех
То поражая, то пугая.
Со страхом взглядывала даль
В разверзнутые пасти пушек,
Когда он строил свой Версаль (*88)
При громе брани (*89) и пирушек.
Он рвал и комкал времена,
И потеснялся Рим в шеренге,
Запоминая имена
Расстрелли, Фельтена, Кваренги. (*90)
Как с иноземных языков
На русский лад переведенный,(*91)
На спины черных мужиков
Он водрузил свои колонны.
И знает каменный колосс:
Вода по стиснутым болотам
Вся солона еще от слез
И ржавлена кровавым потом.
Он как корабль не раз, не два
ЧерпАл бортами Балт угрюмый.
Бросалась мутная Нева
В его подвалы, словно в трюмы.
Оков не знавшая века,
Вода, кипя, рвалась из плена,-
И била черная река
Как перерезанная вена.
Но крепко став на якоря,
Он с ней вступал в противоборство -
И подчинял себе моря
С дотоль невиданным упорством.
К твоим слезам и мукам глух,
Россия,
бунтами качаем,
Проник он в плоть твою и в дух,
То проклинаем, то венчаем.
И, созидая и губя,
Он претворялся в такты, в строки,
И рос, и впитывал в себя
Твоей земли живые соки.
И заключали с ним союз
Перо и мысль, резец и струны,
И помнят пальцы нежных Муз,
Как их касался Пушкин юный.
О, чуден он...
Ни сон, ни явь -
Он весь - невиданное диво,
Когда заря, пускаясь вплавь,
Скользит по гладкому заливу,
Когда в июне полночь льет
На воды свет потусторонний,
И тишина, вздыхая, льнет
К столице северных гармоний.
ПРИМЕЧАНИЯ
*2 с е с т р а - Софья, единокровная сестра Петра;
для дворцового переворота, в результате которого
императорской гвардии
*4 Написание 18 столетия
не в правильном своем значении; во всяком случае – не в основном;
п р а п о р ц ы - знамена
*6 ф у з е я - старинное кремневое гладкоствольное ружье
по приказу Петра, которую взял он штурмом во время одного из учений
*8 з е л ь е - здесь: порох
*9 К у к у й - немецкая слобода на Москве
приближенных
*11 Выражения петровского времени
Анну Монс, любовницу Петра.
*13 к н а с т е р - трубка
*14 Французский король Людовик XIV
*15 Идея академика Д.С.Лихачева
*16 Король Саксонский и Польский
*17 Фридрих Бранденбургский
*18 Австрийский император ("цесарь")
*19 Король Англии
поражением малоопытного русского войска. Петр, однако,
как их побеждать>" (Пушкин)
ввел в России европейский календарь
*23 а п р о ш и - траншеи на подступах к фронту укрепления
не штурмовали Нарву, а лишь осаждали ее
и переливать их в пушки
*26 Оттоманская империя (Турция)
*30 к у р т и н а - здесь: часть крепостного укрепления
мест их обитания
Кронверк Петропавловской крепости
Финского залива
*34 д е м и у р г - творец, созидатель, вершитель
стране, кроме Санкт-Петербурга
*36 Г е б а - богиня вечной юности, дочь Зевса; подносила
зевсову орлу напиток, даровавший бессмертие
городу на Неве
крепость Кронштадт
*39 Доменико Трезини, знаменитый архитектор
*40 Храмы московского Кремля
*42 Б е л ь т (Балт) - Балтийское море
*43 Кажется, это выражение поэта В.С.Шефнера
*44 Сигналом к началу и окончанию ежедневных работ был
пушечный выстрел
*45 к а н о н и р (иногда к а н о н е р) - артиллерист
в северной Германии
*47 с в е й с к и й - шведский
*48 Этот образ - заимствование, не помню у кого
для крепления некоторых парусов
*51 ф о р т е ц и я - крепость
*52 Образ принадлежит знаменитому графу Игнатьеву
*53 И н г е р м а н л а н д и я (И н г р и я, И ж о р а) -
приладожье
*54 К Петру
*55 п л а з - место, где размечается будущее судно в его натуральную
величину
*56 т а к е л а ж - корабельная оснастка
*57 с к а м п а в е я - малая галера
*58 Имеется в виду духовенство
*59 Мысль и выражение писателя Д.Гранина
*61 Речь о Петре
и места его обитания
*65 Выражение из статьи журналиста Вл. Симонова
*66 Имеется в виду шведский король Карл XII
*67 Название паруса
*68 Мятеж декабристов на Сенатской площади в Петербурге
*70 В е р с а л ь - дворцово-парковый ансамбль близ Парижа
*71 о н - Петр
*72 м а г а з е й н ы - склады
*73 м ы з а - усадьба с хозяйственными постройками
*74 п а р а д и з - сад; рай; райский сад
*75 б о с к е т - декоративная группа деревьев или кустов;
в день святого Сампсония по церковному календарю
атаковал русские галеры под командованием М.М.Голицина.
в нескольких переходах от Стокгольма. Все это вынудило
севернее устья Невы
со Швецией
на сына Петра - царевича Алексея.
крепости
оргии страшного 1698 года" (Пушкин)
*84 Ц а р ь г р а д - Константинополь, ныне Стамбул
*85 Г е л ь с и н г ф о р с - нынешний Хельсинки
"своего Сюллия" (*87). Манифестом 1722 г Петр установил, что само-
"отдайте всё..."
Франции 16-17 вв, один из ближайших советников короля
Генриха Наваррского
*88 с в о й В е р с а л ь - имеются в виду царские
резиденции в Петербурге и его окрестностях
*89 б р а н ь - здесь: бой, война
европейской культуры