И судили, и были судимы,
и заочно молвой казнены.
Проходили, да, видимо, мимо
все превратности этой весны.
До апреля слепые метели
пряли белую тонкую нить.
Ничего, ничего не хотели
уберечь, удержать, сохранить...
Всё меняли - перчатки и платья,
адреса и пароли страниц,
раскрывали кому-то объятья
с беззаботностью самоубийц.
Разбивали, как чашку на счастье,
и свои, и чужие сердца,
не умели прощать и прощаться,
доверяли лукавым льстецам.
И судили, и были судимы,
и сгибались под новой виной,
но на том, что случалось с другими,
ничему не учились весной.