+++
Всякий художественный жест — не просто демонстрация намерения изменить реальность и указание направления изменений. Это еще и действие (как правило, бессознательное), пронизанное соответствующим намерением.
Поскольку современный человек (в том числе художник) существо хлипкое и, скажем так, не очень могущественное, изменения в реальности происходят минимальные, стороннему наблюдателю (а зачастую и самому художнику) не заметные, да и те далеко не всегда. Тем не менее вопрос стоит именно таким образом. Демонстрация намерения изменить мир и указание направления — как минимум.
Поехали дальше. Получается, что для всякого потребителя искусства любимые тексты, картинки, мелодии и т. п. — варианты желательной или хотя бы приемлемой новой реальности. Обещание изменений, которые нас по тем или иным причинам устраивают. Потребитель этими рассуждениями, как правило, не заморачивается, не отдает себе отчет, о чем идет речь, оперирует категориями «нравится — не нравится», «мое — не мое» или подбирает соответствующую аргументацию, убедительную, по крайней мере, для внутреннего употребления.
Собственно, беда тут только одна: все — и авторы концепций изменения реальности, и их жертвы, свидетели их усилий, — действуют бессознательно. А всегда лучше понимать, что делаешь (и что с тобой делают, тоже лучше бы понимать).
И теперь, кстати, ясно, почему столь яростно спорят о вкусах. Откуда такие страсти вокруг незначительных на первый взгляд вещей — текстов, картинок, песенок. Всем действующим лицам кажется, что они участвуют в дискуссии об искусстве, а спорят при этом, ни много ни мало, о власти над миром. Споры, конечно, сугубо теоретические. Но даже это в некоторых случаях — до поры до времени.
Вот оно как.
МАКС ФРАЙ. Одна и та же книга.