Великие. Тетраптих

 
1. ПУШКИН И ЛЕРМОНТОВ

И рухнули два небоскрёба в нью-йоркском квартале,
как прежде в России две жизни высокие пали.
Но царственным, нерукотворным, ласкающим взор
их башням поэзии не угрожает террор!



2. ШАЛЯПИН НА СМЕРТНОМ ОДРЕ
 
Раздвигая хлеба и леса вековые,
светит просека, полная синевы.
Я родился на главном проспекте России,
как на Невском, мой доктор, – Вы.

Меж крутых берегов в тёмной хвойной оправе,
берегов, что, подобно домам, высоки,
проплывают в ночи огоньки под парами,
налегают на «о» гудки.

Понимаю: уже обречён я. Не так ли?
Не печальтесь. Спасибо, мой друг, за труды.
Одного лишь хочу: пропишите мне капли,
капли волжской воды.
 


3. ПЛИСЕЦКАЯ В ОБРАЗЕ ОДЕТТЫ

Не стреляй в меня, охотник: я не птица – человек.
Лебединое обличье принимаю в свете дня.
Надо мной висит заклятье. Но висеть ему не век.
Верю я в любовь большую – в ту, что вызволит меня.
Жду. Бессильна перед нею чернокрылая беда.
Жду. Но прежде чем однажды человеком снова стать,
как бы я хотела в люди взять с собою навсегда
лебедей святую верность, доброту их, гордость, стать!


 
4. ГОМЕР

Ни разу он глаз своих не опускал
перед богами Олимпа.
Его ослепили: он видел и знал,
чем дышит бессмертных элита.

И всё ж просчитались вершители зла:
поэт оказался сильнее.
Из древности смотрят его глаза –
«Илиада» и «Одиссея».