Он то вишневый, то сиреневый,
Заворожённый и ничей,
На сто монет давно разменянный,
Омытый сотнями ключей…
Печальный, мудрый, бело-каменный,
Молчащий грохотом дверей
И разукрашенный орнаментом
Витиеватых площадей,
Усталый, бедами измученный,
Чужой для пришлых и калек,
Непредсказуемый в излучинах
И в руслах заточенных рек.
Он до конца никем не познанный,
Кипящий в суете мирской,
И всадник с дланью грозно-бронзовой
Стоит оплотом на Тверской.