Непросохшие акварели
осени. Отзеленели
деревья в парке (не облетели -
где пожелтели,
где-то оттенками карамели
заиграли). Одни лишь ели
и в том же цвете, и так же в теле.
А мы - мы, наверное, поумнели;
повзрослели (не хочу говорить, постарели).
Кто-то сдал, иные, напротив, похорошели.
Вторые - из тех, что все лето тлели,
любить себя позволяли, но не болели
любовью сами - и преуспели.
А первые - первые, те горели.
Спрашивается, зачем - все равно ведь никого не согрели?
- А зачем, - вопросом ответят: трели
в парке в этом же по весне звенели
соловьиные? Ну, вот так же и мы - без причины, без цели
видимой вспыхивали, на пределе
жили;
жилы рвали (за тех, что тлели);
не как учили,
но как умели -
любили,
хоть нам твердили, чтоб мы не смели.
Но мы не слушали, и шипели
в бокалах вина; нам в уши пели
сиренами те, что тлели, без устали - мы хмелели,
не выпив даже, и, руку ль в руке ли
ощутив, или склоненную - на плече ли,
груди ли - голову чью-то, мы, да, горели.
И как тут было не смять постели?
(иногда в отеле, но чаще, увы, в борделе).
И хоть иные про нас свистели:
у них в голове, мол, одни гантели, -
но, разворачиваясь, шелестели
(не смейтесь) крылья, и мы летели,
постели не покидая (в бреду, наяву, во сне ли?),
туда, где кончается кислород и начинается гелий -
к солнцу.
Смело? Глупо? На самом деле
вопрос не в выборе нашем, не в том, хотели
мы этого или нет - так получилось, задели
нечаянно сами ли мы или те, что тлели
подле нас, то ли струны какие не те ли,
то ли просто в час не тот не на той параллели
оказались мы. Вот и всё. А когда протрезвели -
в постели кроме нас никого, сгорели
крылья и в легких гелий -
не вздохнуть, и, падая, мы умнели
стремительно и взрослели
в самом жестоком из всех возможных похмелий,
когда память буравит мозг хуже соседской дрели
(все-таки любовь и бл****во - не коктейль, а то еще зелье).
О, как бесконечно тянулись те первые дни и недели:
От удара оглохли мы, онемели,
ослепли, не спали, не ели -
пили, правда, но не пьянели
(и - удивительно - ни о чем не жалели).
Слава богу, вовремя подоспели
осень, дожди, акварели -
успокоили нас, смягчили, разговорили, распели.
И мы шли под дождь - под зонтом, в плаще ли -
и прощали всех, и у всех прощенье
получали; и через тучи в щели
пробивал закат; мы брели, хрустели
подошвы о что-то белое - известь, мел ли? -
или крылья, может? Меж тем густели
сумерки и редели
тучи, а мы сидели
на лавочке в парке и молча глядели,
как ветер и вечер черные шали на акварели
навешивали, шурша; блестели
в промытом небе звезды; как колыбели
качались лапы широких елей;
осенняя ночь не на словах, а на деле
вступала в права
и тихо сперва -
едва-едва,
еле-еле -
затем все отчетливее, смелее
поплыла, полилась в листве, голове ли
музыка ночи - соло виолончели.
Москва, 27 сентября 2011