Другу-меланхолику
В полуночных раздумьях над книгой, обмяв бока,
Я пойму, как сюжет изначальный в чём-то исправить;
Насидевшись в купе до последнего светляка,
Выбегаю на станциях слушать шершавый гравий.
Даже если забудусь потом, беспокойным сном,
Те поля Иван-чая, которые поезд качают,
Те пейзажи, что вечно бегут за открытым окном, -
Даже если не сплю –
не смогу так же ясно представить.
Палисадов и домиков маленький, скученный строй;
Самобытные судьбы нехитро сплетенных сюжетов.
А на сердце щемит так, как будто один из них мой;
Будто все ухищренья не смогут вернуть мне вот это.
Почему же тоска? Откуда взялась, печаль?
Потому, что коснувшись - единожды – расстаемся,
Потому, что лишь миг – и опять отодвинулся край:
Чей-то дом промелькнул, -
мы и взглядом туда не вернемся.
Есть такая возможность, что в нём и живет человек, -
Он махнулся бы с радостью с нами привычной болью;
Если это не так, почему нам, который уж век,
С косогоров детишки все машут и машут, с любовью
Поезда провожая, куда – им неведом ответ.
В их мирах черепаховых, плоских, с изогнутым краем,
Горизонтом очерчено все, и быть может, нас нет,
И тогда они правы, а мы, как закаты – сгораем…
И пускай одолели сомнения, - ты держись,
Через пару десятков станций - и мы обрящем,
Просто нам, - из поезда, - чья-то другая жизнь
Во сто крат и более, кажется настоящей.
Потому - Иван-чай и скрашивает пейзаж,
И поляны белеют снегом - цветущей кашкой,
И так много возможностей
выйти на станции, аж
Все становятся равными.
И путешествует каждый.