ГИМН ДРУЖБЫ
Припев: Чернить не пытайтесь, враги,
Упорно «кавказские лица»:
Истории славной шаги
Поверьте, чернить не годится!..
В глазах их не вспыхнет вражда,
Идут если с хлебом и солью,
В них солнце, любовь, доброта –
Сердца настежь в тихие зори!
А те, кто приходит с мечом
Украдкой с коварнейшим планом,
Навек лягут рядом с ключом
И души их скроет туманом.
Искать будут тщетно покой,
Блуждая в скалистом ущелье,
Шайтан их погонит клюкой
В котлы со смолой, в новоселье.
Припев:
Соседи Чечня, Дагестан
С далеких времен побратимы!
Скрепили то братство Коран
И клятва – навек неделимы!
Мостом монолитным Ахмад
Над Тереком смог закрепиться.
Скрепил эту дружбу Рамзан –
Вот, недруг, «кавказские лица»!
Назло врагов планам расти,
Цвети Чечня – друг Дагестана!
Страданья пришлось вам нести
За мужество славного стана.
Нет силы коварной извне
Рвать дружбу, что тверже алмаза.
Корнями глубоко вполне
Вросла она в землю Кавказа.
Перевел с лакского
Виктор Корнилов
20.03.2012
Мирза Давыдов
Вечное проклятье
Венки сонетов
Посвящается первому президенту Чеченской Республики Ахмаду Кадырову
Фото Кадырова
Оглавление
Пролог
Не смейтесь надо мной
Нет спокойствия
Кровавый след
Вечное проклятье
Весна траура
Ты жив, Ахмад, в своем сыне
Эпилог
Пролог
Пред горькой памятью живой
Я голову склоняю низко:
Витает дым пороховой
Над женщиной у обелиска.
Но слышит ли печаль гранит?
Мать платье черное надела:
Святой завет – слова хранит
Которые сказать хотела:
«Детей войне я отдала –
И вот живу одна на свете.
Немало в мире есть тепла –
Пускай его получат дети.
И чтоб огонь войны не мог
Пылать от края и до края,
Мужчинам под ноги платок
Невеста бросит, примиряя.
Закон земли моей жесток
К тому кто слеп среди раздора
И наступает на платок –
Страшней на свете нет позора.
Я призываю вас, сестер,
Чтоб люди жили не врагами,
Всю землю –
По закону гор
Устелем нашими платками…»
НЕТ СПОКОЙСТВИЯ
венок
Близкие, родные сердцу тени –
Мать с отцом увидел во сне.
Падаю пред вами на колени,
Может быть, вина лежит на мне?
Шепотом моля о чем-то Бога,
Голову руками обхватив,
Мать стоит у моего порога
И отец угрюм и молчалив.
– Подскажи, отец! – прошу его я –
Истину учил ты не скрывать.
Отчего покойным нет покоя,
Почему так горько плачет мать?
Черная кружится в небе дата
В чем земля родная виновата?!
1
Близкие, родные сердцу тени,
Что нарушило священный сон?
В подлости, предательстве и лени
Был ли я когда-то уличен?
Годы проходили – лета, зимы.
Только нету ничего святей –
Никогда не проходил я мимо
Старых, покосившихся камней.
Глажу камни, словно ваши плечи,
Я порой с утра и дотемна.
И в молитвах на родном наречье
Дорогие ваши имена.
Так к чему же, непонятно мне,
Мать с отцом увидел я во сне?
2
Мать с отцом увидел я во сне –
Вкруг меня их тени ходят молча.
Может быть, в тревожной тишине
Грянул гром и вой раздался волчий.
Сатана, казалось, правит бал,
Плача мать звала родного сына,
Горы пошатнулись и со скал
Сорвалась гранитная лавина.
Рухнули на землю небеса,
Шла старуха усмехаясь криво,
На плече – кровавая коса
Беспощадна и трудолюбива.
Потому, родные сердцу тени,
Падаю пред вами на колени.
3
Падаю пред вами на колени...
Кто же приговор сей выносил,
Что судьбою целых поколений
Правит распоганенный дебил.
Батюшки, муллы или раввина,
Светский ли, небесный ли закон?
Прямо – бездна, позади – лавина
И повсюду погребальный звон.
В чем причина этого кошмара?
Кем задуман он и кем ведом?
Люди бессловесною отарой
Шли за расфуфыренным козлом.
Вздрогнул я и закричал во сне –
Может быть, вина лежит на мне?
4
Может быть, вина лежит на мне...
Смерть рисует страшные узоры:
В море крови мы на самом дне,
В копоти седые наши горы.
Где теперь хлеба осенних нив –
Урожай, трудов людских награда?
За разрывом СЛЫШИТСЯ разрыв,
Канонаде вторит канонада.
Знаем не по слухам мы о зле
Бессердечных, горьких совпадений.
Снова горе на моей земле,
Снова вместо снега кружит пепел.
Плачь, страна – подобие острога,
Шепотом моля о чем-то Бога.
5
Шепотом моля о чем-то Бога,
Стынут плодородные поля.
И могилою, и некрологом
Стала для крестьянина земля.
Видимо, задорным будет танец
Что сыграют наши палачи,
Конституция… порядок-глянец,
Свист и крик: – Мочи его, мочи!
Алые хлеба взошли на поле,
Черные снега накрыли их,
Человек не может жить в неволе –
Нету братьев меньших и больших.
Похмелится северный халиф,
Голову руками обхватив.
6
Голову руками обхватив,
Видит мать всю правду без прикрас.
Сердце материнское – не миф,
Льются слезы из усталых глаз.
Унесло безверие невежд,
Глупое имперское ворье,
Сына, средоточие надежд,
Радость и спокойствие ее.
Бьется беспокойная душа
И не может ничего понять.
Кто накормит грудью малыша,
У которого убита мать?!
В сердце безотчетная тревога –
Мать стоит у моего порога.
7
Мать стоит у моего порога
И к отцу я руки протянул.
О, совсем недалека дорога
Через бренный шум земной и гул.
Что тебя, отец мой, так печалит,
Увлажнились отчего глаза?
Беды и несчастья не сломали:
Добрым – брат, недоброму – гроза.
– До меня дошли дурные вести,
Будто сын схватился за ружье.
Подойди и отвечай по чести,
Уберег ли имя ты мое?
Вижу я отца и еле жив
И отец угрюм и молчалив.
8
И отец угрюм и молчалив,
Даже он не в силах разобрать,
Чашу жизни до конца испив,
Что же я могу туг отвечать?
Кто здесь прав и кто здесь виноват?
Где закон и кто тому виной,
Что на брата обозлился брат
И на друга друг пошел войной?
Ты учил меня пасти стада,
Медь от ржи до блеска очищать.
Через долгие нести года,
Дружбу кунаков не предавать.
Почему же нет душе покоя?
– Подскажи, отец! – прошу его я.
9
– Подскажи, отец! – прошу его я.
И послышался его ответ,
Что правителей число большое
Потому и виноватых нет.
Что пошли вослед за дураками
(Умный не возьмется за ружье),
А дурак палит очередями –
Вот вам и кровавое жнивье.
Богача бедняк облил елеем
И из рук господских ест и пьет.
Что богатый стал еще сильнее,
А бедняк теперь совсем не в счет.
Что, отец, могу я отвечать?
Истину учил ты не скрывать.
10
Истину учил ты не скрывать,
Мы не угодили властелину.
Дан приказ солдату убивать,
Брату брат теперь стреляет в спину.
Что тебе далекая резня,
Наши беды для тебя забава.
Вспахана снарядами Чечня,
Веселись великая держава!
Где росла зеленая трава,
Медленных пастух стерег овец,
Плачет безутешная вдова
И надгробий вырос целый лес.
Спят погибшие на поле боя.
Отчего покойным нет покоя?
11
Отчего покойным нет покоя?
В гневе не хватался за кинжал,
Старшего приветствовал я стоя,
Страждущему всюду помогал.
Командиры скажут, что герои
В памяти народа навсегда,
Но слова не могут успокоить
Матери, в чей дом пришла беда.
Если другу вдруг придется туго –
За друзей через огонь и лед.
Только чем смогу помочь я другу
Если против брата он идет?
И совсем не тяжело понять,
Почему так горько плачет мать.
12
Почему так горько плачет мать
И отец детей двоих хоронит?
Весело приказы отдавать
На далеком и высоком троне?
Крикунам всегда у нас почет,
Дуракам везде теперь дорога.
Пьяный рык властитель издает
И глядит презрительно и строго.
Он положит армию солдат –
Для таких и счастья больше нету.
Бог не свят и черт ему не брат
Только дай перекроить планету.
Ждут с войны отец и мать солдата –
Черная кружится в небе дата.
13
Черная кружится в небе дата,
Снова надвигается гроза,
Снова голосуют «демократы»:
За войну двумя руками «за».
И опять над нашими горами
Завопит, заматерится «Град».
Скоро конституцию меж нами
Восстановит пьяный демократ.
Птицы, что едва вчера уснули,
Встрепенутся и поднимут крик.
Застучат дождем по крыше пули,
Крови запульсирует родник.
Небо в алом мареве заката.
В чем земля родная виновата?
14
В чем земля родная виновата?
Отчего кругом огонь и страх?
Возвращаются домой ребята
В наскоро сколоченных гробах.
Волочится тощая собака
Вслед за полумертвым стариком.
Тут вчера была большая драка
И сгорел огромный светлый дом.
Дым и пепел кружат на планете –
Тонет мир в неверии и зле.
Нет спокойствия на том вам свете,
Нет и нам, живущим на земле!
Падаю пред вами на колени,
Близкие, родные сердцу тени.
Перевод с лакского
Тимура Раджабова
НЕ СМЕЙТЕСЬ НАДО МНОЙ
венок
Вот ступени горного аула:
По ущельям – быстрые ручьи
И звезда вечерняя блеснула –
Вот они сокровища мои.
Я щедрее, чем халиф Багдада,
Если друг в мою стучится дверь.
Кровожаден там, где это надо,
И могуч и яростен, как зверь.
Мне спокойно без огня и шума
И с войною к нам не приходи –
Бьется сердце гордого тухума
И огонь у каждого в груди.
О, Аллах, прошу тебя смиренно:
Дай нам мира в этой жизни бренной!
1
Вот ступени горного аула
Ярко светят на моем пути,
Пусть же солнце до утра уснуло –
Знаю точно я куда идти.
Русский ли, чеченец ли, казах ли
Здесь не спросят: кто ты и зачем?
Здесь открыты двери всякой сакли,
Гость любой, ты свят и дорог всем.
Если холодно тебе с дороги,
Согревает и бодрит вино.
Поднесут его в янтарном роге
С пожеланьем счастья заодно.
Колыбельную споют в ночи
По ущельям быстрые ручьи.
2
По ущельям быстрые ручьи,
Слышишь песня звонкая струится?
Это бьют волшебные ключи –
Приходи живой воды напиться.
Приходи, как брата, обниму,
С головою окунешься в воду,
Всю печаль с души твоей сниму,
Выгоню из сердца непогоду.
И взамен лишь только попрошу
Не хвалы, не золото – короны…
Чистотой, как воздухом, дышу –
Не мути воды моей студеной.
С неба, будто холодом, подуло
И звезда вечерняя блеснула.
3
И звезда вечерняя блеснула…
В тихом отраженье родника –
Словно воины вокруг аула
Горы, что вонзились в облака.
От жестокой и ненужной власти,
От непрошенных сюда гостей
Эти горы охраняют счастье
Близких сердцу, дорогих людей.
Чтобы вырыть недругу могилу,
Не щадя предательства и зла,
Шарвили свою оставил силу,
Родина оружие дала.
За Чечню кровавые бои –
Вот они, сокровища мои.
4
Вот они, сокровища мои:
Днем и ночью я любуюсь ими –
Снег пушистый, весело гори
Древними вершинами седыми.
Жемчуга и золото – ничто,
Если сердце плесенью объято.
Кто отмерит и оценит кто
Капли крови юного солдата?!
И, покуда вера не уснет,
Злая не поднимется рука,
Из груди земной вода течет
Родниками долгие века.
Зло горюет, если дружба рада.
Я щедрее, чем халиф Багдада.
5
Я щедрее, чем халиф Багдада:
Вот папаха – мужества венец.
И живу я так, как это надо,
Как мне это завещал отец.
Волны ветерка глаза закроют,
Колыбельную споет трава,
Я усну, как воин после боя,
Лишь бы Родина была жива.
Пусть развеют все невзгоды ветры –
Я усну под козырьком скалы.
Между нами будут километры,
Но преграды для друзей малы.
Счастлив я – запомни и поверь,
Если друг в мою стучится дверь!
6
Если друг в мою стучится дверь,
Протяну ему навстречу руку
Я всегда, но отчего ж теперь
Ходит смерть по замкнутому кругу?
Видишь, вырос каменный забор
Для живых и память и защита –
На зеленых склонах этих гор
Пало много истинных джигитов.
Траурным убором облака
Накрывают вновь седые горы,
Так и будет на земле пока
Меж народами бушуют ссоры.
Если нелюдей повсюду стадо,
Кровожаден там, где это надо.
7
Кровожаден там, где это надо,
Жизнь отдам я за своих друзей,
Все плоды – трудов моих награду,
Урожай со всех моих полей.
У меня ты будешь, словно дома,
Все твое – и золото и медь.
Добрый гость, пускай мы не знакомы,
Я не буду ничего жалеть.
Если ты продрог совсем с дороги,
Бурка и костер тебя спасут,
Быстрый танец отогреет ноги
И друзья сыграют и споют.
Силу дружбы никогда не мерь –
И могуч и яростен, как зверь.
8
И могуч и яростен, как зверь –
Отмени ненужную корриду.
Пусть не будет на земле потерь –
Мой тухум не даст тебя в обиду.
Я чабанский сделаю хинкал,
За день весь запас вина истрачу,
Подарю серебряный кинжал
С ножнами богатыми в придачу.
Из душистой зелени кровать,
Бурку гостю вместо одеяла,
Чтобы мягче было отдыхать,
Чтобы музыка в душе играла.
Светлая лежит на сердце дума –
Мне спокойно без огня и шума.
9
Мне спокойно без огня и шума.
Но, родной перешагнув порог,
Я узнал, что нету больше кума
И отца упрятали в острог.
С именем великого Аллаха
За свободу Родины вперед!
Мы идем без устали и страха,
Словно львы, на вражеский расчет.
Высота родных моих нагорий,
Широта сверкающих долин,
Я всегда и в радости и в горе
Преданный Чечне навеки сын.
Знай же, враг, расплата впереди
И с войною к нам не приходи.
10
И с войною к нам не приходи –
Корни наши твердые, как скалы,
Беды и невзгоды позади,
Камни превращаются в кристаллы.
Если крик послышится в ночи,
Если горе посетит соседа,
Засверкают острые мечи –
Здесь чужими не бывают беды.
В этом мире, друг, ты не один –
Под защитой своего народа…
Слышу вздохи стонущих долин –
Вновь у них украдена свобода.
Не грусти и не вздыхай угрюмо:
Бьется сердце гордого тухума!
11
Бьется сердце гордого тухума
В деде, в прадеде, в моем отце.
Тяжела, невыносима дума
На его стареющем лице.
Что же с Родиной моею будет,
Гибнущей от вражеской руки,
Гибнут ни за что сегодня люди,
Жены, дети наши, старики.
Наши беды – это ваше горе.
Зря затеяли вы этот бой.
Перед всей планетою в позоре
Здесь и вы найдете свой покой.
Каждый вас уже тут осудил
И огонь у каждого в груди.
12
И огонь у каждого в груди,
Что дороже капли юной крови,
Плещут бесконечные дожди,
Безутешные рыдают вдовы.
Скважины соседские горят,
О, Аллах, спаси их от пожара,
Тех же, кто земной устроил ад,
Беспощадная постигнет кара.
Наша вера слишком необъятна,
Чтоб напрасно проливалась кровь!
Я за них сгореть готов стократно –
За свободу, веру и любовь.
Только сбереги меня от плена,
О, Аллах, прошу тебя смиренно.
13
О, Аллах, прошу тебя смиренно:
– Землю от пожара сбереги.
В скоротечной жизни этой бренной
Мы друг другу вовсе не враги.
Пусть не будет ни убит, ни ранен
Ни один из искренних людей,
Мусульманин или христианин,
Православный или иудей.
О, старейшины – отцы аула,
В этот темный и опасный час,
Чтоб страна в крови не потонула,
Мудростью своей спасите нас.
Я прошу коленопреклоненно
Только мира в этой жизни бренной.
14
Только мира в этой жизни бренной:
Пусть в сердцах воскреснет доброта,
Словно кровь, бегущая по венам,
Землю согревает красота.
Небо синевато-голубое
Помутилось от вечерней тьмы
И летает облако седое –
Близкое предвестие зимы.
Я в пещере от дождя укроюсь,
Молнию я отведу рукой,
Прямо из источника умоюсь
Ледяной прозрачною водой.
Нет надежней в мире караула –
Вот ступени горного аула.
Перевод с лакского
Тимура Раджабова
КРОВАВЫЙ СЛЕД
венок
Кровавый след от пули, что в ноге…
Старик ползет, спасаясь, по ущелью,
За жизнь цепляется в тоске,
К Аллаху обращается с печалью:
– Аллах великий милосерден, добр!
За что насилье над моим народом?
Зачем из нас творят зверей и кобр?
Быть может, нас клянут под небосводом?
Неужто места на Земле нам нет
Спокойно жить по божеским понятьям!
Чтобы разбить сердца в пучине бед,
Какой злодей наслал на нас проклятье?
Луна и Солнце – общие для всех!
Из всех времен в нас целятся за грех?
1
Кровавый след от пули, что в ноге,
Ведет, таясь, к развалинам у кручи.
А раненый сидит, стеной припав к стене,
Над ним сгустились дым пожарищ, тучи.
И, расшвыряв лохмотья туч вокруг,
После себя оставив след суровый,
Врываются дождем свинцовым вдруг
Геликоптеры, вызвав реки крови –
Земли живой – разорванный сосуд.
Взрывают милосердье пули-осы.
И, видя Азраила скорбный труд,
Срывают матери седые косы.
Чтоб в грозной бойне той не стать мишенью,
Старик ползет, спасаясь, по ущелью.
2
Старик ползет, спасаясь по ущелью…
А сколько храбрецов, идущих под огнем,
Пока жива в них мысль о кровном мщенье:
Коль горец сделал вдох, живет надежда в нем!
Но гибнут люди – гасят звезды властно
От мощных взрывов, смертоносных пуль.
И дети маленькие, словно астры,
Сраженные упали прямо в пыль.
Напалмом жжет, свинцовый град терзает,
Колосья нивы втаптывают в грязь…
Что за народ? Никак не исчезает,
Хотя его изводит подло мразь.
Кровавый след оставив на песке,
За жизнь цепляется в тоске.
3
За жизнь цепляется в тоске –
За стариком шлея краснее перца.
Вот так он пробирался на дуге
Джигитом, дзот взорвать у немца.
Идет согнувшись вдаль солдат чечен,
Несет он друга – русского солдата,
Спасает, чтобы не попал он в плен:
На той войне хранили дружбу свято.
Тогда он знал, кто враг ему, кто друг.
Тогда он знал в кого направить дуло.
Так почему врагом стал русский вдруг
И ветром ненависти вдруг подуло?
Старик в надежде в дом попасть за далью
К Аллаху обращается с печалью.
4
К Аллаху обращается с печалью,
Но глух Аллах, не слышит старика:
Разгневан Он, что меж людьми буквально
Бушует в мире злобная река.
Не ждут под отчим кровом старца дети:
Вчера они закопаны в земле –
Вокруг могил безмолвные соседи
И яма вместо дома на скале.
Аул накрыла крышей гари туча,
Людей и горы сотрясает дрожь.
И скалы рушит вновь безумья участь,
Из тучи гнева – смертоносный дождь.
Зачем идет вражда, зачем здесь СОБР?
Аллах великий милосерден, добр!
5
Аллах великий милосерден, добр!
Как допустил, что сердце леденеет?
Война в Чечне грязна, как смертный одр:
Одни страдают, кто-то богатеет.
К безжалостным Ты милосерден вновь,
Врагам помог на пьедестал взобраться.
На дно забвенья брошена Любовь.
Иль Ты вражде позволил предаваться?
Ужель седобородого не знаешь,
Не видишь Ты стоящего у бездны?
По воле чьей отныне он скорбит,
Лишен детей, наследства и надежды.
Аллах великий! Ты помог уродам –
За что насилье над моим народом?
6
За что насилье над моим народом?
Хвалился кто наслать погибель всем?
Кусает мышь перед ее приходом!
На горло наступают нам зачем?
Виновны ли, что гибнем защищаясь,
Что не хотим сгореть в костре войны?
Упавший с корабля за борт, спасаясь,
Цепляется за гребешок волны!
Позор себе накликала насильем
Россия, замышляя о вреде.
Встревожила священные могилы –
Узнали духи предков: мы в беде.
Мы рождены людьми и каждый добр!
Зачем из нас творят зверей и кобр?
7
Зачем из нас творят зверей и кобр,
Погибель близкую пророчат?
Стреляют ложью СМИ, напалмом СОБР –
Сердца израненные кровоточат.
Ермолов сколько погубил людей?
Теперь Грачев решил устроить бойню.
Ужель за гибель женщин и детей
Поставят обелиск за вклад разбойный?
И будет знак позора духа, плоти
Сиять назло чеченцам крыльями орла.
Смиряться ль этих подлых войн сироты
С цинизмом торжества порока, зла?
Чему обязаны подобным оборотом?
Быть может, нас клянут под небосводом.
8
Быть может, нас клянут под небосводом,
И потому в руинах милый край.
А мы плывем смертельным хороводом
По кромке бездны, миновавши рай.
Расколота на ямы и окопы,
Дрожащая от взрывов бом, земля,
Тухумы рвя в припадке дикой злобы,
На части мелкие народ деля.
В чеченцах сказочных злодеев видя,
Весь мир твердит, покуда будет жив,
Детей пугает, словно грозный витязь:
- Идет чечен, кинжал свой обнажив.
Мы тоже люди, зрим Аллаха свет!
Неужто места на Земле нам нет?
9
Неужто места на Земле нам нет?
Ведь на земле мы трудимся с любовью:
Взрастим в саду инжир, урюк, ранет,
Чтоб не залил его из пуль град кровью.
Вот-вот набухнут на деревьях почки.
Весна красна в сияющем луче
Пробудит к жизни землю и цветочки,
Зеленый луг укроется в парче.
По небу вдаль летит тревожный клин,
Зовя нас жалобными голосами,
Приют ища среди лугов, долин,
Чтоб отдохнуть хоть ночь под небесами.
Не хочет кто, сомкнув любви объятья,
Спокойно жить по Божеским понятьям?
10
Спокойно жить по Божеским понятьям,
Хранить терпенье призывал Аллах!
Зачем тогда бросаем мы с проклятьем
В костер вязанку хвороста в делах?
Дурачат нас правители тупые
И стравливают, чтобы убивать.
Тиран присвоил денежки чужие –
Бедняк, как прежде, должен голодать.
Богач – на скакуне через препоны,
Бедняк обмяк в пыли из-под копыт,
Скрипя ползет по богача законам,
Как старая арба, его несчастный быт.
Так кто ж придумал этот подлый бред,
Чтобы разбить сердца в пучине бед?
11
Чтобы разбить сердца в пучине бед,
Задумал Иблис с дьявольской печатью.
Ужели не хватило дружбы средств
Спасти народы Божьей благодатью?
И разве наши страдные пути
Украшены лазурными цветами?
Как лес густой, такой что не пройти,
Невзгоды не росли со зла плодами?
Но дружбой заглушали беды все,
Чтоб не поднялись никогда из мрака.
Кому же выгоден вражды посев,
Чтоб разлилась зловонная клоака?
Кому по нраву мерзкое занятье,
Какой злодей послал на нас проклятье?
Какой злодей наслал на нас проклятье,
Чтоб снова возвращалась к нам беда?
12
Оставит гнусное мероприятье
На сердце раны рваные всегда.
И дни чернейшие, что нас постигли,
Возможно ли из памяти стереть?
Как семиглавый змей в Чечню проникли
И жерновом давай давить, тереть.
Сегодня стали кровными врагами
Все те, кто были братьями вчера.
Но, скажем откровенно между нами,
Что месть страшней проказы и зверья.
Нас истребить приказ дан без помех.
Луна и Солнце – общие для всех!
13
Луна и Солнце – общие для всех,
Какой чудак посмеет их присвоить?
Из родника пить воду без помех
Имеют право все! – пора усвоить.
На горный, мутный бешенный поток
Сейчас в стране вся наша жизнь похожа:
Несет он нас коварен и жесток –
У многих жизнь трещит и рвется кожа.
Междоусобья в памяти свежи:
Одни в слезах – хихикают другие.
Аллах язык нам дал не для вражды –
Нам все милы, любимы, дорогие.
Народ несчастен, позабыл про смех –
Из всех времен в нас целятся за грех?
14
Из всех времен в нас целятся за грех?
Родной очаг остыл и стал постылым.
У мертвецов – могилы не у всех.
Лишен надежд народ трудолюбивый.
Дома родные – склепы для родных:
Скорбя ползет дед на краю могилы
Для дома своего и для любимых –
В ней вся семья безвременно погибла.
И вырвался поток из берегов –
Идет война, все на пути сметая.
Бежит народ, оставив родной кров
И бросив все, как ласточка святая.
Ошеломлен старик, уселся на песке –
Кровавый след от пули, что в ноге.
Перевод с лакского
Виктора Корнилова
ВЕЧНОЕ ПРОКЛЯТЬЕ
ключ
Немало вырастил Кавказ коней для боя!
Иным сломала ноша тяжкая хребты.
Немало видели джигитов мы с тобою,
Бесславно гибнувших от сломанной судьбы.
Сказать надменно: «Я – мужчина!» каждый сможет.
Но мужество явить не каждому дано.
Оно всегда отвагу проявить поможет,
Когда придет беда с врагами заодно.
Коль ты – герой, не забегай вперед с укором –
Бессовестны и пуля-дура и стрельба.
Не прячься позади, покрыв себя позором –
Не избежишь того, что припасла судьба!
Я мужественно жил среди родимых скал,
В годину бед «Что делать?» постоянно знал.
1
Немало вырастил Кавказ коней для боя
Сейчас без всадников, ушедших в мир другой.
В горах немало серн, страдающих от зноя,
Подстреленных в пылу безжалостной рукой.
Немало матерей, отверженных судьбою
И ждущих, чтоб подали им кувшин с водой.
Немало без детей, загубленных войною,
В печали плачущих кровавою слезой.
Немало есть детей, униженных злой жизнью,
Коль при родителях утрачен отчий кров.
Немало женщин есть, живущих, как на тризне,
Коль при живых мужьях имеют статус вдов.
Скандалят с Роком многие до хрипоты
Иным сломала ноша тяжкая хребты.
2
Иным сломала ноша тяжкая хребты.
Когда их вижу я, огнем пылает сердце.
В восторге мру от соколиной быстроты,
Жаль курицу, что ввысь поднять не может тельце.
Всегда на честного летят из темноты
Пучки острейших стрел за трудовое братство.
Всегда свободным от душевной теплоты,
На лживых ежедневно валится богатство.
Перед бедой с железным сердцем удалец
Всегда стоит за свой родной народ горою.
Иной, хоть громко и кричит, что молодец,
Но в войлочной душе нет мужества героя.
Таких заблудших, низких, скованных судьбою,
Немало видели джигитов мы с тобою.
3
Немало видели джигитов мы с тобою,
Пришедших инвалидами с Афганских войн.
Немало и домов, с израненной судьбою,
Где ждут всегда пропавших без вести средь бойн.
Шли по приказу воины в чужие дали,
Не для разбоя брали в руки автомат:
В войне кровавой рубежи огнем пылали
И ринулись они обманутые в ад.
Хорошему коню хватает взмаха плетки.
А горец мужественный не потерпит зла!
Не потому ль в горах всегда порядок четкий:
Кладбищенский район обширнее села.
Немало есть сейчас без ропота, мольбы
Бесславно гибнувших от сломанной судьбы.
4
Бесславно гибнувших от сломанной судьбы
Немало в лакских селах женщин есть из стали,
Что рядом с братьями как символ чистоты,
Запрятав косы в шлемы, на рубежах стояли.
Во время жатвы знали, как снопы вязать,
С мужчинами на спор легко косили травы,
Дамасской стали саблю знали как держать,
Несли кувшин с водой красиво не для славы.
Пред бедами могли защитой прочной стать,
Стрелой, кольчугой, саблей отвести напасти.
Голубки райские, родные, ваша стать
Снесла всю тяжесть лиха в грозное ненастье!
Пусть земляков презренье трусу сердце гложет:
Сказать надменно: «Я – мужчина!» Каждый сможет.
5
Сказать надменно: «Я – мужчина!» каждый сможет.
Как скоротечна в мире пустословья жизнь!
Отвага – участь храбрых! Трусость подлость множит,
У труса остается лишь позор, как слизь.
В огонь, страшась позора, ринулись сельчане –
К родным домам вернулись в цинковых гробах,
Редеет круг мужчин в селе на годекане –
Растет число надгробий каменных в горах.
Афганистан! Ты – вечный траур Дагестана
И кровоточат шрамы бесконечных ран.
Скорбя, болят сердца у женщин непрестанно,
Бессонной ночью, затянув тоски аркан.
Мужчина не стреляет в спину иль в окно,
Но мужество явить не каждому дано.
6
Но мужество явить не каждому дано:
Афганец, разве ты в Чечне свершал геройство?
Кровавый доллар не прибавит славы, но
Зато высвечивает лишь души уродство.
Быть может, трупы извлекал ты, как спасатель,
Давал сиротам милостыню, лимонад?
Действительно, какой же ты каратель –
В карманах вместо пуль урюк да шоколад!
Быть может, в рюкзаке полно беленой бязи,
Чтобы погибших женщин в саван завернуть?
Иль, может быть, прочел намаз арабской вязи
«За упокой!», в последний провожая путь?
Не греет Зло! Добро лишь мужество умножит,
Оно всегда отвагу проявить поможет!
7
Оно всегда отвагу проявить поможет,
Поэтому и названо людьми Добром:
Хоть гнев кипит, в терпенье ум яснее, строже –
Не продается мужество, хоть грянет гром!
Афганец, где же мужество твое хранится?
Взгляни на парня с деревянною ногой:
Сумел ты прострелить – так надо умудриться,
Когда он шел свободу отстоять с тобой.
К чему богатство, даже пусть валит сверх меры,
Нажитое на крови женщин и детей?
Не смоешь ты грехов, любой пусть будешь веры,
Хоть прочитай молитв поболее, чем шейх.
Не лучше ль честно вырастить плоды, зерно,
Когда придет беда с врагами заодно?
8
Когда придет беда с врагами заодно,
Останься честным пред настигшею бедою.
Бесценен честный хлеб и помни лишь одно:
Кусочек слаще с родниковою водою.
Еще я помнил вкус грудного молока,
Когда работал, познавая голод, жажду,
Ночной дорогой шел, не падал с ног пока,
Смотрел в глазницы смерти прямо не однажды.
И в поле матери усердно помогал,
Пока не кровоточили мои мозоли.
В отцовской кузнице угар и дым вдыхал,
С рассвета раздувал ее меха до боли.
От трудностей не бегал. Все учили хором:
Коль ты – герой, не забегай вперед с укором.
9
Коль ты – герой, не забегай вперед с укором.
Наказ я помнил! Помогал всегда в беде
И за спиной друзей не шел с коварным вздором,
В лицо все говорил – любили не всегда.
Стремился раньше всех творить добро с молитвой,
Ведь мало кто нам руку помощи подаст.
Не потому ль пророки, что следят за битвой,
Оказывают помощь щедро, словно траст.
Я не завидовал богатству толстосумов,
Хоть бедность часто стягивала свой аркан.
Хоть голодал, но за живот, как недоумок,
Себя не продавал – так учит нас Коран!
Я знал, что меж Добром и Злом идет борьба –
Бессовестны и пуля-дура и стрельба.
10
Бессовестны и пуля-дура и стрельба,
Что погубила дорогого брата.
Мне ненавистна с детства мерзкая пальба,
Хотя ходил ночами без ружья, булата.
Но, темноты страшась, не прятался в кустах
И песню пел так громко, что дрожали скалы.
Ведь даже дикий зверь, коль повелел Аллах,
Не обрывает с жизнью песню запевалы.
Всевышний! Огради народ мой – я молюсь –
От человека, ставшего коварным зверем:
Прервал ребенка звонкий смех тот подлый трус.
Готов терзать его – убийцы грех безмерен.
И, встретив оборотня с ненавистным взором,
Не прячься позади, покрыв себя позором.
11
Не прячась позади, покрыв себя позором,
В степи отставшего ягненка, помня Рок,
Со скандалистами не пел единым хором –
От них Земле одни страданья, а не прок:
Мне и соседям вены скальпелем вскрывали,
Чтобы залил Кавказ весь кровяной поток.
Не золото ль ища, снарядами вспахали
Чечню, где черной нефти бил исток.
Быть может, за Берлин тот изверг принял Грозный,
Когда войска послал в руины превратить?
«Посеешь что, то и пожнешь!» – учили грозно
Нас предки. Хочет что он на крови взрастить?
Чеченец бьется, зубы сжав, с клеймом раба –
Не избежишь того, что припасла судьба.
12
Не избежишь того, что припасла судьба:
Джигиты многие в бою неравном пали.
Свежа в истории военная тропа –
Бежали с гор Тимуровы войска из стали.
Аллаху лишь покорен горец! Смерть придет –
Умрет держась за гриву в зареве багровом.
Коль гость с добром пришел, ворота распахнет –
Таков адат – закон в моем краю суровом.
Политику, мозги чьи вымыты в вине,
Народ свой удалось коварно облапошить.
Что ж голову на рельсы не кладет в вине –
Страну огромную сумел он укокошить.
Не грабя очагов соседей, как шакал,
Я мужественно жил среди родимых скал.
13
Я мужественно жил среди родимых скал,
Хранил Аллах меня от подлости, уродства,
От злодеяний всех детей оберегал.
В тебе же, Ирод, не сыскалось благородства.
Ужели лишние в своей родной стране?
Парнишек, юных, тех, что брились полотенцем,
Жестоко слал, чтоб убивали их в Чечне.
Снесет ли слезы матерей шакалье сердце?
Не женщина тебя вскормила ишака,
А грязная, как мразь, бродячая ослица.
Поэтому отныне проклят на века:
Заставил подло свой народ в страданьях биться.
Горю огнем, ведя преступности журнал –
В годину бед «Что делать?» постоянно знал.
14
В годину бед «Что делать?» постоянно знал,
Не мог мать успокоить в безутешном горе.
И, мимо проходя, глаза я закрывал,
Но множились страданья, боль храня во взоре.
И эта боль рвет волосы седые, душу –
В развалинах разыскивает сына мать.
Голодные собаки тащат, словно тушу,
Из груды щебня в сторону от трупа часть.
Тот, кто устроил для народа гнусно рознь,
Какую худшую заслуживает кару?
Того кто разжигал костер вражды и злость,
Поднимет Бог, затем швырнет в котел шайтану.
Смотрите, люди, недовольные собою:
Немало вырастил Кавказ коней для боя!
Перевод с лакского
Виктора Корнилова
ВЕСНА ТРАУРА
венок
То не гордый тур лежит
Ранен, выстрелы не слышит.
Это доблестный джигит
Умирает, еле дышит.
Неподвижный синий взор
Ищет в небе Азраила.
Черных туч зловещ узор –
Где-то плачет мать о сыне.
Тело – теплое пока,
Кровь на травах не засохла.
А душа уж в облаках –
Детских игр не зрит, оглохла.
Знайте: здесь свершилось зло,
Помните очей стекло!
1
То не гордый тур лежит –
Юноша смертельно ранен.
Смерть к нему уже спешит:
Для него исход сей странен.
Здесь сошлись врагов пути:
Снайпер метил, сдвинув брови, –
Из растерзанной груди
Бьет родник горячей крови.
Лишь БТРы вошли
В Грозный, будто оккупанты,
То к защитникам решил
Он уйти без колебаний.
А сейчас, как тур недвижим,
Ранен, выстрелов не слышит.
2
Ранен, выстрелов не слышит,
Словно тур, лежит в крови
Горец юный, ждет он свыше
Милосердия, любви.
Мнится серебристый голос.
И журчанье родника,
Где склонился тучный колос –
Жажда жизни велика:
На мгновенье позабыты
Раны боль, глоток воды,
Вспомнил встречи у ракиты
С девой юной до беды.
Кто же стонет у ракит?
Это доблестный джигит.
3
Это доблестный джигит
Умирает на рассвете:
Мнится, что к нему спешит
Дева с личиком Исити.
В угасающем сознанье
Вспыхнул ярко милый лик
И с водой студеной ранью
Кружку протянула вмиг.
Каменеющие губы
Вскрыли узенькую щель.
Но, напрасно, дева грубо
Вдруг исчезла, как газель.
Без воды джигит недвижный
Умирает, еле дышит.
4
Умирает, еле дышит,
Словно древо свален вдруг.
Некому жалеть парнишку –
Ни одной души вокруг.
Смерть сбирает жертвы хищно.
Подавив предсмертный хрип,
Шепчет воин еле слышно:
– Мама, мама, я погиб!
Кровь кругом, повсюду трупы,
Стоны молодых парней,
Потерявших ноги, руки, –
Жуткий Молоха трофей.
Созерцает бойни вздор
Неподвижный синий взор.
5
Неподвижный синий взор,
Но сознанье не угасло.
Неба синего простор
Стал чернеть, как смоль, бесстрастно.
Издали, как в облаках,
Плач Исити: – «Вспомни, сколько
Умоляла я в слезах
Не ходить на эту бойню.
Ты же злость разжег в груди,
Чтобы славным стать героем.
Песни о моей любви
По Чечне летели роем».
Вспомнив все, что было мило,
Ищет в небе Азраила.
6
Ищет в небе Азраила,
Ждет твоя душа его.
Ну, скажи хоть слово, милый,
Автомат взял для чего?
Разве ты не знал о том,
Что война в крови и в грязи
Честных всех убьет кругом –
Проходимцев двинет в князи?
Кто здесь враг и кто здесь друг?
Царь – безумец начал войны –
Будь же проклят самодур,
Развязавший эту бойню!
Он не смоет свой позор –
Черных туч зловещ узор!
7
Черных туч зловещ узор,
Дождь слезою скорби льется:
От убийств злых среди гор
Звезд на небе не найдется.
Богу многих был верней,
Милосерден к иноверцам:
Сколько из Руси парней
Схоронил ты с болью в сердце!
Нет в убийствах их вины –
Их послали лихоимцы.
Сберегал ты честь Чечни:
Торжествуют проходимцы.
Скорби русской той причина –
Плачет мать, жалея сына.
8
Плачет мать, жалея сына,
И невеста плачет с ней
Дни и ночи, словно ива, –
Женской доли нет больней.
У порога умоляла:
Если любишь, не ходи
В эту бойню! Будто знала,
Что умру я без любви,
В скважине сожгу себя я,
Словно факел нефтяной.
В горы, ведь, звала тебя я
Убежать и быть со мной.
Шлет ответ издалека
Тело – теплое пока.
9
Тело – теплое пока
Ей в ответ: Чечня пылает –
Чаша горя велика!
Эту боль избыть желает
Горец мужеством в бою:
Гибнуть стоя – вот награда!
Лучше встретить смерть свою,
Чем в позоре жизнь – услада.
Помнят горцы испокон:
Беды на народ нагрянут –
Стар и млад (такой закон!)
Защищать Чечню все встанут.
Трусов нет средь них – вот догма.
Кровь на травах не засохла.
10
Кровь на травах не засохла,
Словно маки, льет из ран –
Гибнет парень. Память снова
Предо мною на экран
Злодеяния в Кизляре:
Ворвались в роддом, как трус,
С автоматами в угаре –
Растоптали честь, намус.
Командиры Дагестана,
Думая, что там парад,
Террористам, как барана,
Продали за доллар град.
Тело свалено в горах,
А душа уж в облаках.
11
А душа уж в облаках
И не слышит плач и стоны,
Сел, разрушенных дотла,
Уж не видит. Вновь законы
Нарушает Куликов:
Первомайское напалмом
Сжег. Сельчан живьем без слов
Закопал под пушек залпы.
На чеченцев щедро льют
Вертолеты град свинцовый,
БТРы прямо бьют –
Дал приказ им Ирод новый.
У военных совесть сдохла –
Детских игр не зрит, оглохла.
12
Детских игр не зрит, оглохла,
Заглушает все гроза.
И уже свечой потухла
Горца юного душа.
Пронеслись в сознанье кадры
Первомайских дней, ночей,
Где они, как психопаты,
Прятались от Зла очей.
Помнили одну лишь клятву:
«Сам погиб, но друга спас!»
Дан войскам приказ на жатву:
Закопать живьем всех нас.
Горе Молохом вползло,
Знайте: здесь свершилось зло.
13
Знайте: здесь свершилось зло,
Скрыты звезды черной тучей.
То, что здесь произошло,
Скрыто в трауре плакучем.
Много русских матерей
Сыновей в гробах встречали.
Много и сирот-детей,
У кого отцов отняли.
Плачут в трауре по ним
День и ночь земля и небо.
Хоть пришла весна, гоним
Запах пороха – не хлеба.
Много здесь парней легло.
Помните очей стекло!
14
Помните очей стекло
Парня, что лежит в долине.
Пулей грудь его прожгло –
Кровь на травах, как в былине.
А зрачки – миров печать
Смотрят в наши души прямо,
Словно хочет он сказать
Всем настойчиво, упрямо:
«Не губите брата брат! –
Пожелаю на прощанье.
Хищными не будьте, сват! –
Вот мое вам завещанье».
Кровь по стебелькам бежит,
То не гордый тур лежит.
Перевод с лакского
Виктора Корнилова
ТЫ ЖИВ, АХМАД, В СВОЕМ СЫНЕ
венок
Страницы истории мужества горцев
В огне преисподней вовек не сгорят!
Желая убить в нас и храбрость, и гордость,
Враги к нам врывались пятьсот раз подряд.
Монгольский Тимур, Надир-шаховы персы
Собрали войск больше, чем щебня, камней:
Кавказ захватить чтоб, бросали по-зверски
Детей под копыта ретивых коней.
Кавказ – монолит, неразборный, не штабель:
Поднялись все дружно стеной из огня!
Теряя друзей под ударами сабель,
Сражались джигиты, свободу храня.
Стереть невозможно ту надпись с земли,
Что кровью герои здесь сделать смогли!
1
Страницы истории мужества горцев
Останутся белы, как снег, на века.
На этих страницах пытались ордынцы
Оставить следы своего сапога.
Старались пришельцы сломить непокорных,
Горячую кровь их разбавить водой.
Но доброе слово бьет саблю проворных,
А искра охватит весь город бедой.
Зачем же зажег царь России ту искру
И бросил в Чеченскую землю запал?
Умеет народ этот славно трудиться!
Зачем на него так коварно напал?
Чеченцам Аллах дал особый подряд:
В огне преисподней вовек не сгорят!
2
В огне преисподней вовек не сгорят
С их честью мужской, что орлиная смелость.
Царю, чтоб отвагу разрушил булат,
На Грозный направить войска захотелось.
И город-красавец разрушен в руины,
А стены домов – ряд надгробных камней.
Слышны под руинами стоны и хрипы,
Живьем погребенных в завалах, людей.
Неужто войны в сорок первом нам мало,
Когда на чужбину сослали навек?
Кого наше горе убило, как жало?
Жестокий приказ дал тогдашний генсек!
И нас изгоняли с жестокостью, твердо,
Желая убить в нас и храбрость, и гордость.
3
Желая убить в нас и храбрость, и гордость,
Цари совершали набеги извне
Не раз, чтоб связать весь Кавказ крепкой кордой
И крепость Гуниб взять с Шамилем в войне.
Друзья, записавшие преданность в гены,
Вставали с Шамилем бок о бок всегда.
Чеченцы-джигиты не знают измены,
Когда на соседей нагрянет беда.
Средь скал почерневших и горных теснин
Их острых клинков беспощадный звон слышен.
И цокот копыт вдоль бурлящих стремнин
Незваным гостям до сих пор грозен, страшен.
Топча отцов клятвы на саблях обряд,
Враги к нам врывались пятьсот раз подряд.
4
Враги к нам врывались пятьсот раз подряд,
Желали смешать всех кавказцев с землею,
Забыв, что за мать умереть каждый рад:
Земля-мать дает мощь любовью своею.
Запомнили горы персидский позор,
Когда на коленях просили пощады
У Хан-Муртазаали и, пряча свой взор,
Ему предлагали и пленных, и злато:
- Всевышним клянусь, о, почтительный хан,
Бери сколько хочешь, любой даю выкуп,
Лишь только позволь нам уйти в Хурасан,
Прости милосердно разор и обиду.
Бежали с Кавказа, как драные бесы,
Монгольский Тимур, Надир-шаховы персы!
5
Монгольский Тимур, Надир-шаховы персы
Надолго запомнили битвы урок.
Ответил Муртазаали: – Я интересы
Кавказа храню, чтоб сберег его Бог.
Добыто в сражении золото саблей,
В бою серебро взято громом стволов,
А пленники эти в страхе ослабли
При виде свирепых коней-скакунов.
Запомните это, домой возвращаясь!
Теперь в Хурасан отплавляю я вас,
Держа под прицелом и пули вонзая,
Взяв клятву дорогу забыть на Кавказ.
Когда нападали на нас, как злодей,
Собрали войск больше, чем щебня, камней.
6
Собрали войск больше, чем щебня, камней,
Да только напрасными были потуги:
Дудаев, Радуев, Басаев-злодей,
Чечней управляя, дрожали в испуге.
Басаев Шамиль был отнюдь не имам
И, став командиром отребья, шакалов,
Сдружился с Хаттабом, учил лже-ислам,
Унизил народ свой, возвысив бахвалов.
Аллах на Земле поселил всех людей,
Чтоб жили достойно, трудились усердно.
Когда же кончается жизни предел,
Аллах забирает всех нас милосердно.
Народ свой в войну из амбиций имперских,
Кавказ захватить чтоб, бросали по-зверски.
7
Кавказ захватить чтоб, бросали по-зверски
В кровавую бойню чеченский народ.
Ужель тебе мать не дала милосердье,
Чтоб правил, как псом, иорданский урод?
Ужель, что в Исламе учил, пошло прахом,
Что братья пророки, Всевышний один?
Народ на Земле, сотворенной Аллахом,
Хоть верой различен, но духом един!
Когда, как баранов, ты резал без боли
В озлобленном сердце всех русских солдат
И их матерей заставлял плакать в скорби,
Тебе как не выжгло глаза, супостат?
Бросали с Хаттабом от зла ахиней
Детей под копыта ретивых коней.
8
Детей под копыта ретивых коней
Бросали, войну разжигая меж братьев.
Скупая за доллары души парней,
В огонь их бросали, не слыша проклятья.
Одна иорданцем владела мечта:
Изгадить Ислам в Мухаммеде-пророке.
Кавказ, как Иран, войн кольцом очертя,
И пусть мусульмане увязнут в пороке.
Шамиль, как ты мог петь «Аллаху Акбар!»,
Жестоко российских солдат убивая?
Какой тебе Молох внушил сей хабар,
Дал право лить кровь, аят распевая?
Аллах всех создал, не вводя наций табель:
Кавказ – монолит, неразборный, не штабель.
9
Кавказ – монолит, неразборный, не штабель,
Народы, как братья, едины, дружны.
Такие, как ты, лишь несете погибель –
Народам кавказским совсем не нужны.
Теперь отвечай, кем ты стал, проходимец,
И где по обряду, когда погребен?
Когда погибал ты, шайтанов любимец,
Не встал пред тобою Беслан опален?
Когда твою душу баграми тащили
Под хохот чертей в смолянистый котел,
Не вспомнил ли ты матерей, что любили
Сынов из российских поселков и сел?
И жертвы твои, возмущаясь, кляня,
Поднялись все дружно стеной из огня!
10
Поднялись все дружно стеной из огня
Чеченцы и в небе взошла над Кавказом
Звезда путеводная, к счастью маня,
И мир возродился над горным алмазом.
Спасти чтоб Чечню, из руин возродив,
Чтоб дружба была в ней прочнее булата,
Навек исключив парадигм рецидив,
Аллах посылает пророка Ахмада.
Кадыров Ахмад, ты – великий святой,
Родник благородства, ума, горской чести,
Сумел сохранить свой народ пред бедой,
Ты – ключ замков дружбы, нес благо (без лести).
Засеивал ниву добра, словно Авель,
Теряя друзей под ударами сабель.
11
Теряя друзей под ударами сабель,
Смотрел в глаза смерти, был тверд, как кристалл.
На мудрых весах (ум был острым, как скальпель!)
Добру дал свободу, а зло закопал.
Ты верил, Ахмад, лишь Всевышнего праву,
К нему шел навстречу, предвидя судьбу,
Готов был пожертвовать жизнью за правду,
Ведя неустанно с врагами борьбу,
Народ собирал, как кулак, воедино.
В Чечне расцвела молодая весна:
Надежда на мир принесла взлет орлиный,
Свободно вздохнула родная страна.
Ты вел всех, единство, сплоченность граня,
Сражались джигиты, свободу храня.
12
Сражались джигиты, свободу храня,
За землю и честь умирали чеченцы.
Ты был им надеждой, сильней, чем броня,
В стремлении к дружбе и к миру тенденций.
Ахмад, вот такого простить не могли
Убийцы-враги для родного народа.
Коварно удобный момент стерегли,
Убить чтобы, чем одарила природа.
Убило зверье весной в День Победы,
Когда стадионом шло радости море, -
Над Грозным нависли несчастья и беды
И черное небо, как траура горе.
Истерию кровью вы сделать смогли –
Стереть невозможно ту надпись с земли!
13
Стереть невозможно ту надпись с земли,
Что кровью записана в сердце народа
Навечно! Прочнее гранита умы
Чеченских героев – плеяды порода.
Ахмада душа засияла звездой,
Хоть сам он в земле вечным сном спит безгрешно.
Для честных и добрых он – вечно живой,
Как щит, охраняет от бед быть успешный.
Он жив в безмятежности ваших детей,
Среди мудрецов на любом годекане,
На свадьбах, когда запоет соловей,
В делах государственных, в сыне Рамзане!
Историю в сердце своем сберегли,
Что кровью герои здесь сделать смогли!
14
Что кровью герои здесь сделать смогли,
Истории этой страницы нетленны!
Рожденный ехидной издохнет в пыли,
Рожден кто орлом, тот взлетит непременно!
И в Грозном, в Москве и в других городах
В синоним бессмертья Ахмад превратился.
А сын, закаленный в отважных трудах,
Преемником дел благородных явился.
Весной, зеленея, очнулась земля,
Очистилась снова от гари и крови,
Пуховыми, мягкими стали поля,
Сады зацвели благодатью любови.
Уроком потомкам останутся твердо
Страницы истории мужества горцев!
Перевод с лакского
Виктора Корнилова
ЭПИЛОГ
Чтоб Истину познать сполна,
Спросил я у чеченской мамы:
– Где сыновья твои, дада?
В ответ лишь плач – на сердце шрамы,
Седые волосы рвала.
Задал вопрос я русской маме:
– Где сын, могучий, как скала?
Сквозь плач: – Погиб в чеченской драме.
Известна Истина давно:
«Когда Кавказа горы вздрогнут,
Они реально, не в кино,
Качнуть Земли просторы могут!»
Мужают юноши в горах,
За них во мне вдруг вздрогнул страх.
Перевод с лакского
Виктора Корнилова