Источниками переводимых рубаи были названные в сносках к вступительной статье и некоторые другие зарубежные издания, а также двух- и трехъязычные книги стихов Хайяма, в общей сложности около 30 рукописей и книг.
Ритмической основой для стихотворного перевода выбран шестистопный ямб, из всех классических размеров наиболее близкий к размеру оригинала как по информационной емкости, так и по числу слогов. Менять стихотворный размер и тем нарушать строгую (по длительности звучащей строки) форму рубаи переводчик счел недопустимым. Однако строка рубаи имеет несколько десятков ритмических вариантов. Это дает переводчику право в случаях острой необходимости использовать остро акцентированные вариации шестистопного ямба: например, делить строку цезурами на три части вместо привычных двух, смещать ударения и т.п.
Во всех переводах воспроизведена структура рифмовки (на три или на четыре строки); почти всегда воспроизведен редиф (повторяющееся слово после рифмы), если редифом является не служебное, а смысловое слово; в ряде случаев передано и расположение внутренних рифм и созвучий. По возможности сохранены и специфические приемы Хайяма: многократное повторение какого-либо слова внутри четверостишия, рефрены и параллелизмы, обыгрывание дополнительных смыслов слов, каламбурные созвучия, применение пословиц и т.п.
Читатель, несомненно, заметит дословные повторения отдельных строк (иногда - частей строк) в различных четверостишиях и в их вариантах. Это было предметом особой заботы переводчика: все случаи таких дублирований в оригиналах выявлены и почти всегда воспроизведены; на большинство дублирований указано в примечаниях - в виде перекрестных ссылок. По мнению переводчика, такие повторения появлялись не только по вине средневековых переписчиков, иногда это и авторские самоцитирования.
Порой в текстах оригинала встречаются тавтологические рифмы (точнее, вместо рифмы - повторяющееся слово в двух строках из трех). Очень редко это рассматривалось как специфический авторский прием и воспроизведено в переводах; в прочих же случаях это ошибки переписчиков, что обычно подтверждается более точными текстами из других источников, и даже когда неискаженный текст не удавалось найти, в переводе восстанавливалась полноценная форма четверостишия (причем нередко, опираясь на лексикон Хайяма и содержание рубаи, удавалось сделать это и в исходном тексте).
Иное дело рифмы однокорневые. Это явно авторская игра, в ряде случаев она воспроизведена и в этих переводах. Здесь переводчик шел на риск: в практике русского стихосложения такие рифмы осуждаются.
Художественные образы, когда это возможно практически и не вызывает у читателя недоумения, даны в переводе без адаптирования, пусть даже звучат они на русский слух непривычно. Сохранены и все случаи обращения к виночерпию (саки), применения Хайямом собственного имени и имен легендарных героев и царей, названий местностей и городов.
Нарочитая витиеватость, которая многим кажется непременным признаком старинных восточных поэтов и порой наблюдалась в переводах стихов Хайяма, на самом деле ему не свойственна: его язык ближе к разговорному, часто резкий и жесткий. Говорить "высоким штилем", если только не с Богом (в ранних стихах), он избегает.
В этих комментариях, помимо разъяснения малопонятных мест, уделяется также внимание сопоставлению с известными переводами, когда трактовки их сильно отличаются от наших. Такого рода сопоставление нарушает общепринятую традицию, и хотелось бы его избежать; однако оно неизбежно, когда необходимо понять причины разных прочтений.
В первых 9 главах расстановка четверостиший приблизительно повторяет ту последовательность, в которой они (как предполагает переводчик) создавались автором. Разбивка их на главы отражает путь Хайяма от искреннего воспевания Творца, через суфизм, через нигилистический период к сомнениям, постепенно перерастающим в бунт против шариата и божественной воли, путь поэтапного формирования хайямовского учения. Особняком стоит 8-ая глава - любовные стихи, органически сложившиеся в цельную поэму. Они настолько мало знакомы русскому читателю, что даже в работах специалистов можно встретить мнение, будто тема любовных страданий была чужда Хайяму.
10-ая глава - подборка этических уроков Хайяма, которые актуально звучат и сегодня. Завершается она четверостишием, может быть, самым важным для нас из его поэтического наследия. Оно выглядит как напутствие Хайяма последующим поколениям. Переводчик позволил себе сделать более явной для читателя и ноту предостережения, скрытно звучащую в этом великом четверостишии: человечество не вправе за сиюминутными распрями забывать свое великое предназначение.
В особую главу - "Хайям?.." - выделены четверостишия, относительно которых переводчик серьезно сомневается в авторстве Хайяма или даже категорически отрицает его, опираясь на анализ словаря, стилистики и содержания. Однако это не более чем личное мнение, так к нему и следует относиться, тем более что некоторые из выделенных в эту главу стихов исключительно широко распространены как хайямовские.
Несколько слов о числовых критериях, приводимых в этих комментариях. Проблема поиска "самых достоверных" четверостиший Хайяма - одна из самых трудных и болезненных. На протяжении последних десятилетий неоднократно предпринимались попытки создания численного критерия для оценки достоверности; наиболее надежным из них был до сих пор критерий, учитывающий одновременно и популярность какого-либо четверостишия в средневековых рукописях, и удаленность этих рукописей от времени Хайяма. Автор этих переводов и комментариев, выступающий одновременно и в роли хайямоведа, разработал метод, позволивший ему установить генезис древних рубайятов Хайяма, а тем самым и выявить все случаи переписывания стихов из одной рукописи, известной научному миру, в другую известную рукопись. Очевидно, что из критерия следует исключить все явно обнаруженные "вторичные" появления в них какого-либо рубаи. Суть разработанного в итоге критерия, если перевести его математическую характеристику на обыденный язык, такова: он показывает, в какой степени четверостишие Хайяма было популярно - не на всем протяжении средних веков (это оценивает старый критерий), - но именно при жизни Хайяма и в самые первые десятилетия после его смерти, в ту пору, когда формировались его первые рубайяты, до нас не дошедшие, но послужившие первоисточниками гораздо более поздних списков. В комментариях приводятся численные значения для четверостиший, занявших по этому критерию первые 100 мест (указывается и номер места). Для них же сообщается, какие иные поэты являются, помимо Хайяма, "претендентами на авторство".
Глава 1. В безмерности небес, укрытый синевой...
Восхваления Аллаха. Суфийские мотивы. Поскольку приметы индивидуального хайямовского стиля здесь еще расплывчаты, не исключена значительная примесь чужих стихов. "Любовь" здесь - суфийский термин. Некоторые четверостишия построены на противопоставлении божественной "Любви" и земной "любви", которую только позже автор начнет считать важнейшей ценностью в жизни.
8. "Сокровенное" - Бог, лучезарный взгляд которого делает зримым все сущее. Либо же "Сокровенное" - субстанция Небытия, которая является и основным строительным материалом нашего Бытия: Творец переработал ее в более грубые материальные частицы смешением Четырех первоэлементов (стихий, начал), положил в основу трехмерную структуру Шести сторон, и в результате новосозданное Бытие обрело "зримый свет", стало доступно для человеческих органов чувств.
Но эти же образы можно прочесть и в плане поиска сути, изучения сокровенных законов природы - через их зримые частные проявления.
15. "Тмин везти в Керман" - пословица со смыслом тем же, как "ехать в Тулу со своим самоваром". Сулейман (в Библии - мудрый царь Соломон), принимая подарки, особо почтил муравья, поднесшего ему ножку саранчи.
18. Видимо, эти "сто дверей" - различные "ложные" религиозные секты и толки, руководимые корыстолюбивыми "стервятниками". Стать вовлеченным в одну из них - оказаться "без Тебя". Но как угадать секту "истинную"?..
25. Перечисление всех четырех стихий - своеобразная поэтическая игра. Слова, означающие стихии, здесь и в других четверостишиях этого жанра выделены.
В стихах Хайяма наблюдается постепенный переход от пренебрежения (как здесь) "плотскими" ценностями этого мира - к признанию их высочайшими ценностями не только для тела, но и для духа.
26. В некоторых источниках не "Суть", а "вино" либо "луна" - слова, создающие красивую загадочность текста, но не соответствующие никакой символической системе и потому скорей всего ошибочные. Сильно измененное, это четверостишие вошло в поэму Э.Фитцджеральда "Рубайят Омара Хайяма" под N 51, откуда его переводили на русский язык И.Тхоржевский и О.Румер. Непосредственно с языка оригинала, по-видимому, оно переводилось лишь однажды, в 1901 году Т.Лебединским:
То вино, что по сути способно принять
разных видимых форм очертанья,
Что способно животным, растением стать,
изменять даже форм очертанья,
Не исчезнет и будет все то же вино,
Так как вечную сущность имеет оно.
28. "Волшебный фонарь" - древнее китайское изобретение, возрожденное в электрических ночниках: внутри полупрозрачного колпака потоком воздуха, нагретого светильником, вращается цилиндр, отбрасывающий на колпак движущиеся тени. Образ людей как движущихся теней - из суфийской философии, смыкается с Платоновыми "тенями на стене пещеры" (диалог "Государство", кн. 7). Возможно, Хайям изучал эту книгу.
30. Здесь проведена четкая расстановка "действующих лиц" в отношении к Творцу: Разум жаждет распознать логику Его "путей", Сердце - увидеть Его самого, и эти тщетные усилия всегда приводят их в беспокойство; между тем Дух сокровенно знает Бога и потому вправе быть безмятежным.
35. Конечно, здесь речь о "сокровищах" только духовных.
36. По критерию: вес = 500, 71-ое место.
39. По критерию: вес = 480, 82-ое место. Претенденты на авторство: Афзал Каши, Насир ад Дин Туси.
40. Кааба - см. Словарь. Отвергая внешнюю обрядность как показную, суфии некоторых сект отрицательно относятся не только к молитвам вслух, но и к предметам культа, и к мечетям, и к поклонению святым местам.
43. "Беда из рук Его ценнее" радости тем, что дает возможность Духу возвыситься через преодоление беды. Однако этот суфийский мотив оказался чужд Хайяму и в дальнейших его стихах развития не получил.
49. По критерию: вес = 624, 21-ое место. Претенденты на авторство: Руми, Абдаллах Ансари, Наджиб-ад Дин Джартадкани.
53. Четвертая строка в оригинале дословно повторяет вторую. Текст испорчен? Или это изощренный поэтический прием?
57. Шариат, тарикат и хакикат как ступени суфийского совершенствования - см. вступительную статью.
60. "Харабат" здесь - молельный дом суфиев.
61. Суфийский мотив: Бог вездесущ, присутствует в каждом человеке, а потому нелепо взывать к нему, как находящемуся где-то вдали, не слышащему безмолвно высказанных просьб. Поздние стихи Хайяма заставляют предполагать, что там он уже не считает Бога вездесущим.
См. также N 174.
71. Муфтий - авторитетный толкователь шариата. Медресе - высшее духовное мусульманское училище. Ирония, а порой и ненависть, звучащие в адрес медресе в суфийских стихах, - от убеждения, что наставники в них устремлены больше к плотским радостям, чем к божественному.
74. См. N 1294.
76. В книге Б.И.Сребродольского "Жемчуг" (М., Наука, 1985, с.4) сказано: "Согласно старинной индийской легенде жемчуг - это попавшая в раковину и застывшая в ней капля дождя. Об этом пишет древний поэт Индии Калидаса. Когда первые дождевые капли со звоном ударяются о поверхность моря, из синих его глубин медленно поднимаются жемчужницы. Они раскрывают свои перламутровые створки и ловят всего одну дождевую каплю. После этого жемчужницы медленно опускаются на дно. Там, в темноте, и превращается капля в ни с чем не сравнимый перл". К представлениям такого рода и восходит образ этого четверостишия.
87. Рустам - богатырь, герой "Шахнаме" Фирдоуси. Хатем (Хотам) - старейшина одного арабского племени, чья щедрость стала легендарной.
90. "Двери" - рождение и смерть.
91. Весьма важный и не простой для Хайяма вопрос: что является высшими духовными ценностями в этом мире? Ведь по-настоящему-то значение их должно проявиться лишь там, в мире ином, и не исключено, что даже самая благородная земная шкала ценностей окажется там ошибочной. Отсюда и призывы к "подсказчикам" из числа "ушедших" - увы, тщетные. Постепенно сам Хайям выработал шкалу ценностей, заметно отличную от суфийской и более ориентированную на этот, чем на тот мир.
99. Двойной смысл: число "один" можно толковать и как "одиночество", и как "Единый", т.е. Бог.
110. Религиозно-поэтическая космология: вселенная создается и поддерживается силой лучезарного взора Творца. Разглядывая вселенную, Он "любуется собою", ибо вездесущ. Стоит Ему зажмуриться, как прежний мир гибнет, исчезает; открыть глаза - и возникает новый мир. Это еще не идея множественности вселенных (существующих одновременно), сформировавшаяся у Хайяма позже.
113. "Единое - двойным не называл" - значит либо не молился двум богам, либо не лицемерил, не двуличничал.
116. По критерию: вес = 473, 90-ое место. Претендент на авторство: Фахруд Дин Ираки.
125. Идеально точным был бы перевод последней строки - стихом Вийона: "От жажды умираю над ручьем". Удивительная перекличка великих поэтов!
128. Жалоба на засилье "ложных" сект.
130. "Семьдесят два учения", неоднократно упоминаемые Хайямом, - весь куст различных сект и течений в исламе.
131. Исключительно емкая формула противоречия: "Склонись! Не упади!", что можно перевести также: "Нагни! Но не пролей!", - настолько понравилась Хайяму, что он цитирует ее еще в нескольких четверостишиях. См. NN 499, 569, 782, 845.
Глава 2. Так в чем же цель твоя, без цели маета?
133. Основная мысль Хайяма здесь, видимо, такая: дело не в принципиальной неспособности человека познать истину, а в том, что он едва ли идет по верному пути познания. Это предположение подкрепляется четверостишием о некоем "третьем пути" - см. N 246.
137. Конь Бораг (Бурак) - мифическое крылатое существо, на котором Мухаммед совершил чудесное путешествие из Мекки в Иерусалим, а оттуда к небесному престолу Аллаха.
139. Заметим, здесь речь не о смерти, не об уничтожении, а об исчезновении из виду - благодаря слиянию частного с целым (см. примеч. к N 923).
141. Видимо, это - эмоциональное впечатление от "Шахнаме" Фирдоуси. По критерию: вес = 482, 80-ое место.
146. ТАРАБ-ХАНЭ - "Дом Радости", дом или место увеселений. Это слово только единожды встречается в стихах Хайяма (и еще один раз - среди сомнительных четверостиший). Тем примечательней, что именно его выбрал Табризи в 1462 г. как название для составленного им фундаментального свода стихов великого поэта. Здесь это слово оставлено без перевода из уважения к работе Табризи.
148. Ошибкой было бы трактовать это четверостишие в том духе, что роза, собеседница автора, выросла из крови Йусуфа (Иосифа), по аналогии с другими стихами о "цветах, выросших из...". У Хайяма роза здесь говорит: "Я Йусуфом Египетским /этого/ луга являюсь". Следовательно, смысл другой, перед нами - модель, отраженный мир: события на лугу и взаимоотношения цветов между собой как бы упрощенно повторяют жизнь людей.
Описанию жизни Йусуфа - заимствованной из Библии легенде об Иосифе Прекрасном - посвящена 12-ая сура Корана. Он, любимый сын Якуба, был из зависти сброшен другими сыновьями в колодец, откуда его извлекли случайные путники и продали в рабство в Египет. Отцу же братья показали его окровавленную рубашку и сказали, будто Йусуф растерзан волками. После различных мытарств Йусуф за красоту, благородство и способность к толкованию снов был возвышен царем Египта (которому разъяснил сон про семь коров тучных и семь тощих).
Пышность, власть, богатство, красота - и одновременно трагический образ окровавленной рубашки, как символ предательства, связаны с этим именем.
151. В дальнейших стихах конфликт с Творцом, а может быть, и какая-то философская догадка приводят Хайяма к принципиальному неприятию "божественных" добра и зла - в равной степени.
156. В некоторых стихах "Дверь" или "Врата" - вход в чертоги Аллаха, т.е. истинно праведный образ жизни.
157. Здесь переводчик предположил типичную ошибку средневековых переписчиков и поменял местами пары строк, чтобы восстановить логический ход мысли.
158. Забавный образ: создание нашей вселенной приравнено к возведению крытого стадиона для конных состязаний. "Кобыла", да еще и "пегая" - вдвойне унизительно для участника скачек. Кроме того, в слове "пегая" - намек: либо на смену дней и ночей, либо на чередование удач и невезения в жизни.
160. См. N 838.
162. Здесь, ради выразительности остального текста, переводчику пришлось пожертвовать редифом "смотри!".
166. "Караван-сарай", в других стихах "ночлежка", "привал", "кабак" - наш земной мир.
167. Здесь все поэты-переводчики от себя уточняют, что Хайям имеет в виду "звезды" или "планеты". Может быть, и так...
173. Для средневекового астронома Хайяма небес - восемь или девять: это семь сфер планет, Луны и Солнца (т.е. то самое магическое число "Семь", важное для астрологии, часто встречающееся в его стихах), и восьмое небо - сфера неподвижных звезд. Здесь астрономия кончается, девятое небо, если уж так им нужно, - для богословов.
Но у богословов совсем другие представления, они насчитывают иные семь небес, "каждое толщиной в пятьсот пятьдесят лет пути и располагающиеся одно над другим. Все семь небес имеют свое предназначение, свой цвет и качества, населены ангелами соответствующих разрядов. Над верхним, седьмым, небом простирается океан, над которым помещается рай". (В.В.Евсюков. Мифы о мироздании. М.,1986,с.12.)
Так что здесь перед нами отголосок спора между ученым и богословом, которые одинаковыми словами обозначают совершенно разные понятия, это спор мировоззрений, несовместимых даже на уровне семантики.
174. См. N 61.
180. См. N 222.
182. "Четыре шутника" - Четыре стихии - материальная основа нашего мира. Смысл четверостишия напоминает известную сентенцию о том, что человек начинает умирать с первой минуты своей жизни.
183. Две бездны, два "Ничто" - до рождения и после смерти.
194. По критерию: вес = 473, 89-ое место. Претенденты на авторство: Афзал Каши, Санаи.
198. Мусульманство унаследовало от иудаизма и христианства немало имен: Иисус (Иса), дева Мария (Марьям), Моисей (Муса), Иов (Айюб), Ной (Нух), Иосиф (Йусуф)... Но Иса для мусульман - не Бог-сын, а просто святой (хотя и один из величайших святых), пророк, предтеча Мухаммеда, основателя мусульманства.
По Корану, возраст Бытия ко времени Хайяма был всего 7000 лет. Слишком мало, чтобы успел появиться "стотысячный Иса". В другом четверостишии Хайям говорит про сотни прошедших тысячелетий. Что это? Случайные оговорки?..
200. По критерию: вес = 617, 28-ое место.
200 и 201. "Ответы" Хайяма на четверостишия NN 1304 и 1305. Подробнее о них см. вступительную статью.
202. По критерию: вес = 526, 60-ое место.
Путаница, соединение строк из разных хайямовских четверостиший - частое явление в средневековых рукописях. Но, как правило, почти невозможно определить, что перед нами: отсебятина переписчика или нечаянно попавшаяся строка из неизвестного нам рубаи Хайяма. Лишь в данном случае можно достаточно уверенно сказать, что это четверостишие "притянуло" к себе две строки из другого рубаи, вторая половина которого затерялась (см. Варианты):
В любви доступно ль нам слияньем душ блеснуть?
Дано лишь мудрецам слияньем душ блеснуть.
203. Хайям часто поминает не какую-нибудь, а именно китайскую державу как символ богатства и могущества. Может быть, это случайное совпадение, но любопытно вот что. В Китае именно в те века существовала поговорка: "беден как перс". Это о тех персах, которые сбежали от арабского завоевания и влачили в Китае самое жалкое существование. Между персом, который в Китае "беден как перс", и китайским богдыханом контраст особенно велик и звучит уже саркастически.
208. См. NN 440 и 1060.
209. Семь тысяч лет - от сотворения мира.
212. "Это не Хайям!" - категорически заявляют ценители стихов Афзала Каши (умер в 1268 г.), числящие это четверостишие среди его шедевров. Гарантий, конечно, нет. Как хайямовское, оно впервые возникает в рукописи приблизительно 1430 года. Когда оно появляется как стихотворение Афзала? - не знаю. В пользу Хайяма говорит и мнение Табризи, включившего это рубаи в "Тараб-ханэ": в своей работе он был не менее строг и критичен, чем современные ученые-хайямоведы, однако находился во времени почти в три раза ближе нас к Хайяму, так что ему было намного виднее.
По критерию: вес этого четверостишия = 414, оно занимает по весу весьма престижное 131-ое место. Как хайямовское, это четверостишие переводили у нас Л.Некора, В.Державин, Г.Плисецкий.
213. Утверждение богословов, что "воздержанные люди воскреснут среди того, к чему привыкли в этом мире", Хайям обыгрывает неоднократно: см., например, N 338. Здесь их "поощрение" превратилось в предостережение.
215. По критерию: вес = 679, 10-ое место.
218. По критерию: вес = 680, 9-ое место.
219. По критерию: вес = 498, 72-ое место. См. NN 1237, 1238.
222. По критерию: вес = 509, 68-ое место. Претенденты на авторство: Афзал Каши, Санаи.
224. По критерию: вес = 535, 55-ое место.
226. "Алеф" и "лям" - арабские буквы А и Л - из числа загадочных аббревиатур, которыми начинаются некоторые суры Корана.
Четверостишие N 835, предположительно, - авторская версия этого рубаи, поэтому оно также помещено в основном тексте, а не в Версиях (возникших благодаря переписчикам).
227. Переводчики обычно видят в этом четверостишии не более чем привычное зубоскальство Хайяма над собственной "греховностью". Но не исключено, что здесь он вполне всерьез ставит вопрос о поисках для себя такой веры, положения которой не идут вразрез с его жизненными и научными принципами, не делают его "грешником" автоматически.
228. Здесь идут несколько рубаи, предположительно навеянных Хайяму знакомством с религией огнепоклонников - зороастризмом. Отголоски этого знакомства звучат и в стихах заведомо более поздних.
229. Интересны в высшей степени изощренная форма этого четверостишия, где рифмой в последней строке становится слово, взятое для редифа, и хитрая игра смысла: негодование соседей по поводу того, КАК он живет, Хайям простым переносом акцента превращает в философский вопрос: ЖИВЕТ ли он?
Это рубаи текстуально близко к N 1100; есть основания предполагать в них равноправные авторские версии.
231. Применительно к себе "веру во Христа" Хайям упоминает лишь единожды; это упоминание можно рассматривать как отголосок поиска им "веры для себя". Стилистически это четверостишие безусловно относится к "зороастрийским".
235. Поэт, увы, перестарался: чтобы доказать приверженность учению Заратуштры, надел ритуальный пояс огнепоклонников, и "маги" не простили ему кощунства. Прощай, зороастризм...
236. Особый вид иронии: точно повторить чужие мысли, но озвучить их так, чтобы слушателю стало смешно. Это четверостишие целиком построено на юмористической игре созвучий и повторяющихся слов, которую здесь частично удалось воспроизвести; если ее убрать, оно рассыпается на исходный строительный материал и начинает звучать как серьезное утверждение тех глупостей, которые Хайям осмеивает.
По критерию: вес = 742, 6-ое место. Претендент на авторство: Руми.
241. См. N 813.
245. По критерию: вес = 500, 70-ое место.
246. Издавна известны два принципиально различных пути познания истины: религиозный и научный. За шуткой Хайяма скрывается серьезнейший вопрос: а нет ли третьего пути, лучшего? Однако и за 900 последующих лет человечество, кажется, так и не нашло третьего пути.
Критерий: вес = 593, 32-ое место. Претенденты на авторство: Афзал Каши, Шах Санджан.
Глава 3. Решай, что лучше: спать иль пировать весь век.
Поиски радости в бессмысленном мире, беспечальности среди печалей. Признание земной любви как высокой жизненной ценности. Скромное начало бунта против Аллаха.
250. Вот известные переводы этого четверостишия (по порядку: И.Тхоржевский, Л.Некора и Г.Плисецкий):
Просило сердце: "Поучи хоть раз!"
Я начал с азбуки: "Запомни - "Аз"".
И слышу: "Хватит! Все в начальном слоге,
А дальше - беглый, вечный пересказ".
В тоске молило сердце: "Открой мне знанья свет!"
- Вот это - знак алифа, - промолвил я в ответ.
И слышу вдруг: "Довольно! Ведь в этой букве все:
Когда Единый в доме, другим уж места нет".
"Снизойди, - меня сердце просило, - к мольбе:
Научи меня истине, ясной тебе!"
"А!" - сказал я. "Достаточно! - сердце сказало. -
Много ль надо ума, чтобы вымолвить "Бэ"?"
Итак, что же на самом деле ответило Сердце? Дословный перевод ответа: "Довольно! В доме если человек есть, одного слова достаточно". Переводчикам пришлось прибегать к догадкам о смысле этой фразы - с совершенно различными результатами. Например, Л.Некора, судя по всему, предположил в слове "один" обыгрывание цепочки: буква алеф - цифра один - Единый, т.е. Бог, - и предпочел прочесть ответ Сердца примерно так: "Довольно! В доме если появился Единый, ничьи слова неуместны". Но как же быть с тем, что Бог - вездесущ, и в любом доме присутствует всегда?..
Перевод пословиц действительно труден: недосказанность, идиомы. А здесь Хайям дословно приводит пословицу, смысл которой таков: "своему человеку в доме довольно и одного слова", т.е. своему не нужно долго объяснять. Сердце понимает собеседника с легчайшего намека. Трудно сказать, знал ли И.Тхоржевский про эту пословицу, но суть четверостишия он передал достаточно близко.
Кстати, что касается перевода Л.Некоры: частично и он верен, поскольку Сердце действительно восприняло букву "алеф" как совет задуматься о Боге.
252. "Философ" - слово с подтекстом; оно не только означало род научных занятий, но и было ругательством обывателей в адрес ученых, намекавшим на вольнодумство.
Концовка по-хайямовски двусмысленна: либо: "я узнаю, кем - но не "философом" (в ругательном смысле) - мне здесь следует называться", либо: "я познаю свою суть и тем заслужу звание философа - ученого".
254. Слово "ходжа" Хайям применяет всегда в одном смысле: ученый-богослов. Ходжа в его стихах - одиозная фигура, предмет насмешек. Но в данном случае и многоначитанный ходжа пригодился. Он должен напугать Сердце рассказом про легендарного стяжателя Коруна, которого поглотила земля со всеми его несметными сокровищами (Коран, сура 28, ст.76-81).
257. Речь о том, что Душе необходимо осознать цель своей жизни и начать соответственно работать. "Сова" у Хайяма отнюдь не символ мудрости: она шарахается от света (т.е. от света знаний).
260. По критерию: вес=485, 78-ое место. Претендент на авторство: Сайид Муртада.
262. См. NN 323, 642.
263. Здесь переводчик позволил себе небольшую вольность. Последнюю строку оригинала надо читать так: "Соскоблить приговор намеченный /РАФТЭ/ не сможешь". Однако в третьем слове соблазнительно хотя бы на миг предположить производное от слова "уборка" - РУФТЭ, какой-либо инструмент для уборки, допустим, "скребок": "Соскоблить приговор скребком не сможешь". Этот ход, почти насильно навязанный читателю обманчиво-двусмысленным начертанием слова, успевает подсказать ему соответствующий образ. Поэтому, сохранив и содержание прочтения правильного, переводчик рискнул этот полуназванный "скребок" включить в свой текст.
265. Любопытно. В некоторых произведениях современной фантастики наш мир на взгляд из четырехмерного пространства-времени оказывается неподвижным слитком. Любой человек внутри него - полоска, протянувшаяся от дня рождения до момента смерти, намертво примороженная к тому или иному месту в каждый момент истории. Этот образ навеян идеей пространственно-временного континуума Минковского, автор которой, математик XX века, уподобил время одной из трех пространственных координат. Но откуда у Хайяма полностью совпадающий с этим образ "слитка Бытия"?
См. N 326.
270. По критерию: вес = 621, 24-ое место. Претендент на авторство: Саифуд Дин Бахарзи.
274. В последних строках - попытка переводчика хотя бы бледно воспроизвести фейерверк хайямовской игры словами.
275. Последняя строка - пословица, смысл которой таков: "была хороша, стала еще лучше".
277. По критерию: вес = 513, 64-ое место.
285. В этом четверостишии, в отличие от близкого к нему рубаи N 669, есть некая странность: кто адресат? Заведомо не "душа" (ибо сказано в 1-й строке: "ты с душой расстанешься"). Следовательно, сам человек? Но, по всем канонам, человек - соединение души с плотью, и говорить, что "ты пришел неведомо откуда и уйдешь неведомо куда", можно не человеку в целом, а только его душе...
Для объяснения этой странности возможны две гипотезы. Первая (если попробовать отмахнуться от проблемы): перед нами склейка двух четверостиший, одно из них было адресовано смертному человеку, другое - его бессмертной душе. Вторая (если вникнуть поглубже): не отзвук ли здесь своеобразного "закона сохранения", который Хайям иллюстрирует иногда в других стихах, например, о капле воды, сливающейся с океаном? - Она одновременно исчезает и не исчезает... Ничто не исчезает в никуда и не возникает ниоткуда. Так и человек. Известен - до и после жизни - путь его "души", а также и путь его "праха". Однако порознь как то, так и другое, - еще не "человек". И все же говорить, что человек от их слияния ВОЗНИК, что он ИСЧЕЗНЕТ бесследно, - нельзя, это противоречит тому самому "закону сохранения". Следовательно, приходится допустить, что существует какой-то пласт Бытия/Небытия, где до и после смерти пребывает "человек" - и не как "душа", и не как "тело", - нет, на каком-то более высоком уровне, без души, без тела, как идея их соединения и воплощения в одном-единст- венном конкретном человеке. Рай и ад - для "души". Судьба горшков - для "праха". А что для "человека"?.. Вот уж - действительно: "неведомо откуда, неведомо куда".
287. Это рубаи интересно прежде всего удивительной игрой омонимов в конце каждой из рифмующихся строк (здесь во второй строке переводчик, увы, не выдержал уровня оригинала).
288. Намек на одно из чудес Мусы (Моисея): его руки покрылись цветами.
290. По критерию: вес = 492, 77-ое место.
291. По критерию: вес = 608, 31-ое место. Претенденты на авторство: Хафиз, Муджедд Хамгар.
297. См. N 405.
307. См. N 596.
308. "Карман земли" - несомненно могилы. Люди как бы сыплются из "подолов неба" и проваливаются в них.
309. См. N 1295.
310. Об этом четверостишии подробно говорится во вступительной статье, в главе "Не только тайным языком".
314. "Отговорка" в оригинале - слово не из привычного лексикона Хайяма, а в таких случаях полезно посмотреть: не намек ли это на какую-то ассоциативную связь. Есть пословица: "Отговорка хуже самого греха". С учетом ее четверостишие начинает звучать по-хайямовски парадоксально.
315. Это "странствующее" четверостишие относят, в частности, и к стихам Ибн Сины, т.е. к началу XI века. Во всех "хайямовских" его версиях названы три стихии из четырех - можно предположить, что изначально были названы все четыре, но текст испорчен временем. Проф. Хомайи в своем издании "Тараб-ханэ" (с.170) цитирует текст из других источников, в этом смысле полноценный. Последние его строки можно перевести так:
Пусть ВЕТРЫ при мольбе твой гнев-ОГОНЬ не вздуют!..
Как Салгар-шаха ПРАХ, мою СЛЕЗУ прости!
(Относительно "ветров" - см. примеч. к N 655). Этот текст, увы, уже никак нельзя отнести к Хайяму, он мог быть написан лишь в конце XII века: Салгар-шах, основатель туркменской династии, правившей в Фарсе в 1146-1287 гг., жил заведомо после Хайяма.
Но "ветры при мольбе" - хайямовский ход! Истина скорей всего лежит посередине: в исходном виде четверостишие было похоже на вариант с Салгар-шахом, но без его имени. Перевод сделан по реставрированному тексту.
По критерию: вес = 528, 59-ое место. Претенденты на авторство: Ибн Сина, Фарйаби, Мадждуд Дин Хамгар.
319. См. вступительную статью, главу "Как попасть в рай".
По критерию: вес = 495, 74-ое место. Претенденты на авторство: Aбу-Саид, Сеиф ад Дин Бахарзи, Иззад Дин Каши.
322. Махмуд - основатель ислама Мухаммед. Дауд - библейский царь Давид. Хайям иногда цитирует и по-своему переистолковывает стереотипные обороты из богословских речей.
323. По критерию: вес = 670, 14-ое место. Претендент на авторство: Аттар.
326. См. N 265.
331. По критерию: вес = 480, 83-е место. Претендент на авторство: Афзал Каши.
333 и 334. "Салям" - приветствие. "Дуг" - напиток из простокваши. Мостафа ("Избранник") - одно из прозваний основателя мусульманства Мухаммеда. Эта пара четверостиший явно написана ради юмористической концовки "ответа" (откуда следует, что у них один автор): Хайям задал глупый вопрос и потому сам нарвался на запрет вина - для глупцов. В единственном известном переводе (О.Румер) этот юмористический ход не был проявлен.
346. См. NN 379, 549.
348. В оригинале это четверостишие можно при желании увидеть и не таким язвительным, если "гарем" прочесть иносказательно, как "храм", "святилище". Не случайно слова "гарем" и "храм" даже в русском языке созвучны: они восходят к одному источнику.
350. "Всевышним Избранный" - эпитет Али, глубоко почитаемого шиитами последнего из "праведных халифов". Если допустить, что здесь действительно имеется в виду Али, тогда это четверостишие воспринимается строго в рамках суфийских иносказаний: Али как духовный "кравчий", одаряющий "вином" божественных истин. Но весь контекст четверостишия заставляет заподозрить: автор кощунственно переносит на обыкновенного кравчего возвышенное прозвище Али.
354. По критерию: вес = 556, 43-е место.
361. По критерию: вес = 474, 87-ое место. Претенденты на авторство: Афзал Каши, Муджидд Хамгар.
367. Древнейший прием подтасовки - цитата, вырванная из контекста: "Они спрашивают тебя о вине и майсире. Скажи: "В них обоих - великий грех и некая польза для людей, но грех их - больше пользы"". Коран, сура 2, ст.216 (219).
По критерию: вес = 515, 63-е место.
369. Шутник Хайям выпрашивает у Бога прощения не для себя, а для "провинившихся" частей своего тела. К сожалению, в некоторых версиях оригинала (см. Варианты), а потому и в части существующих переводов этот стройный образный ряд нарушается.
371. По легенде, Хайям составил на себя гороскоп и определил, будто жить ему суждено сто лет. По другой легенде, он и в самом деле прожил 104 года. Даты его жизни точно не известны, и не исключено, что предсказание сбылось.
Эти легенды переводчик знал и раньше; но полной неожиданностью для него оказалось вдруг обнаружить вот этот стихотворный отклик Хайяма на изучение своего гороскопа. Вместо благодарности... Вот уж поистине язвительный характер.
372. Возможность по-разному прочесть последнюю строку позволила С.Кашеварову перевести это четверостишие в другой интонации:
Тот я, кого из ничего ты сотворил...
Много, конечно, для меня ты совершил.
Если слаб я, то меня прости:
Сам меня ты слабым из праха замесил.
Глава 4. Наличное бери, обещанное выбрось.
Развитие символического образа вина как "пищи духа".
377. В оригиналах знаков препинаний и кавычек нет - приходится догадываться... Эмоциональное восклицание в конце показывает, что Хайям в принципе не согласен с высказанным в первых строках. Следовательно, он цитирует. Первые строки - об одном и том же, но чем-то они напоминают разговор глухих. Нет логического движения. Букет из банальностей, внешне глубокомысленных. Переводчик рискнул допустить, что здесь три различных цитаты, спор трех "философов", - и реакция услышавшего их глупости Хайяма.
Другие переводчики истолковывали это четверостишие иначе, в духе рубаи N 1189, например - А.Старостин:
Мы разгадки вечной тайны не нашли,
Знаний о запретном не приобрели.
Место наше - сердце горестной земли.
Пей вино, тем длинным сказкам не внемли!
378. См. N 1300.
379. Издеваясь над религиозной обрядностью, Хайям часто как сходные символы предрассудков ставит на одну доску мусульманскую мечеть и места молений ("храмы") иноверцев.
381. Имеется в виду, что ходжа вместо решения серьезных философских вопросов ПОГЛОЩЕН рассуждениями о том, как именно - по предписаниям шариата - следует обращаться с женщиной в период ее месячных "нечистот", и тому подобным глубокомысленным "дерьмом".
389. Здесь - реставрация. Если точно переводить по сохранившимся текстам, то следовало бы во второй строке написать:
И бедствиями в прах не втоптан, как бурьян.
(Дословно: "разрушен пинками несчастий".) Но это явное нарушение хайямовской поэтики: в его стихах "действия" совершают только персонифицированные "действующие лица": Бог, Рок, Смерть, Колесо (Небосвод) и т.п., а не абстрактные понятия (такие, как "бедствия"). Переводчик предположил, что изначально здесь было другое слово, очень близкое по начертанию: "пахари", а не "несчастья": "Под пинками пахарей - распластан станешь". Смысл тот же, но реставрация слова "пахари" возрождает зримый образ.
391. По критерию: вес = 517, 62-ое место.
397. В оригинале пословица: "Слушать барабанный бой хорошо издали". В переводе Л.Некоры дан позаимствованный здесь прекрасный русский эквивалент: "Славны бубны за горами".
По критерию: вес = 540, 53-е место.
398. Действительно, кретины, нашли чему завидовать: "пиале" чьей-то жизни, налитой до смертной черты.
400. По критерию: вес = 647, 18-ое место.
405. По критерию: вес = 468, 95-ое место. См. N 297.
408. В первой строке - создаваемые Творцом "чудные чаши" голов. В последних - опрокинутая "чаша" небосвода, наполненная людскими горестями.
412. Чоуган (човган) - клюшка для игры в конное поло с мячом.
413. По критерию: вес = 483, 79-ое место. Претендент на авторство: Адиб Сабир.
420. Хайям адресуется к любознательному Сердцу, допытывающемуся у Души про красоты рая; но рай в принципе для Сердца недоступен, и звучит совет создать его имитацию на земле. В другом варианте четверостишия, едва ли правильном (см. Варианты), на котором основан и широко известный перевод О.Румера, адресат - какой-то простак, напрасно надеющийся на рай. "Вино" здесь конечно же символично: это истинные ценности Бытия. Печально, что именно это рубаи послужило некоторым хайямоведам поводом упрекать Хайяма за пропаганду пьянства.
421. В некоторых четверостишиях, и здесь в том числе, конкретизируется роль Сердца: не только как посредника между Душой и чувственной сферой этого мира, но и как "визиря по увеселениям": чтобы успешно выполнять свою работу, Душе должно быть в этой жизни радостно.
В Издании 1959 г. последние две строки переведены так: "А потом на эту лужайку, словно роса, садись ночью, а вставай /только/ утром". В общем правильно; однако в смысле "вставай", "встань" - Хайям всегда использует другое слово; здесь же глагол точней переводится как "поднимись". А с образом росы согласуется такой - тоже точный - перевод его: "испарись". В таком прочтении "ночь увеселений на лугу" равна по длительности всей человеческой жизни. Это соответствует образной системе Хайяма: он говорит, что "близится рассвет" - в смысле "жизнь кончается", - гораздо чаще, чем "близится вечер".
По критерию: вес = 529, 58-ое место. Претенденты на авторство: Ага Малик Шахи, Акифи. См. также NN 798, 813.
438. См. примеч. к N 15.
440. См. NN 208 и 1060.
445. Переводчик предполагает здесь в "багряной струе", пролитой наземь, кровь, а в четверостишии в целом - проклятие Творцу за убийство его, Хайяма, - высказанное как бы после смерти. Поэт неоднократно говорит о своей смерти в прошедшем времени. Подробней об этом четверостишии - см. вступительную статью.
По критерию: вес = 581, 37-ое место.
446. Комментируя это четверостишие ("Тараб-ханэ", с.18), проф. Хомайи сомневается в авторстве Хайяма, ему представляется свидетельством поэтической неумелости повторение в третьей строке и нелепостью то, что здесь автор говорит уже из ада, как бы из будущего времени. Иное дело, если кто-то вот так иронизирует над усопшим грешником - от его имени... Но можно ли большого поэта втискивать в рамки привычных ограничений? Этот пусть странный, но сильнодействующий прием (говорить из будущего, из загробного мира) Хайям, как легко убедиться, использует неоднократно.
448. Проф. Хомайи ("Тараб-ханэ", с.50) приводит четверостишие Афзала Каши - "ответ" на данное рубаи Хайяма:
Последствий и причин запутанная связь
Где вроде б на виду, где прячется от глаз.
Когда сокрыта суть, мы видим только внешность,
Вот нам и кажется, что "кто-то бьет, озлясь".
По критерию: вес = 840, 3-е место. Претенденты на авторство: Афзал Каши, Насир-ад-Дин Туси.
449. По критерию: вес = 554, 44-ое место.
450. По критерию: вес = 472, 92-ое место. Претенденты на авторство: Афзал Каши, Обаид Закани, Муджид Хамгар.
454. "Вавилон" здесь - западные провинции Ирана.
459. В чаше неотцеженного вина на дне собирается муть - отстой. Не потому ли и людям, обитающим на дне "лазурной чаши" небосвода, достается лишь отстой, "гуща горькая" из всяческих бед и несчастий?
463. По критерию: вес = 512, 66-ое место. Претендент на авторство: Джамал Халил.
467. По критерию: вес = 664, 17-ое место.
468. Проблема, неразрешимая для теоретиков ислама: если Аллах всеведущ, и если все события изначально предписаны им (а в мусульманстве строго утверждается именно это), любые деяния "рабов божьих" должны считаться совершенными, неподсудными, и грешных поступков, чреватых наказанием, в принципе быть не может...
В тегеранском издании "Тараб-хане" на стр.101 приводится "ответ" на это рубаи; автор его либо Насир Аладдин Туси, либо Афзал Каши:
Ты пьешь... А вот глупца охватывает страх,
Что ты смиренно пьешь, как предсказал Аллах.
По божьей воле жить - находит он греховным?
Он - рядом с мудростью! - остался в дураках.
Впрочем, в других источниках, включая издания Никола (Париж, 1867 г.), Даниша (Стамбул, 1927 г.) и Тиртхи (Аллахабад, 1941 г.), частично похожее стихотворение приводится как хайямовское - см. здесь N 1296, среди "ответов". Нечто близкое есть и в стихах Каши:
"Соблазнов я избег и не погряз в грехах!"
Ответит Суд: "Зачем? Ведь их дарил Аллах".
По Божьей воле жить кто находил греховным,
Тот - рядом с мудростью! - остался в дураках.
По критерию: вес = 775, 4-ое место. Претенденты на авторство: Сирадж ад Дин Карми, Талиб Амали.
470. По критерию: вес = 999, 1-ое место. Претендент на авторство: Сайид Наср.
475. В одном из вариантов не "лиса", а "лев" (видимо, гепард).
В оригинале игра слов: Бахрам, легендарный царь, прославленный охотник, преследуя ГУРа (онагра, дикого осла), попал в ГУР (могилу). Тем самым намекается и на прозвище царя, не названное в тексте: Бахрам Гур. По легенде, пещера, куда он забежал в погоне за онагром, обвалилась и погребла его.
478. По критерию: вес = 542, 50-ое место.
479. См. N 550.
Глава 5. Вторично не цветут увядшие цветы.
Тайные догадки о сущности Бытия. Проклятия Творцу, забывшему про людей. "Вино" как хайямовское учение.
484. По критерию: вес = 557, 42-ое место. Претенденты на авторство: Абдаллах Ансари, Абу-л Хасан Хуркани.
487. Страна Золомат - Край Вечной Ночи, там находится источник живой воды. Мухаммед - имя основателя мусульманства - буквально означает "Достойный восхваления". Салават - название восхваления, звучащего так: "Аллах, благослови Мухаммеда и род Мухаммеда!" Обычно же говорят коротко: "Мухаммеду - салават!"
В этом четверостишии достоин восхваления - саки; тем самым он оказывается... Мухаммедом, и поэт к нему, а не к основателю ислама, обращает "салават"!
489. Читателю может показаться, что здесь неуместно звучит слово "тайфун", родившееся в Юго-Восточной Азии. Но именно его (в звучании ТУФОН) использует Хайям - по крайней мере, трижды.
491. В пяти из рассмотренных источников, включая "Тараб-ханэ" (1462 г.) и рукопись 1475 года, это четверостишие построено на перечислении четырех стихий. Но в Бодлеянской рукописи (1460 г.), а также в популярном у поэтов-переводчиков издании Никола одна из стихий - ВОЗДУХ - отсутствует; видимо, их текст менее точен. Там же еще одна замена: "огонь сердца" превратился в "огонь печали", - придавшая всему четверостишию совершенно иной смысл, что хорошо видно в переводе Л.Некоры (из Бодлеянской рукописи):
О мальчик! Каждой каплей вина, пролитой в прах,
Огонь тоски залил ты в сокрытых там очах.
Хвала аллаху! Можем и сами мы с тобой
Изгнать напитком дивным из сердца скорбь и страх.
499. См. NN 131, 569, 782, 845.
500. Про это четверостишие, очень распространенное в хайямовских рубайятах, проф. Хомайи сообщает, что в одном из списков "Тараб-ханэ" к этому четверостишию приписан комментарий: "Также известно, что это рубаи обнаружили на изголовье могилы Хайяма, написанное на бумажном клочке". Обнаружили, надо понимать, впервые. Мистика: творчество покойника. Есть и другая легенда. Один излишне правоверный ученик Хайяма посетил его вечную опочивальню и удивился: с чего бы так пышно украсилась цветами могила великого грешника. Тогда ему приснился разгневанный Учитель и произнес это рубаи. (Странно. Таким четверостишием, скорее, ученик во сне должен был бы "отблагодарить" Учителя.) Фуруги, видный иранский исследователь, считал это рубаи поддельным. Но, с другой стороны, содержание и стиль его - вполне хайямовские, и оно даже не приписывается другим поэтам (известны лишь авторы пародий на это четверостишие). О своеобразном пристрастии Хайяма к "загробным" стихам, к "посланиям из ада" уже говорилось.
По критерию: вес = 672, 13-ое место.
501. По критерию: вес = 622, 23-е место.
502. Несмотря на довольно широкую распространенность этого рубаи, ни в одном из доступных источников не удалось найти текста, приемлемого хотя бы как версия: осмысленного и без очевидных описок. Видимо, с той же проблемой столкнулся проф. Хомайи, комментируя в издании "Тараб-ханэ" это четверостишие в таком духе: "Это рубаи встречается там-то и там-то; и раз уж мы взяли на себя труд воспроизвести все, не будем от него отказываться; здесь и так встречается многое, что немощно или легкомысленно!"
Однако немощность-то - не авторская, это вина какого-то переписчика, уже в самое раннее время искалечившего текст, так что он получил распространение только в испорченном виде. Вторая половина рубаи осталась при этом осмысленной и интересной, так что четверостишие распространялось, несмотря на нелепость первых строк. Или их принимали за какую-то "тайнопись".
Но в списке 1497 г. текст изменен; Тиртха в своей сводной книге даже не упомянул об этом варианте, явно сочтя его небрежностью очередного переписчика (тем более что в последней строке там содержится грубейшая описка). Между тем именно коррекция, предложенная в этом списке, представляется мне единственно верной: она возвращает ясный, причем в духе всех стихов Хайяма, смысл всему четверостишию - благодаря восстановлению мало кому понятного слова, профессионального термина астрономов: СУХО - звезда Алькор, слабая звездочка в двойной звезде Мицар, что в Большой Медведице, по которой издавна проверяли остроту зрения.
504. Видимо, это "ответ" Хайяма на стихи какого-то неумелого подражателя.
505. Намек на древнюю легенду про быка, который на рогах держит Землю.
510. Конечно, имеется в виду: "кровь лозы".
514. Внешне это четверостишие напоминает те, где Хайям дает наставления, как именно следует пить вино. Поэтому его и переводили соответственно. Однако при таком толковании оригинальный текст вызывает недоумение: "Если хочешь, чтобы вино рубиновое дозволено тебе стало, обид людям не ищи и бешеным не будь". Это совсем не призыв "не буйствовать спьяну". Иное дело, если имеется в виду "вино" как символ хайямовского тайного учения. Доступ к нему действительно нужно прежде заслужить. Понятным становится и предостережение для новичка: "Испробовав вина... не упади в обморок!" Учение Хайяма, откровенно и вдруг преподнесенное, действительно способно потрясти набожного мусульманина.
516. Хайям однозначно говорит: "Тот, кто тайны Бога вызнал, этих семян в сердцах ничьих не сеет", - значит, не внушает ДРУГИМ людям идей про ад и рай. Именно это предостережение: не сеять в ЧУЖИХ сердцах сомнительных страхов и устремлений - и есть главная мысль четверостишия, пожалуй, только здесь и высказанная так откровенно. Однако во всех существующих переводах она исчезла, в лучшем случае там речь идет о "посеве" внутри СОБСТВЕННОГО сердца. Виной тому - испорченные оригиналы.
522. Ссылка на "свойства вина" - легкий намек на цитату из Корана (см. примеч. к N 367).
523. Проф. Хомайи в своем издании "Тараб-ханэ", в предисловии на стр. 23, приводит обнаруженные им на полях одной рукописи два подражания-близнеца, способные ввести исследователя в заблуждение чисто хайямовским стилем:
Саки! И горькое, твое вино - услада,
Лишь если горькое, тогда оно - услада.
Ты прав, лежит запрет Господень на вине.
На чем лежит запрет, все как одно - услада.
Все дни, пока для нас журчит вино, - услада,
Вся жизнь, пока в мечтах царит оно, - услада.
Исполнилась мечта - и дни летят как вздох:
Услада!.. Вот и ночь. Рассвет в окно - услада!
Кстати, если уж говорить о подражаниях Хайяму, то - приводит он и образцы текстов из другой рукописи, снабженных авторской пометкой средневекового переписчика, отметив, что, "говоря по совести, это прекрасные подражания":
Саки! Нальем себе чуть-чуть или сполна мы,
Важней во всем найти ликующее пламя.
Чтоб вылепить кувшин, вином пьянящий нас,
Раскопан мавзолей Кубада или Джама.
Тюрчанка! Мне вина с дыханьем дней сыщи ты,
Где в ликование влились и слезы чьи-то.
На царское плечо любой халат пошит,
Любой расписан ковш, как для руки Джамшида.
Цени мгновение! Миг - и вселенной нет,
Во мрак Небытия летит мгновенный свет.
Пируй и веселись, не вздумай оглянуться:
За всякой радостью печаль идет след в след.
Заметим, что здесь автор - истинный поэт, а не простой версификатор, как в первом случае: сквозь попытку подражать Хайяму виден свой стиль и, главное, свой взгляд на жизнь. Если Хайям стремится за невзгодами разглядеть всеобъемлющий смысл жизни и в этом найти ее высшую (пусть даже горькую) радость, то здесь радость от природы дана автору-оптимисту, она вне философии, и обращение к драматизму бытия - осторожно: как бы не поколебать мир, царящий в душе.
Для полноты картины проф. Хомайи цитирует также образцы из анонимного рубайята, созданного в подражание хайямовской манере; автор его, по мнению Хомайи, - умерший в 1308 г. Мохаммад Хесин Онка:
Вставай! Уже заря - как столб огня, саки.
Пора! Иди в подвал, неси вина, саки.
Вон: с гребнем в волосах, и рядом - безбородый,
Вот им и поднеси вина-пьяна, саки!
Вставай! А то проспишь свои года, саки.
Где флейта, чанг и руд? Зови сюда, саки!
Пока наш прах не стал ни кубком, ни кувшином,
Пусть кубок и кувшин полны всегда, саки!
И, наконец, проф. Хомайи сам пробует силы в этом сомнительном и в то же время увлекательном жанре и приводит в книге три собственных подражания Хайяму:
Я старца повстречал у здешних гончаров.
Собой загородив огонь от мастеров,
Рыдая, он кричал: "О, как унять глупцов,
В геенне огненной сжигающих отцов!"
Гончар! Оставь терзать то нищих, то царей,
Питаться каждый день сияньем их очей,
Сто чаш-голов слеплять в одну простую чашу!..
Присядь, задумайся и о судьбе своей.
В молитвенный экстаз впадешь - как хорошо!
Гулякой в кабаке ль запьешь - как хорошо!
Будь падишахом ты иль будь дорожным прахом,
Одно не смей забыть: живешь - как хорошо!
526. Несколько по-иному прочтено это четверостишие В.Державиным:
В дни цветения роз свою волю с цепей я спущу
И нарушу святой шариат и святош возмущу.
В сонме юных красавиц весны зеленеющий луг
Я в тюльпановый ярко-багряный цветник превращу.
Чего ради "в дни цветения роз" нужно "превращать в тюльпановый цветник" луг, и без того, очевидно, "ярко-багряный"? Видимо, первые слова оригинала: "Пора цветения!" - правильней понимать как "Пора цветению!" - с тем подтекстом, что весна запаздывает, и промашку природы надо как-то исправить.
532. По критерию: вес = 513, 65-ое место.
534. В первой строке - вариация поговорки: "солнце глиной не замажешь", в смысле: правду не скроешь. Но Хайям придает поговорке иное значение. Будь осторожен, ученый: обнародованное открытие - "просверленная жемчужина" - общедоступно, как солнце, его уже "не замажешь", не спрячешь.
536. По критерию: вес=497, 73-е место. Претендент на авторство: Шарфуд Дин Шафрух.
537. Переводчик уверен, что это четверостишие - презрительное "Прощай!" вслед Богу, ушедшему от людей, - поэтому здесь "ты" с большой буквы. Но (естественное следствие камуфляжа) можно утверждать, будто рубаи обращено к чему-то или к кому-то обогащающему либо дающему взаймы. Допустим, это экспромт вслед укатившемуся грошу. (В средневековых рукописях ни строчных букв, ни даже знаков препинания - нет... Приходится догадываться.)
539. По критерию: вес = 621, 26-ое место. Претендент на авторство: Санаи.
543. Пятница и суббота имеют собственные названия, остальные дни недели зовутся именно так: "первый", "второй" ... день после субботы. Пятницу также пришлось назвать в переводе по номеру, чтобы избежать неблагозвучного стыка: "и в пятый, и в пятницу..."
546. По критерию: вес = 478, 84-ое место. Претендент на авторство: Салмон Соваджи.
548. На редкость разноречивы варианты третьей строки (см. Варианты). По мнению переводчика, только текст, данный в основной подборке, соответствует взглядам Хайяма, остальные - привнесены переписчиками, чтобы снять мнимое "противоречие", чтобы приблизить "вино" к его обыденному смыслу.
550. См. N 479.
559. Примечательное сопоставление своего учения, запрещающего "пить печали", с мусульманством.
Кстати, про "лал бадахшанский". В горах Бадахшана испокон веков добывается благородная красная шпинель - камень, который всегда был дешевле настоящего рубина, привозимого из Индии. Поэтому уточнение: "Где та прелестница - где лал твой БАДАХШАНСКИЙ?" - приземляет образ, звучит уже не как "где красавица?", а скорей как "где твоя красотка из предместья?"
Рейхан - благовонные травы, в частности базилик.
560. "Омоемся вином..." Имеется в виду ритуальное омовение перед молитвой. Если нет воды, шариат допускает омовение песком, но, естественно, не вином.
561. По критерию: вес = 620, 27-ое место.
564. ДЖОУ во всех словарях - ячмень, ячменное зерно; либо же: ничтожно малое количество чего-нибудь. Однако, судя по старинным пословицам, этим словом обиходно именовалась и мелкая монета; как следует из контекста четверостиший, Хайям всегда употребляет это слово именно в смысле "грош". Иное прочтение дает сомнительный эффект (для примера - пер. О.Румера):
Усами я мету кабацкий пол давно,
Душа моя глуха к добру и злу равно.
Обрушься мир, - во сне хмельном пробормочу я:
"Свалилось, кажется, ячменное зерно".
565. Продать собственную чалму - кощунство ли? Вот если б ее соткала сама Марьям (дева Мария, мать Иисуса), торговать такой святыней было бы поистине кощунство... Но раз есть кощунство большее и меньшее, то где граница между кощунством и не-кощунством? Не иллюзорна ли она? Вот Хайям и сдвигает в стихах эту границу то туда, то сюда - по своему усмотрению.
566. Нужно обладать, наверное, полным отсутствием и чувства юмора, и понимания художественных условностей, чтобы видеть в этом четверостишии и подобных ему - откровенный автопортрет Хайяма. Но неверным было бы и предположить, будто здесь поэт дает сатирический портрет какого-то глубоко ненавистного ему ханжи и распутника, ведя речь от его лица.
Это действительно сатира, но художественный прием иной. Все смертные грехи Хайям взваливает не на кого-нибудь, а на себя - но лишь затем, чтобы контрастней прозвучало в адрес ханжеского окружения: "Я строже их блюду запреты шариата!" Этот прием Хайям часто использует в обличительных стихах: я - такой-сякой, но ты - еще хуже!
569. См. NN 131, 499, 782, 845.
571. По критерию: вес = 467, 96-ое место.
574. Более точным был бы такой перевод последней строки: "А ты - на мой зрачок побрезгуешь присесть", т.е. погнушаешься моим радушием, готовностью всячески услужить. Четверостишие приписывается также Хафизу.
576. По критерию: вес = 480, 81-ое место.
577. См. N 819.
578. См. N 1191.
582. По критерию: вес = 534, 57-ое место.
584. Намек на адский огонь, которому заведомо будет больше по вкусу "высохший аскет", чем размокший от вина грешник.
587. По критерию: вес = 544, 48-ое место.
589. По критерию: вес = 611, 30-ое место. Претендент на авторство: Афзал Каши. См. N 1303.
593. В оригинале использовано суфийское иносказание "продавец вина", означающее "духовного наставника". Возможно, Хайям намекает на себя как на распространителя собственного учения.
596. См. N 307.
597. Табризи сопровождает в "Тараб-ханэ" это четверостишие такой легендой:
"А еще утверждают, что иные секты в переселение душ веруют. По этому поводу рассказывают, что медресе в Нишапуре обветшало (вар.: от землетрясения разрушилось), и восстановлением его была занята община. Некий длинноухий, когда кирпич перевозили, однажды в воротах уперся намертво и дальше не шел, несмотря на побои. Хайям, оказавшийся там тогда, неожиданно сказал это рубаи на ухо ослу, и тот пошел куда требовалось.
Потом на расспросы Хайям объяснить соизволил, что любой дух, имеющий привязанность к телу, при этом попадает часто и в зависимость от него. Этот осел - бывший здешний учитель; поскольку он вознесения на небо не заслужил, то внизу остался и пришел в такое плачевное состояние: поначалу для некоторых даже ада, кроме такового, - нет. Он от конфуза на кафедру не решался шагнуть, когда же из моих слов убедился, что узнан, тотчас же покорился".
Средневековый мусульманский историк Санади в хронике "История от алефа" писал о Хайяме: "Из большинства книг известно, что он доктрину переселения душ признавал", - и как пример приводил эту историю. Современные исследователи А.А.Болотников и другие находили, что Хайям в переселение душ не верил, смеялся над этой доктриной, и в доказательство опять-таки приводили это рубаи.
599. По критерию: вес = 521, 61-ое место.
Глава 6. Что значит "путь кутил", что значит "зелье пить?"
Дальнейшее развитие хайямовского учения. Отсутствующий Бог. Вставной игровой сюжет: до, во время и после Рамазана.
600. Это четверостишие можно косвенно отнести к числу "подсказок", расшифровывающих хайямовские иносказания, поскольку в нем акцентируется, что слово "узор" - условно: "что же оно такое - аллегорически именуемое узором?" И поэт отвечает про рождение и смерть "узора"; отсюда, а также из намеков в других четверостишиях безусловно ясно, что здесь "узор" - вселенная.
601. Это знаменитое четверостишие, древнейшее из известных, всеми поэтами-переводчиками воспринималось как повествование о людях, которых "Хозяин" лепит из глины и разбивает. Многократность этого действия они улавливали правильно. Однако про людей ли здесь речь? "Сочетать стихии" Творцу требуется только при сотворении зримого мира.
Во вступительной статье, в главе "Множественность вселенных", приведен один из "ответов" на это четверостишие.
По критерию: вес = 553, 45-ое место. Претендент на авторство: Афзал Каши.
605. "Небосвод - кошмарный череп мира..." Не отголосок ли это мысли, что наш мир выброшен на свалку?
608. Последние строки отчетливо понимаются так: мои речи про "вино" понятны лишь посвященным.
610. См. NN 642, 685.
611. Имеются в виду обязательные для мусульманина ежедневные пять молитв.
614. По критерию: вес = 465, 99-ое место.
616. По критерию: вес = 472, 91-ое место. Претендент на авторство: Садруд Дин Куджанди.
619. Можно понимать двояко: то ли ангел, посланный усовестить грешника, посетил героя четверостишия, то ли Хайям имеет в виду дух человека - как гостя в бренном теле. Переводчик склоняется к первому варианту: что из того, что ты сам благословишь свой день? Зато благословение ангела, возможно, имеет какую-то силу.
По критерию: вес = 493, 76-ое место.
621. О душах человеческих Хайям никогда не высказывается с небрежением, напротив, часто жалеет их. Откуда же вдруг такая низкая оценка?.. Но это смотря как понять первую строку. Можно и наоборот: один глоток хайямовского "вина" спасает от прозябания сотни душ, отсюда и такая высокая цена. Кстати - о паре "корона - кувшинный черепок", часто встречающейся в стихах Хайяма. Однажды он уточняет: "черепок от верха хума (большого кувшина)". Отсюда ясно, что он имеет в виду четкий зрительный образ: это не любой черепок, но именно кольцевая верхушка кувшина. Если надеть ее на голову - чем не глиняная корона!
623. Намек на легенду о том, что Сатана (Иблис) - единственное из творений Аллаха, кто в гордыне своей не поклонился Адаму.
624. Одна из более чем прозрачных "подсказок". И после этого нам говорят, что стихи Хайяма - призывы к пьянству?..
632. См. N 933.
635-638. Три первых четверостишия найдены мною в средневековых рукописях, четвертое - любезно сообщил мне А.Ш.Шахвердов, составитель петербургских изданий стихов Хайяма (1986 и 1993 гг.). Он собрал бесценную коллекцию - многие десятки тысяч рубаи разных авторов.
641. Вроде бы нет поводов для кривотолков: превыше всего в мире - "хмель". Однако в одной из рукописей это рубаи приобрело вид откровенно суфийского - заменой всего одного слова в третьей строке (остальные разночтения второстепенны):
За капельку вина - Китайскую державу,
А за глоток вина сто вер отдал бы, право!..
Прекраснее вина что в мире назовешь?
Для тысяч милых душ горчайшую отраву.
Внезапно возникший здесь суфийский мотив воспевания горестей как высшей ценности Бытия - лишь единожды встречается среди хайямовских стихов, в четверостишии N 48.
642. По критерию: вес = 590, 33-е место. См. 262, 610, 685, 722.
643. Здесь "вино" - символ человеколюбия и отзывчивости.
Чтобы втискивать такие рубаи, как это, в привычное изображение Хайяма пьянчугой, чтобы видеть в их "вине" обычное вино, приходится основательно "редактировать" стихи, подменяя серьезный разговор зубоскальством. Для примера - перевод Г.Плисецкого:
Если ты не впадаешь в молитвенный раж,
Но последний кусок неимущим отдашь,
Если ты никого из друзей не предашь -
Прямо в рай попадешь... Если выпить мне дашь!
645. Итак, уроки Сердцу пошли впрок, и теперь оно отвечает грамотно даже на провокационные вопросы.
647. Во всех известных стихотворных переводах этого четверостишия на русский язык, как и в большинстве оригинальных списков, действующее лицо - "я" (см. Варианты). Персонаж намекает на свою крайнюю нужду, толкающую на греховные поступки, и уже сама попытка оправдаться говорит о его богобоязненности, которую не всякий читатель сочтет притворной.
Но в "Тараб-ханэ" обнаруживается "мы" - и рубаи приобретает совершенно новое звучание. Что такое один коврик - для нескольких человек? Ссылка на то, что прежний коврик обветшал, звучит уже откровенно ернически, налет богобоязненности исчезает, и, главное, автор уже окружен единомышленниками, которых он заразил презрением к шариату.
По рукописям со стихами Хайяма можно проследить одну общую тенденцию: из всех версий какого-либо злого четверостишия шире других распространялась обычно самая безобидная, - как и в данном случае. Точнее даже так: особой популярностью пользовались его злые стихи, но при этом - в умеренной редакции. Своеобразное нивелирование на уровне "полу-злого" Хайяма.
648. Вопреки общепринятому мнению, вино не запрещено шариатом безусловно. Однако его окружает густой частокол частных запретов. В данном случае имеется в виду, что вино строжайше запрещено во время Рамазана, месяца (по лунному календарю) строгого мусульманского поста. Шабан (Шаабан) - месяц перед Рамазаном.
По критерию: вес = 668, 15-ое место. Претендент на авторство: Джалал-ад Дин Джалал.
651. Четыре месяца мусульманского лунного календаря, упоминаемые в этой серии стихов, идут в такой последовательности: Раджаб, Шабан, Рамазан, Шавваль.
652. Прочтение О.Румером этого четверостишия ошибочно в последних строках, а потому и противоречиво в целом:
Обета трезвости не даст, кому вино -
Из благ - сладчайшее, кому вся жизнь оно.
Кто в рамазане дал зарок не пить - да будет
Хоть не свершать намаз ему разрешено.
Видимо, О.Румер прочел последнюю строку так: "Сразу /и/ от намаза пусть спасенным станет". В его переводе герой четверостишия сильно сдает позиции. Право "не свершать намаз" - слишком скромная компенсация за лишение "сладчайшего из благ". Не то в оригинале, где последнюю строку нужно понимать так: "Мигом благодаря намазу пусть спасенным /от зарока/ станет". Автор предлагает средство вернуть утраченное: свершив намаз, отмолить опрометчиво взятый на себя зарок.
По критерию: вес = 549, 47-ое место.
653. Ночь Кадр, "ночь предопределения" - 27-ая ночь месяца Рамазана, когда был ниспослан Аллахом Коран.
654. Мусульманский пост отличается от христианского. Во время Рамазана вообще нельзя есть днем, пока солнце на небе; ночью - можно. Это и обыгрывает Хайям.
655. У Хайяма - нагнетание событий. "Пустить ветры" во время молитвы - грех малый. Соверши омовение сызнова и молись опять. Но вот хлебнуть вина!..
Г.Плисецкий и О.Румер перевели это четверостишие как бы по частям:
Чтобы Ты прегрешенья Хайяма простил -
Он поститься решил и мечеть посетил.
Но, увы, от волненья во время намаза
Громкий ветер ничтожный твой раб испустил!
В молитве и посте я, мнилось мне, нашел
Путь к избавлению от всех грехов и зол.
Но как-то невзначай забыл про омовенье,
Глоток вина хлебнул, - и прахом пост пошел.
Не зная оригинала, трудно догадаться, что это переводы одного и того же рубаи.
657. В Вариантах приведено это же стихотворение, в некоторых рукописях встречающееся в форме "мустазод": с дополняющими короткими строками, имеющими самостоятельную рифму. Едва ли автор этого варианта - сам Хайям.
По критерию: вес = 628, 20-ое место.
659. "Спина, посторонись!" - дословно такой же окрик грузчика случилось переводчику слышать - не в Нишапуре 900 лет назад, а недавно, в московском мебельном магазине.
660. По критерию: вес = 535, 54-ое место.
663-666. Видимо, время постепенно сделало из каких-то двух первоисходных - и разбросало по разным рукописям - эти четыре рубаи. Переводчик рискнул связать их в единый цикл, напоминающий конструкцию "Квадрата квадратов" И.Северянина. См. NN 694, 1191.
669. См. N 285.
672. В оригинале обыграно звучание (словно бы по-персидски) арабских слов в утреннем призыве муэдзина, приглашающего мусульман к молитве.
По критерию: вес = 632, 19-ое место.
674. См. N 716.
677. Хайям цитирует пословицу, смысл которой таков: "И незрелым виноградом еще не ставши, ты хвастаешься, что ты уже изюм!" Здесь "незрелый виноград" - неуч, "изюм" - человек, познавший тайны бытия.
679. По критерию: вес = 471, 94-ое место. Претендент на авторство: Аттар. См. N 718.
681. Серьга в ухе - примета раба. Так что это совет не просто единожды прислушаться к мудрости, но стать вечным рабом ее.
683. Абу-Саид и Адхам - суфийские шейхи, религиозные песнопения которых стали гимнами и молитвами. Образец лирических стихов Абу-Саида можно увидеть в примечании к N 968.
684. См. N 856.
685. "Год выпал, будто лист..." - закончился год по солнечному календарю; праздник Нового года (Навруз) отмечается в день весеннего равноденствия.
См. NN 610, 642.
687. По критерию: вес = 573, 39-ое место.
689. По критерию: вес = 506, 69-ое место.
692. Повторение слова "кабак" в некоторых вариантах (см. Варианты) - ошибка какого-то средневекового переписчика.
694. См. NN 663, 666.
699. Хайям постоянно называет "вчера" не достойным внимания и сожалений. Ну и почему бы, действительно, не пропить вчерашний день!
700. В оригинале, как и в переводе, игра слов. Бог в Коране изрек: "Майсара". Не важно, что это значит по-арабски (большинство персов, сосредоточенно внимавших утренней молитве муэдзина или чтению муллой глав из Корана, на самом деле не понимали ни слова). Главное, что на фарси это звучит как "вино чистейшее", "превосходное", "приятное".
701. Рыба - сказочное существо, держащее на себе Землю (сродни трем китам). Восходит к древнейшим верованиям разных народов о драконе - властителе вод, являвшихся символом Хаоса; дракона победил Творец, и лишь тогда стало возможным создать упорядоченный мир, разместив его на спине усмиренного чудовища.
706. Механические часы с минутной и часовой стрелкой тогда не были еще изобретены; но как похоже!.. То, что это четверостишие адресовано Аллаху, подтверждается хотя бы тем, что Табризи в "Тараб-ханэ" поместил его в раздел "О смирении", где собраны стихи, не только молитвенного, но и бунтарского плана, о взаимоотношениях человека и высших сил.
Совершенно иначе, в абсолютно не свойственном Хайяму ключе, истолковано это четверостишие Г.Плисецким (см. также примеч. к N 1234):
Мы похожи на циркуль, вдвоем, на траве:
Головы у единого тулова две,
Полный круг совершаем, на стержне вращаясь,
Чтобы снова совпасть головой к голове.
Глава 7. В шкатулку с лалами подсыплю изумруда.
Окончательное решение проблемы: истинный смысл земной жизни - именно в самой земной жизни. Преодоление диктата небес. Вставной сюжет: наивный виночерпий, боящийся грехов, но не страшащийся философии.
708. По критерию: вес = 621, 25-ое место.
710. ФАЛАК означает и колесо, и гончарный круг, и прялку, и небосвод, выступающий символом рока, судьбы (точнее, "подвижную" часть небосвода, без "сферы неподвижных звезд"). Хайям часто обыгрывает неоднозначность этого слова.
711. Имеются в виду ритуальные кирпичи из необожженной глины, подкладываемые под изголовье покойнику.
713. Скорей всего, это склейка двух различных четверостиший (порознь не известных).
716. См. N 674.
717. См. N 1302 - пародийный "ответ" Хайяму.
718. См. N 679.
721. Как пишет В.Н.Зайцев в статье "Омар Хайям и Эдвард Фитцджеральд" (альманах "Восток - Запад", вып.1, М., Наука, 1982): "На родине Хайяма это четверостишие получило широчайшую известность из-за своего красивого звучания. Последний стих в оригинале звучит приблизительно так: "Ку кузегар-о кузехар-о кузефоруш". Частое повторение слога КУ превращает всю фразу в подобие какого-то волшебного заклинания, нисколько не затемняя ее смысла. Прием аллитерации доведен здесь, кажется, до предела его музыкальных возможностей".
По критерию: вес = 478, 85-ое место. Претендент на авторство: Афзал Каши.
722. См. N 642.
730. Хайям, как известно, преподавал "науку греков", куда наверняка входила логика Аристотеля - предмет одновременно и примитивный, и заумный. Легко представить такую сцену.
Он приходит после урока в майхану. Настроение паршивое, в голове крутятся дурацкие термины из логики и бредовые апории и силлогизмы вроде того, что: петух - двуногий, Платон - двуногий, поэтому Платон - петух. Или наоборот, петух - Платон... Буквально все предметы и явления в мире Аристотель расставлял по полочкам категорий и видов - по "основным признакам". А сейчас главный признак Хайяма - головная боль и хандра. Аристотель явно поставил бы его на совершенно другую полку "видов", чем прежде!.. Вот и просит у саки поэт, изъясняясь навязшими на зубах терминами: разобраться, на какой он сейчас полке классификации, найти его и избавить от ошибочной классификации, вернуть на место - с помощью вина, разумеется.
733. По критерию: вес = 691, 8-ое место.
734. По критерию: вес = 590, 34-ое место.
736. См. N 791.
740. См. N 1192.
744. По критерию: вес = 541, 51-ое место.
761. Если не "прежние секты", значит, "новая секта". В этом можно видеть косвенное подтверждение того, что Хайям действительно имел учеников, которым преподавал нетрадиционную морально-этическую концепцию, возведенную им здесь (в шутку или для маскировки) в ранг нового религиозного течения.
766. Бюльбюль - соловей. Именно так, на этих же звукоподражательных рифмах, построено четверостишие в оригинале.
772. В этом техническом этюде, нанизывая однокорневые слова, автор явно переиграл.
776. Стихотворение, вызвавшее у всех поэтов-переводчиков дружное недоумение. Виной тому - подстрочный перевод в Издании 1959 г.:
Те, кто кладут в основу благочестия лицемерие,
Приходят и ставят преграду между телом и душой.
А я после этого поставлю на голову /свою/ кувшин с вином,
Если даже мне распилят голову, как петуху.
Сравнение - обычно с чем-то знакомым. Но что здесь за распиливание головы петуху? Какой-то ныне забытый варварский ритуал?.. Но ведь ее и распилить-то, наверное, невозможно.
Там же в комментарии уточняется, что буквально - так: "Если мне, как петуху, приставят к темени пилу". Этот текст показался темным, и его "адаптировали".
В.Державин правильно догадался, что эта "пила" не что иное как петушиный гребень, но жутковатый отблеск подстрочного перевода проник и в его стихотворную версию: "Хоть, как петуху, мне темя гребнем окровавят".
Л.Некора, издавший свой перевод Бодлеянской рукописи в 1935 г., также споткнулся на этом месте:
Вину с душой не слиться? Да будь все это так,
Давно б всадил в свой череп я гребень, как петух.
Итак, даже правильная замена "пилы" естественным для петуха "гребнем" не прояснила картины, не дала ответа: зачем нужно всаживать в свой череп гребень? Или кто-то иной мне его "приставит" - это что, наказание? Л.Некора в своем переводе даже кувшин отбросил, а в нем-то весь смысл. Красноватый кувшин на голове смутно напоминает петушиный гребень: сам кувшин - этот гребень в четверостишии и есть. И потому не "приставят", а "представят" правильней было бы перевести: примут меня с таким гребнем за петуха.
А разгадка четверостишия - в содержимом кувшина: Хайям то и дело ассоциирует вино с душой (здесь он этого не сделал, и переводчик взял на себя смелость напомнить про "дух").
Ханжи не "ставят преграду между телом и душой" (тоже неверно переведено), а "устанавливают различие", т.е. берутся всегда определить, где тело, где душа. Вот Хайям и разоблачает их дутую славу с помощью забавного эксперимента-загадки: "Что вы видите?" Им бы на кувшин указать: "Душа!", а они, желая унизить загадчика, попадают впросак: "С гребнем?.. Петух!"
778. По критерию: вес = 541, 52-ое место.
780. В существующих переводах обычно: "я разбил кувшин". Неверно. В оригинале: "я ударил". Черепки разбитых кувшинов или чаш у Хайяма НИКОГДА не говорят.
По критерию: вес = 466, 97-ое место.
782. См. NN 131, 499, 569, 845.
791. Четверостишие исключительно богато озвучено семикратным повторением корня ДАМ, означающего то "миг", то "вздох". См. также N 736.
793. Любой день, в котором мы живем, называется "сегодня", поэтому во "вчера" нам быть не приводилось, достичь "завтра" не удастся (именно про "завтра" и "вчера" речь в последних строках). Этот софизм Хайям часто использует в поэтических целях, советуя ушедшие во вчера невзгоды считать как бы и не бывшими, но зато и к надеждам на завтра относиться с таким же сомнением, как и к возможности пожить в "завтра".
796. Шах упомянут здесь не случайно. "Основными компонентами празднеств при средневековых дворах были музыка, стихи и вино... Вино занимало большое место в жизненном укладе. Несмотря на религиозный запрет, вино постоянно упоминается в средневековых сочинениях при описании жизни дворов". (З.Н.Ворожейкина. Литературная служба при средневековых иранских дворах.: Очерки истории культуры средневекового Ирана. М., Наука, 1984, с.158.)
798. См. 421, 813.
800. По критерию: вес = 773, 5-ое место.
807. Следуя "питейной" традиции в толковании стихов Хайяма, в этом "себя не узнавать" все поэты-переводчики видят "упившегося до бесчувствия". Между тем автор говорит о тупице, блаженном в своем невежестве, а про вино и не упоминает.
812. Здесь Ирак - западные и центральные провинции средневекового Ирана.
813. См. NN 241, 421, 798.
817. По критерию: вес = 677, 11-ое место.
819. По критерию: вес = 585, 35-ое место. См. N 577.
831. Завершение этого четверостишия дословно таково:
Сказал я: "Неужели разрушу эту тюрьму,
Нога моя из стремени шариата на камни встанет?"
Хайям мечтает, как досадные путы, стряхнуть с ног "стремя шариата" и "разрушить тюрьму" рока, преобразовать, облагородить земное существование. Едва ли правомерно понимать "разрушение тюрьмы" в смысле "освобождения от тела", как получается в единственном известном переводе С.Кашеварова (сомнительно понявшего последнюю строку):
Сердце, как в клетке, сжимается подчас.
Дух свой из плена бы позорного я спас,
Тело-темницу уничтожив, но увы! -
Стремя шариата тверже камня для нас.
Это звучит как огорчение, что самоубийство запрещено шариатом. Ошибка С.Кашеварова понятна: не зная, с какой "тюрьмой" воюет Хайям, он ассоциирует ее с "клеткой" из первой строки - с грудной клеткой. Но освобождение Сердца из "тюрьмы"-тела с помощью самоубийства - нелепость, и переводчику пришлось подправлять автора, говоря уже о спасении не сердца, а духа.
В оригинале же говорится только о Сердце, и не случайно. Действовать в этом мире, в том числе и "разрушать тюрьму", в которой находится притесняемое роком человечество, Душа самостоятельно не может, только через Сердце: земная жизнь - его вотчина. А Сердце, проникшись этой высокой задачей, впадает в отчаяние (в этом четверостишии), поскольку и само оно слабо и находится в "клетке" своей смертной, плотской природы.
Великий замысел - и слабосильный исполнитель его. Отсюда и трагический пафос четверостишия.
833. Хайям здесь перечисляет атрибуты трех религий: "кумирню" идолопоклонников (надо полагать, зороастрийцев), "Каабу", "михраб" и "четки" мусульман, "колокола", "церковь" и "крест" христиан. Однако в переводах С.Липкина и В.Державина вместо "кумирни" - "кабак", нарушающий стройную поэтическую композицию. Это - по варианту в списках, где какой-то переписчик соблазнился БОТХАНЭ превратить в МАЙХАНЭ, т.е. "кумирню" в "кабак", и тем приблизить четверостишие к "винным" темам стихов Хайяма.
835. См. N 226. Есть основания думать, что эти два похожие четверостишия - авторские варианты.
836. Это стихотворение, очень хайямовское по стилю, построено на остро акцентированных и блестяще аллитерированных парадоксах: пышно выпеченным хлебом - обладают "сырые", "недопеченные" люди (в переводе мне пришлось взять другую противоположность свежего хлеба), полноценной утварью (в смысле: обеспеченной жизнью) - неполноценные; а прекрасные тюркские глаза - владенье подмастерьев и гулямов (т.е. рабов - либо слуг, либо воинов-невольников). Причем это "владенье" можно понимать двояко: "тюркские глаза" то ли у самих гулямов, то ли увлекаются гулямами. О.Румер избрал первый вариант (заодно и приглушив резкость начальных строк):
На чьем столе вино, и сладости, и плов?
Сырого неуча. Да, рок - увы - таков!
Турецкие глаза - красивейшие в мире -
Находим у кого? Обычно у рабов.
С.Б.Морочник и Б.А.Розенфельд якобы "в соответствии с таджикским оригиналом" переделали завершение этого перевода так:
Глаза Туркан-хатун - красивейшие в мире -
Добычей стали чьей? Гулямов и юнцов!
Они пишут: "Румер принял имя Туркан за нарицательное слово, означающее "турки", а слово "гулямов" перевел словом "рабов". Слово "гулямы" во времена Хайяма означало главным образом придворных гвардейцев, формально бывших собственностью ("рабами") султана, но фактически представлявших собой вооруженную силу, что позволяло им неоднократно свергать и возводить султанов". По их мнению, "на отношения Хайяма со вдовой Мелик-шаха Туркан-хатун, которой не без помощи придворных гвардейцев-гулямов удалось, отстранив остальных преемников Мелик-шаха, посадить на трон его младшего сына пятилетнего Махмуда и быть фактической императрицей, по-видимому, в значительной степени повлияло это четверостишие". (С.Б.Морочник и Б.А. Розенфельд. Омар Хайям - поэт, мыслитель, ученый. Сталинабад, 1957, с. 50-51.)
"Гулямы" - хорошо; "турки" - надо полагать, речь о тюрках, поскольку турецкой нации тогда попросту еще не было; в остальном толкование весьма сомнительное. Получается, что даже подмастерья помыкали Туркан-хатун?.. Из множества возражений достаточно привести два. Во-первых, "туркан" (так в тексте оригинала) совсем не то же, что "Туркан-хатун": титулование царствующей особы оторвать от имени попросту невозможно. Во-вторых, хотя Хайям явно не скупился на личные выпады в стихах, он ни разу не назвал ни одного личного имени (кроме своего собственного). Только прозвища (скорей всего, им же только что и придуманные, например: "Ладонь, Дарующая Благо") и имена легендарные. С чего бы ему нарушать этот свой принцип, да еще в той скользкой ситуации, когда сам он служит при дворе Туркан-хатун? Так что едва ли в четверостишии речь о ней.
838. См. NN 160, 1205.
842. По критерию: вес = 535, 56-ое место. Претенденты на авторство: Афзал Каши, Авхаад Кирмани.
843. Четверостишие необычное, но по всем приметам хайямовское. "Змея горя" у него встречается и в других стихах; здесь он, отталкиваясь от этого образа, как бы обнаруживает недочет в своей "алхимической рецептуре" счастья и уточняет ее (заметим, последние строки напоминают именно формулы алхимиков). "Шкатулка с лалами" - иносказание для "кубка с вином", который в свою очередь средоточие уже знакомых нам иносказаний Хайяма. Есть поверье, что ядовитую змею можно ослепить блеском изумруда; оно породило пословицы ("ослеплять эфу изумрудом", т.е. обманывать врага или жизненные невзгоды) и поговорки ("изумруд и глаз эфы", т.е. несовместимые вещи). Отсюда и вывод, что в "шкатулку лалов" - в проповедуемый Хайямом набор благородных жизненных принципов - должен быть добавлен и некий "изумруд", нейтрализующий "змею горя".
Поскольку горе - "мое", ясно, что под "винохлебом" Хайям имеет в виду самого себя. Но что такое здесь "изумруд"?.. Остается только догадываться. Едва ли это просто весенняя зелень.
Надо также сказать, что первая строка дает двойное чтение, поскольку содержит омонимы: "богатый" - "пение" и "нагой" - "кривляние"; при этом меняется и смысл второй строки:
1) Винопитец хотя обогащает, - нагим становится,
И от воплей его мир приходит в смятение.
Здесь "вопли" - стенания разоренного пропойцы, "смятение мира" - от сочувствия бедняге.
2) Винопитец если пение затеет, - кривлякой становится...
Здесь уже "вопли" - несносное пение, а "смятение" - возмущение окружающих.
Общий контекст четверостиший Хайяма и завершение этого рубаи подсказывают отдать предпочтение первому толкованию; кстати, на нем же остановился и Тиртха при переводе на английский язык.
845. Лобат - женское имя: "Дивная красавица".
Это рубаи входит в куст четверостиший, завершающихся словами: "Склонись! Не упади!" (см. NN 131, 499, 569, 782); но здесь переводчик был вынужден нарушить стереотипность и перевести их соответственно новому контексту: "Нагни! Но не пролей!". Своим зачином: "Вчера я был... и видел две тысячи..." - оно родственно также знаменитому четверостишию N 721. Нет сомнений, что автор - Хайям.
Зато странный текст, приведенный в Вариантах, едва ли принадлежит его перу; он производит впечатление карикатуры на это четверостишие. Однако Тиртха почему-то предпочел взять для своей книги именно этот вариант; более того, в переводе на английский язык он его "модернизировал":
Тропой любви к Тебе спешил-бежал,
В руке кастрюлю полную держал,
Две тысячи уланов вслед за мной:
"Пролей хоть каплю! Сразу - наповал!"
853. Лукавая недоговоренность порождает множество догадок. Чего "двадцать" и чего "шестьдесят"? О.Румер предположил, что - винных кубков:
Пред взором милых глаз, огнем вина объятый,
Под плеск ладоней в пляс лети стопой крылатой!
В десятом кубке прок, ей-ей же, невелик:
Чтоб жажду утолить, готовь шестидесятый.
А.Ш.Шахвердов, комментируя его перевод (Омар Хайям. Рубаи. Л., 1986, с.271), пишет: "В оригинале речь идет, вероятно, о числе прожитых лет". Не исключено. А может быть, это количество зрителей, аккомпанирующих плясуну хлопаньем в ладоши?
Многозначность текста в данном случае, в отличие от остальных, случайная. Это четверостишие - явный экспромт, произнесенный в ситуации, когда слушателям достаточно было намека, чтобы понять, о чем речь.
856. По критерию: вес = 472, 93-е место. См. также N 684.
Глава 8. Коль не сама Любовь, то, право, кто же ты?
Драматическая история любви немолодого поэта к ветреной красавице.
858. В третьей строке слегка пародируется двойная адресация, принятая в суфийской лирике, где по видимости стихи обращены к возлюбленной, а на самом деле - к Богу. Здесь - наоборот.
861. Первую строку можно читать по-разному: "с какой стороны, из какой страны ты пришла?", либо "чьими руками ты создана?". В существующих переводах встречаются оба варианта.
По критерию: вес = 466, 98-ое место.
862. Только математику и геометру (кем и был Хайям) мог прийти в голову такой причудливый образ. Заметим, этот образ прямо соответствовал его научным изысканиям: он вплотную приблизился к решению проблемы бесконечно малых, т.е. к интегральному и дифференциальному исчислению, более чем на 500 лет опередив свое время. И все же надо быть не только математиком, но и поэтом, чтобы вообразить "бесконечно малую" окружность, внутри которой не помещается даже ее центр:
Неужели в окружности рта не вмещалась
Та точка, что из окружности наружу была вытеснена?
865. Если обратиться к не-шахматному смыслу использованных Хайямом шахматных терминов, последнюю строку можно перевести так:
И - пал, лицом к лицу с владычицей своей.
866. В Издании 1959 г. авторы подстрочника так перевели окончание четверостишия: "Она бросила на меня взгляд и ушла, как будто говоря: "Сделай добро и брось в воду"". В примечании - оговорка, что это, видимо, пословица, смысл которой с веками утерян. Поэты-переводчики, пользовавшиеся этим подстрочником, пытались придать "пословице" осмысленность, например: "Сделай добро и брось в поток, чтобы людям волны умчали" (В.Державин).
Но дело в том, что "как будто говоря" - перевод не очень верный, ошибочный чуть-чуть, ровно настолько, чтобы направить всех по ложному пути. Правильней было бы: "попросту говоря", как вступление к авторской оценке ситуации: "Сделай добро... и брось в воду!". Как наше: "Из жара - да вдруг в холод!". Ведь красавица не только "бросила на меня взгляд", но, увы, "и ушла".
867. Существует в рукописях также, явно ошибочно возникшее, четверостишие, составленное из начала этого рубаи и завершения рубаи N 740. Это составное четверостишие присутствует в переводах Г.Плисецкого.
872. О разнице между простым лалом (шпинелью) и яхонтом (настоящим рубином) см. примеч. к N 559.
879. По критерию: вес = 988, 2-ое место. Претендент на авторство: Султан Бабар.
884. Локоны возлюбленной - путы для Сердца. Здесь автор, как бы полагая эту метафору самоочевидной, развивает ее дальше.
885. В оригинале: "он/она", что позволяет адресовать четверостишие как Богу, так и красавице. В переводе использовано "ты" для сохранения двойной адресации.
886. "Алеф" и "лям" - названия букв А и Л. "Портрет" героини постепенно образует арабское слово (Аллах).
Шариат запрещал изображение людей, и это породило жанр "рисования" с помощью письменных знаков.
Четверостишие крамольно не только тем, что слово "Аллах" оказывается портретом героини. Многие суры Корана начинаются загадочными сочетаниями букв - аббревиатурами, в которых мусульманские вероучители предполагают глубочайший мистический смысл. Расшифровки их являлись предметами богословских споров. Вот одна из этих аббревиатур: "Алеф лям мим ра", в первых ее буквах предполагают слова: "Я - Аллах...". Автор четверостишия как бы забывает про мистический трепет, который должен сразу возникать при упоминании букв "алеф" и "лям".
891. Зухра - легендарная красавица, хитростью выведавшая у ангелов заклинание, чтобы живой вознестись на небо. После вознесения, прощенная за свой проступок, она стала музыкантшей на божественных пирах. Ее именем названа прекрасная планета (Венера). Появление имени "Зухра" в стихах всегда ставит вопрос: на какую именно деталь этой легенды намекается?
Во всех известных переводах "Зухра" в этом четверостишии прочтена просто как синоним красавицы. В результате во втором двустишии мы видим простое повторение образа из первого двустишия, - огрех, недостойный пера большого поэта. Но если предположить, что Зухра здесь - планета Венера, возникает емкий образ, построенный на очень далеко разнесенных параллелях: от Венеры песчинка - к лику Земли, от умершей красавицы пылинка - к челу красавицы сегодняшней. Подобное тянется к подобному.
Правда, в этом случае мы вынуждены также допустить, что астроном Хайям знал: "падучие звезды" - частички планетного материала. Но почему бы и нет? Еще до него великий астроном Бируни приравнял Землю к другим планетам и утверждал, что она кружится вокруг Солнца; и эта точка зрения была легко воспринята персидскими и арабскими астрономами - не то что позже аналогичная концепция Коперника в Европе. (Справедливости ради отметим, что Бируни, заранее парируя критику со стороны богословов, авторами этой модели называл древнеиндийских астрономов, в частности Ариабхату, и предлагал ее не как соответствующую реальности, а как якобы только "удобную для расчетов". Ученых, естественно, эта оговорка не вводила в заблуждение.)
914. Довольно-то довольно, однако сила инерции так велика, что эти привычные сравнения, от которых Хайям здесь отказывается, воскресают в переводах этого же четверостишия, например, у О.Румера:
На мир - пристанище немногих наших дней -
Я долго устремлял пытливый взор очей.
И что ж? Твое лицо светлей, чем светлый месяц,
Чем стройный кипарис, твой чудный стан прямей.
923. В "этом мире" субстанция Небытия расчленяется на отдельные предметы, существа и их признаки, а после смерти они опять сливаются в "том мире".
926. По критерию: вес = 543, 49-ое место. Претендент на авторство: Аттар.
932. См. N 994.
933. См. N 632.
935. См. примеч. к N 87.
936. Поэты-переводчики сделали из этого четверостишия прелестный букет загадочных "цветов", которые Хайям почему-то предпочитает остальным. Например - в переводе О.Румера:
Когда под утренней росой дрожит тюльпан
И низко, до земли, фиалка клонит стан,
Любуюсь розой я: как тихо подбирает
Бутон свою полу, дремотой сладкой пьян.
Секрет же четверостишия в том, что ГОНЧЕ - бутон - в то же время и традиционный синоним уст возлюбленной (как и фисташка), а "полы /одежды/" в этом контексте так же точно переводятся и как "края /уст/".
944. Трудно, при всей искренности четверостишия, отделаться от ощущения, что этим экспромтом автор оправдывает кляксу, испортившую письмо.
946. См. N 961.
952. По критерию: вес = 552, 46-ое место.
956. В переводе Я.Часовой это четверостишие истолковано как обращенное к Аллаху:
Зачем сперва Ты мне себя раскрыл,
А после так жестоко отдалил?
Коль знал, что от меня Ты отвернешься,
Зачем меня скитаться в мир пустил?
961. N 946 и это четверостишие - варианты одного рубаи. 968. Здесь Восток - Хаверан (Хабран), расположенная в Хорасане провинция средневекового Ирана (в буквальном переводе на русский).
Проф. Хомайи сообщает (его издание "Тараб-ханэ", стр.139), что это четверостишие также включено в некоторые издания сочинений шейха Абу-Саида Абольхира - по его мнению, ошибочно. Абу-Саид действительно написал такое рубаи:
Мне без возлюбленной в Хабране света нет,
В делах разлад, пока душе привета нет.
За встречу с ласковой, с желанной - тут же отдал
Сто тысяч жизней бы! Бесчестья в этом нет.
Позже, по словам Хомайи, одних ввело в заблуждение внешнее сходство, другие высказывали и вовсе неправдоподобное предположение, будто переписчики постепенно так сильно исказили стихотворение Абу-Саида и приписали его Хайяму.
972. По критерию: вес = 463, 100-ое место. Претендент на авторство: Абу-Саид.
974. Псевдоним или прозвище великого поэта - Хайям - переводится как "палаточник": либо шьющий палатки, либо живущий в палатке. В объяснение прозвища порой предполагают, что оно досталось по наследству, что отец или дед Хайяма шил палатки.
Не оспаривая этого, позволю себе поделиться одним предположением. "Омар Хайям", написанное обычной скорописью, без надстрочных и подстрочных знаков, вполне можно прочитать как "омр-е хайям" - "век палаточный", т.е. жизнь того, кто весь свой век проводит в кочевой палатке, в шатре. Это согласуется с отношением Хайяма к собственному телу, как к временному обиталищу кочевого духа (а также и с его же образом человека как страдальца в "шатре" небес).
Впрочем, в данном четверостишии обыгрывается прямой смысл прозвища. Некоторые исследователи на том основании, что здесь о смерти Хайяма говорится в прошедшем времени, выводят, что четверостишие написано не им; но, как мы уже убеждались, это прошедшее время - один из поэтических приемов Хайяма. Жанр автоэпитафии так же древен, как и сама поэзия.
977. Храм - Бытие, две Двери его - рождение и смерть. См. также N 1074.
980. Близнецы - созвездие Близнецов.
985. Гулистан - "страна роз".
Глава 9. До мерки "семьдесят" наполнился мой кубок.
Старческая усталость. Разочарование в научных трудах. Изгнание, скитанья. Сомнения в реализуемости своего учения. Одиночество. Мысли о близкой смерти.
987. По критерию: вес = 494, 75-ое место. Претендент на авторство: Абу-л Атаи Гянджеви.
994. "Седобородые" - коллеги-ученые, это очевидно. Судя по сведениям о биографии Хайяма, последним периодом его жизни, когда он мог дружески общаться с учеными, даже приглашать их "туда, где пьют", были годы работы в обсерватории: до смерти Мелик-шаха в 1092 году, от силы плюс еще один-два года. Позже, когда Хайям преподавал в Багдаде, он был окружен не столько коллегами, сколько преследователями, а потому вел, по свидетельству современников, жизнь замкнутую и практически ни с кем не общался. Следовательно, возраста в 70 лет Хайям достиг не позднее чем в 1094 году. Это соображение - еще один довод против того, чтобы 1048 год считать годом рождения Хайяма, - в дополнение к аргументам, высказанным во вступительной статье.
См. NN 932, 1024.
997. Едва ли Хайям сокрушается здесь о том, что имел мужество переходить с устаревшей на новую систему взглядов. Скорей всего, "сто рукавов" - это труды, написанные ранее, которые, увы, не изъять из обращения, и невежды от науки будут смеяться, находя в них противоречия с трудами поздними, и утверждать, что Хайям был непоследователен.
1000 и 1001. Эти два четверостишия - заведомо авторские версии. Смысл - один, яркая завершающая строка - та же; но предыдущий текст пришлось автору, вспоминая свое рубаи, пересказать иными словами и иными образами. Эти "иные слова и образы" в обоих четверостишиях явно принадлежат одному автору. Кстати, так же воспринимали эту пару четверостиший и копиисты стихов Хайяма: пути этих рубаи по средневековым рукописям не совпадают, однако популярность их практически одинакова: N 1000 - вес = 273, 373-е место. N 1001 - вес = 280, 361-ое место. Оба четверостишия впервые обнаруживаются в рукописях 1460 года. Табризи, сразу включив N 1000 в свою книгу, ко второму рубаи, видимо, относился настороженно; но в конце концов и N 1001 он поместил в один из вариантов "Тараб-ханэ".
1005. Это довольно редкое четверостишие присутствует в книге "Тараб-ханэ" и в некоторых средневековых выписках из нее. Текст явно подпорчен в первой строке: "В саду когда-то был незрелый виноград кислым в начале месяца Дея". По нашему календарю это конец декабря; откуда взяться в эту пору в саду "незрелому винограду"? Бессмыслица - именно благодаря слову ДЕЙ. Скорей всего в авторском тексте было слово другое, например ВЭЙ (что графически очень похоже на ДЕЙ): "...при начале его /созревания/".
Благодаря чему виноград, вначале кислый, становится сладким? Как и откуда проникает "горечь", т.е. спирт, в вино?.. Внешняя простота обманчива: это - вопросы о главных законах Бытия. Потому и завершается четверостишие предостережением от скоропалительных догадок: если кто-то валит топором дерево, чтобы сделать лютню, пусть тебе не кажется, что это срезали камыш на флейту.
Это четверостишие переводилось ранее на русский язык, видимо, только С.Кашеваровым:
Горек виноград в дее-месяце висит.
Пусть он станет сладким - да вино-то ведь горчит!
Можно из чурбана сделать лютню топором.
Но кто же твой топор во флейту превратит?
"Топор" в последней строке подсказывает, что текст, с которым работал С.Кашеваров, был еще более испорчен: БИШЕ (лес) превратился в ТИШЕ (топор), и четверостишие стало на редкость "загадочным".
1007. Вариант - см. N 1015.
1008 и 1009. Об этих четверостишиях - см. вступительную статью.
1009. Известен перевод В.Державина:
Повторенье, подражанье - мира этого дела.
Если бы не повторенье, жизнь бы праздником была, -
Награждались бы старанья, исполнялись бы желанья,
Тень угрозы бесполезной навсегда бы отошла.
Разница в трактовках, как видите, огромная. Чем же это вызвано? Различным прочтением одного-единственного слова, которое может значить и "подражание", "копирование", и "следование какому-либо учению".
1010. См. N 1095.
1013. Здесь уже "саки" - условное лицо, символ всего земного мира. Многозначен художественный образ в третьей строке. "Вино" оказалось настолько игристым, что постепенно выпенилось из бутыли - все! "Обмахиваемую пену" можно понимать и как звезды, "смахиваемые" с ночного небосвода к утру, и как еженощно исчезающие с лица земли человеческие жизни, и, наконец, как условия жизни, которые в древности, в легендарный Золотой век, были якобы заведомо лучше.
1014. В последней строке Хайям говорит, что хотя его жизнь ХОШ (т.е. хорошо) не протекала, единожды она ХОШ-ХОШ протекла. В Издании 1959 г. переведено так: "хоть и не всегда шла хорошо, но все же иногда проходила приятно". То есть, надо понимать, "хорошо-хорошо". Соответственно звучат и основанные на этом подстрочнике стихотворные переводы.
Между тем ХОШ-ХОШ - понемногу, мало-помалу. Тот случай, когда удвоение слова меняет его смысл чуть ли не на противоположный. Здесь переводчик использовал аналогичный пример в русском языке (правда, в негативном отражении).
1015. Последняя строка - пословица, которой Хайям придал парадоксальный смысл, трактуя "путь" как путь от рождения до смерти.
1016. Выражение "моя пола в грязи (или: в крови, в слезах)", помимо прямого смысла, может означать также: "я опозорен".
1023. Здесь это четверостишие прочитано как трагичное; обычно же его переводили как шутливое, вот перевод Глеба Семенова:
О вращенье небес! О превратность времен!
За какие грехи я как раб заклеймен?
Если ты к подлецам и глупцам благосклонно,
То и я не настолько уж свят и умен!
1024. См. N 994.
1025. "Сбегу наружу" не просто из "кабака", но из жизни.
1028. Кто-то может увидеть здесь сомнение в идее метемпсихоза. Нет. Здесь - о том, что даже если и существует переселение душ, никакой конкретный человек, увы, не возрождается заново.
1032. По критерию: вес = 579, 38-ое место. Претендент на авторство: Закани.
1033. В издании Никола приведен сильно отличающийся текст этого четверостишия, имеющий другой смысл. Причем он заметно испорчен переписчиками. В частности, окончание нелепо звучащей первой строки: "Притеснений людских не домогаНагни! Но не пролей!емся мы по ночам", - приходится реставрировать. Выглядит так, будто днем - домогаемся! Один из возможных вариантов реставрации дает такой перевод: "Страданиям сердец людских не ищем мы порицания".
Последние строки четверостишия в том издании также малопонятны, поскольку там отсутствует союз "и" в сочетании "богатство и красота", и получается так: "На богатство красоты своей не опирайся, ибо то ночью украдут и это - ночью". Чтобы оправдывалось "то... и это", в тексте должно иметься предварительное перечисление. Его там нет. Введение союза "и" (по образцу других вариантов) не улучшает картины: почему "красоту" украдут именно "ночью"? Времени, судьбе или "лихорадке" (присутствующей в других текстах) не заказан и день.
Однако слово ДЖАМОЛ - не только "красота", его можно перевести и как "верблюды", тогда и предшествующее слово читается уже не как просто "богатство", а как "имущество в виде скота": "На достояние /в виде/ верблюдов своих не опирайся, ибо того украдут ночью и этого ночью".
Все это далеко от стиля Хайяма; но можно предположить, что именно таким запомнил кто-то это четверостишие - так и записал, придав ему новый (по-своему интересный) смысл:
Неужто бросим мы упрек ночным сердцам
За вопли: "Господи!.." - по всем ночным дворам?
Не очень-то спеши считать своих верблюдов:
Приглянется один, другой ночным ворам...
1034. В некоторых вариантах не Нишапур, а Багдад.
1037. Когда багрянник, или иудино дерево, сбрасывает кору, обнажившийся ствол приобретает багрово-красный цвет.
1046. По критерию: вес = 473, 88-ое место.
1050. Ревностные мусульмане побивают камнями нарушителей шариата.
1052. Небосвод, распластавшийся над землей, здесь похож на пьяного, который не может подняться с четверенек.
1056. В первой строке этого четверостишия заключено столько информации, что на основе ее переводчик смог вычислить дату его написания: 15 марта 1111 года. В переводе эта информация сохранена.
В этот день мусульмане от души праздновали бы Навруз, Новый год, приходящийся на день весеннего равноденствия. Однако накануне, 13 или 14 марта, начался Рамазан. Такое совпадение, почти день в день, пришлось на жизнь Хайяма лишь единожды, и не удивительно, что свою досаду он излил в едком экспромте.
1060. Иногда хайямовские стихи из разных рукописей образуют цепочку текстов, последовательно связывающих два сходных по внешней форме и по рифмам четверостишия, по сути же - различных. Когда отпадают подозрения, что одно из них - подражание или чей-то "ответ", когда ясно, что оригинальность художественных образов, язык и глубина мысли в обоих стихотворениях соответствуют стилю Хайяма, допустимо предположить, что оба они - авторские, а внешнее сходство их - естественное следствие импровизационности в творчестве Хайяма. Легко даже представить это как попытку вспомнить давнее свое четверостишие, от которого в памяти остались только ритмический рисунок, редиф и звучание рифмы. Или - отредактировать старый текст, в соответствии с новым жизненным опытом. Получалось новое стихотворение. А внешнее сходство текстов потом провоцировало переписчиков, нередко работавших по памяти, создавать промежуточные варианты, в которых и образы обеднены, и мысли упрощены, и поэтическая логика нарушена.
Даже на фоне таких не очень редких примеров выделяется куст из одиннадцати различных вариантов с рифмой на ШАРОБ (вино) и редифом ОВЛИТАР (лучше всего). Сопоставление их приводит к выводу: мы имеем здесь дело уже не с двумя, а с тремя сходными по форме, но различными по сути авторскими текстами. Два из них присутствуют в чистом виде в источниках, в этой книге они помещены под номерами 440 и 1060, третий легко реставрируется из тяготеющих друг к другу вариантов - N 208.
Приняв предположение о попытках Хайяма "вспомнить давнее свое четверостишие", можно и попробовать определить, какой из этих текстов был первоисходным. Судя по всему - это N 208. Его форма - наиболее изощренная, что естественно для стихотворения создаваемого, а не вспоминаемого. В двух других - форма облегченнее, в них присутствуют как бы различные осколки первоначальной конструкции; зато авторская мысль звучит более мудро и ясно, след жизненного опыта - отчетливей.
1072. По критерию: вес = 623, 22-ое место. 1074. См. N 977.
1075. См. N 968.
1080. По критерию: вес = 510, 67-ое место. Претендент на авторство: Хакани.
1082. По критерию: вес = 666, 16-ое место. Претендент на авторство: Обаид Закани.
1084. Известны такие переводы этого четверостишия (по порядку: И.Тхоржевского, О.Румера и Г.Плисецкого):
Сказала рыба: "Скоро ль поплывем?
В арыке жутко - тесный водоем".
"Вот как зажарят нас, - сказала утка, -
Так все равно: хоть море будь кругом".
Рыбешка молвила: "Эй, утка, коль вода
Из арыка уйдет, - вот будет нам беда!"
А та в ответ ей: "Нас до той поры зажарят,
И дела до ручья не будет нам тогда".
Рыба утку спросила: "Вернется ль вода,
Что вчера утекла? Если - да, то - когда?"
Утка ей отвечала: "Когда нас поджарят -
Разрешит все вопросы сковорода!"
Художник по этим переводам может изобразить рыбу и утку неспешно плавающими в арыке за философской беседой о будущей сковородке, а читателя - ломающим голову: что же именно спрашивала рыба? Между тем у Хайяма-то они беседуют уже на вертеле! Дословно:
С уткой разговаривала рыба среди пыла и жара:
"Не беда! Из ручья ушедшая, вернется вода!"
Утка сказала: "Раз уж я и ты превратились в жаркое,
Земная жизнь после смерти нашей - хоть море, хоть ручеек".
Опять тот же хайямовский прием, порождающий парадоксы и ставящий переводчиков в тупик: говорить о смерти - в прошедшем времени (поэтому, возможно, и первую строку они предпочитали понимать так: "С уткой разговаривала рыба с пылом и жаром"). Рыба просто не успела понять, что обе они уже мертвы, жар очага кажется ей солнцем, доставшим ее на дне пересохшего ручья.
1085. Табризи в "Тараб-ханэ" сопровождает это четверостишие легендой: "Рассказывают, что Хайям был к охоте страстно привержен; однажды охотился он в сельской местности в окрестностях Астрабада; и, как обычно, был там пес - щенок, на зверя натаскиваемый. Внезапно кабан настиг щенка, и тогда хаким произнес это рубаи".
1087. См. N 1117.
По критерию: вес = 477, 86-ое место. Претендент на авторство: Аттар.
1089. Ман - мера веса, по одним данным около 3 кг, по другим около 0,5 кг.
Здесь Хайям говорит о троекратном разводе - по старинному обычаю, освященному шариатом: муж должен, выйдя на площадь, трижды прокричать формулу отречения от своей жены, после ее третьего произнесения развод считается состоявшимся.
1094. УД - 1) алойное дерево каламбак, использовавшееся как благовоние, 2) арабский музыкальный инструмент, типа лютни.
1095. См. N 1010.
1100. См. N 229.
1105. Здесь автор цитирует приведенное Платоном изречение Сократа: "Я знаю, что ничего не знаю".
По критерию: вес = 735, 7-ое место. Претенденты на авторство: Афзал Каши, Фахр Рази.
1106. Четверостишие подробно разобрано во вступительной статье.
1114. См. N 1118.
1115. См. N 1190.
По критерию: вес = 560, 41-ое место. Претендент на авторство: Наджмуддин Рази.
1117. Вар. - см. N 1087.
1118. См. N 1114.
1124. Хум - большой кувшин, в данном контексте - для изготовления вина.
Есть разные варианты первой строки: "Когда умру, праху моему исчезновение устройте", и "... прах мой скромно снарядите /в последний путь/". О.Румер едва ли правомерно передал это так: "Прошу могилу мне с землей сровнять". Возникает логическая невязка. Главное в четверостишии - завещание, как в будущем поступить с прахом. Но если могилу "с землей сровнять", место захоронения затеряется, завещание выполнить не удастся.
1128. "В шести, в пяти... в одном" - количество оставшихся в живых. Редкий художественный прием, демонстрирующий стремительнейший ход времени: несколько лет - когда один за другим уходили из жизни последние пять друзей автора - сжимаются до нескольких секунд, пока произносится первая строка.
1137. В рамках образной системы Хайяма это четверостишие является не чем иным, как гордым духовным завещанием. Это - как "Памятник" Горация-Державина-Пушкина. Если "дух хмельной" понимать как жизнелюбивое идейное и литературное наследие поэта (а как же иначе?), то можно видеть, что и содержание, и композиция стихотворения очень похожи на "Памятник". Четверостишие отличается тщательностью отделки и формой, одновременно изощренной и строгой.
Ради воспроизведения формы четверостишия пришлось пожертвовать зачином (не таким уж обязательным в данном случае): "Столько выпью вина, чтобы..."
Глава 10. Душа вселенной - мы.
Напутствия Хайяма современникам и последующим поколениям, уроки высокой морали и гуманности. Образ человека и человечества среди вселенной.
1141. Дэв - демон, бес.
О.Румер перевел последние строки так: "Ты зверь и человек, злой дух и ангел ты: все, чем ты кажешься, в тебе таится вместе". Несмотря на текстуальную близость, мысль оригинала искажена. У Хайяма сказано не просто о смешении божественной и дьявольской сущностей в человеке, а о том, что человек ежесекундно трансформируется, в сути своей становясь тем, что в данный момент ему видится (или каким он сам себе видится). Отсюда вывод, что третью строку надо читать как перечисление не "сущностей" человека, а его сменяющихся "видений", представлений, благодаря которым меняется и он сам. Правомерность этой трактовки подтверждается четверостишием N 1142, где та же мысль высказана более четко.
1144. В одной из версий последние строки таковы: "Так не выпустим чашу вина из рук! Наслаждаемся и радуемся - ни трезвые, ни пьяные". В другой: "Вот так! Пусть же не выпустим чашу вина из рук: в неведении живет человек - хоть трезвый, хоть пьяный". Смысл совершенно разный, но там и тут легко понятный. Другое дело - древнейший текст из "Тараб-ханэ" и совпадающий с ним текст из рукописи 1475 года: "Вот так! Пока не вручим /ему/ чашу вина из /своих/ рук, в неведении живет человек, хоть трезвый, хоть пьяный". Этот текст, наиболее хайямовский по духу, по неожиданности, нуждается в расшифровке. Здесь явно переплелись разные смыслы его "хмеля". Можно предположить, что "хмельной" - значит "радующийся жизни", но "вино" здесь - процесс либо научного познания, либо приобщения к хайямовскому учению.
По критерию: вес = 561, 40-ое место.
1148. Не исключено, что это четверостишие Рудаки.
1166. Та же идея, что и в четверостишиях NN 1141 и 1142: даже затаенная мысль служит реальной, преобразующей мир силой. В тех стихах преобразуемым объектом является сам автор мысли, а здесь - другой человек.
1169. По критерию: вес = 673, 12-ое место.
1171. Слушателям автора наверняка была хорошо знакома поучительная история про "ученика плетельщика веревок". Но с тех пор прошла почти тысяча лет, и ваш переводчик ее, увы, не знает. Может быть, она попадется читателю где-нибудь в сказках "Тысячи и одной ночи" или в средневековых народных повестях...
1173. Симург - сказочная птица, избегающая людей, живущая на горах Каф, опоясывающих земной мир.
1175. Чтобы "божественная" полная предопределенность будущего стала не властна над тобой, надо прежде всего убедить самого себя, что она не властна над тобой!
1176. "...незнанием не знанием" - формалистический изыск не переводчика, а самого Хайяма, воспроизведенный дословно.
1180. По критерию: вес = 585, 35-ое место.
1181. По критерию: вес = 616, 29-ое место. Претенденты на авторство: Афзал Каши, Aбу Саид.
Х а й я м ? . .
Стихи из средневековых рубайятов Хайяма, которые переводчик по тем или иным причинам считает сомнительными. (Однако нельзя забывать, что все эти рубаи для читателя на фарси, а частично и для русского, являются, как литературный факт, - в традиционном восприятии - работой Хайяма.) Они сгруппированы здесь следующим образом:
NN 1189-1192 - четверостишия, ведущие происхождение от стихов Хайяма, но сильно искалеченные.
NN 1193-1236 - стихи, где авторство Хайяма переводчик полностью исключить не может, хотя сомневается в нем. Значительная их часть - суфийские стихи.
Далее - стихи, заведомо написанные не Хайямом.
NN 1237-1252 - подражания и подделки под Хайяма.
NN 1253-1293 - чужие, стилистически чуждые стихи, попавшие в его рубайяты случайно.
NN 1294-1305 - также чужие стихи, но присутствие которых в хайямовских рубайятах оправдано: "ответы" Хайяму и источники для его "ответов". "Ответы", которые самому Хайяму никогда не приписывались и в его рубайяты не попали, здесь, разумеется, не приводятся; их можно увидеть во вступительной статье и в комментариях.
N 1306 - чье-то посвящение Хайяму как автору цикла любовных стихов.
Все эти оценки целиком на совести переводчика и могут, естественно, оказаться ошибочными.
Указанные в этом разделе ссылки на предшествующие переводы - по изданиям ранее 1992 г.
1189. По мнению переводчика, это сильно, почти до неузнаваемости искаженный вариант рубаи N 377. Текстуально они совпадают на четверть, на уровне синонимов - наполовину; однако смысл здесь уже однозначно тот, который можно увидеть в четверостишии N 377, если считать там первые строки не цитатами, а собственными авторскими мыслями. Похоже на то, будто кто-то, упрощенно-прямолинейно ( а потому и ошибочно) поняв исходное четверостишие и возмутившись "неуклюжими" оборотами в тексте, мешающими такому толкованию, заново переписал стихотворение, чтобы и звучало оно гладко, и избранный "редактором" смысл не вызывал сомнений.
Оба четверостишия очень широко распространены. По данным Тиртхи, N 377 присутствует в 59, а N 1189 - в 41 из 90 источников. Однако вот любопытная деталь: в рукописях, созданных ранее 1550 года, четверостишие N 1189 встречается только 3 раза, причем не самостоятельно, а лишь изредка сопутствуя рубаи N 377, которое присутствует в 18 из таких рукописей. Здесь - косвенное подтверждение высказанной догадки.
Есть русский перевод: А.Щербаков.
1190. Слияние четверостиший N 1115 и N 1093.
1191. Основа - четверостишия NN 339, 578, 663, 666, 694.
Русский перевод: Г.Плисецкий.
1192. Образ в первой строке, мало соответствующий стилю Хайяма, заставляет предположить: скорей всего, это чья-то неудачная попытка вспомнить четверостишие N 740.
Русские переводы: Л.Некора, Г.Плисецкий.
1195. Возможный автор - Абу-Саид.
1197. По суфийскому учению, дервиш - странствующий суфий - благодаря отказу от всех жизненных благ и подавлению страстей обретает главное сокровище земного существования: высшую мощь духа, какой никогда не достигнет изнеженный султан.
1198. Это четверостишие есть только в поддельных рукописях, послуживших основой для Издания 1959 г., и в одной из поздних копий "Тараб-ханэ", найденных Хомайи. Русские переводы (на основе Издания 1959 г.): В.Державин, Н.Стрижков.
1199. Али, воспеваемый здесь, - Али ибн Аби Талиб, глубоко почитаемый шиитами.
1200. Русские переводы: В.Державин, Г.Плисецкий, Н.Стрижков.
1202. Русский перевод: Ф.Корш.
1205. Русский перевод: О.Румер.
1206. Парадоксальная ситуация. Тиртха обнаружил это рубаи лишь в 2 источниках (1524 и 1797 гг.); присутствует оно также в поддельной рукописи, положенной в основу Издания 1959 г. В переводах же на русский язык (основанных на Издании 1959 г.) оно известно не менее чем в 5 вариантах. Четверостишие действительно красиво, но далеко от поэтической манеры Хайяма.
Русские переводы: В.Державин, Г.Плисецкий, Гл.Семенов, Н.Стрижков, С.Северцев.
1208. Присутствует только в 1 хайямовском источнике; приписывается также Аттару.
1211. По-суфийски двусмысленный текст: если синоним Аллаха - "Друг" - понять как слово "подруга", четверостишие воспринимается как гедонистское и крамольное.
1212. Яхья - персонаж Корана, сын Закарии. Четверостишие приписывается также Аттару.
1216. Здесь "саки" - Аллах.
1217. Животворящая "слюна Саки" - довольно частый образ в суфийских стихах, где под Саки чаще всего подразумевается сам Всевышний.
1221. Четверостишие, довольно популярное как хайямовское - и в рубайятах (начиная с 1462 г.), и в русских переводах. Однако стилистические особенности заставляют усомниться в авторстве Хайяма и с большей вероятностью предполагать, что его автор - Ибн Сина, учитель Хайяма. Вероятно, это один из тех весьма редких случаев, когда составитель "Тараб-ханэ" ошибся, хотя и тщательнейше отсортировывал четверостишия Хайяма. Именно благодаря ему это стихотворение попало в хайямовские рубайяты.
Русские переводы: О.Румер, В.Державин, Г.Плисецкий, Гл.Семенов, Н.Стрижков.
1223. Предполагаемый автор - Аттар.
1225. Хайяму это прелестное четверостишие приписывается только в одном источнике. Его настоящий автор, скорей всего, - либо Абу-Саид, либо Кирхани.
1226. Это четверостишие переведено на русский язык В.Державиным, как произведение Саади.
1229. Это четверостишие широко распространено в средневековых хайямовских рубайятах; его включили в свои книги хайямоведы Никола и Тиртха. Однако по ряду признаков я вынужден усомниться в авторстве Хайяма. Генезис рукописей показывает, что фактически это рубаи проникло в них из неизвестных источников только дважды: в рукописи 1430 и 1460 гг., откуда и попало в более поздние списки. По критерию вес четверостишия = 127 (без учета генезиса он был бы равен 416).
В пользу моего сомнения говорит и то, что составитель "Тараб-ханэ" не включил это четверостишие ни в одну из версий своей книги, хотя (как показывает анализ) он был знаком с упомянутыми рукописями и позаимствовал из них по два десятка рубаи. Не соблазнило его даже то, что в этом четверостишии есть слово ТАРАБ-ХАНЭ ("Дом Радости").
Тиртха не обнаружил других претендентов на авторство; однако в переводе на русский язык (В.Кафаров) это четверостишие приписывается Мехсети Гянджеви.
1232. Русский перевод: О.Румер.
1234. В хайямовских рубайятах четверостишие впервые появляется только в 1727 г. Возможный автор - Аттар. Любопытная деталь: зачин четверостишия - обращение к возлюбленной: "ДЖОНО!" ("Душа моя!"). Хайям никогда не использовал это слово. Впрочем, если говорить точнее, это обращение можно встретить еще в 2 рубаи (из 1300!). Одно из них - рубаи N 861, где оно звучит уместно. Однако если бы Хайям пользовался таким обращением, он наверняка использовал бы его десятки раз. Следовательно, либо целиком рубаи N 861, либо это слово там - приблудное. Второй случай - рубаи N 706. В ряде рукописей - текст, который я считаю правильным: "Мы и Ты вместе - образцом циркуля являемся". В других рукописях: "ДЖОНО! Я и ты - образцом циркуля являемся..." Последний текст, который хотя бы уже только благодаря слову ДЖОНО должен считаться испорченным, карикатурно смещает весь смысл четверостишия, делает его из глубоко философского - откровенно порнографическим, что прекрасно передано в переводе Г.Плисецкого.
1236. Русский перевод: А.Кушнер.
1237. Подражание рубаи N 219.
1238. Еще одно подражание N 219. Хотя повторение рифмы в последней строке и оправдано смыслом, не исключено, что это редкое четверостишие просто подразрушено временем.
1246. Русский перевод: С.Ботвинник.
1249. Русский перевод: А.Кушнер.
1252. Четверостишия, начиная с N 1237, сочтены подражаниями: они близки к содержанию и духу стихов Хайяма (некоторые - ранних), но в каждом из них обнаруживается какая-нибудь деталь, свидетельствующая о присутствии чуждой творческой манеры. Так, данное рубаи - подражание Хайяму, безупречное в первых строках, в последних же близкое ему только по мыслям, но далекое по стилю. "Стекло витое" как синоним кубка самим Хайямом никогда не применялось. В конце - неуклюжая попытка создать игру слов: "...ибо конец всех дел - могила. Даже если ты Бахрамом станешь, в конце концов - в могиле (ГУР) будешь", с намеком на прозвище царя: Бахрам Гур. Первое упоминание "могилы" идет явно от опасений автора, что без предварительной подсказки его не поймут; поэтому излюбленный Хайямом эффект неожиданности здесь смазан.
Арасту - Аристотель; Хайям изучал и пропагандировал его труды, но никогда не упоминал в стихах ни его, ни кого-либо иного из европейских мыслителей и героев (даже исключительно популярного в персидском фольклоре Искендера - Александра Македонского).
Русский перевод: О.Румер.
1253. Здесь и далее - стихи, не имеющие со стилем Хайяма ничего общего; надо полагать, они попали в его рубайяты случайно.
1254. Четверостишие приписывается также Афзалу Каши. Этот поэт справедливо считается интересным, почти не уступающим Хайяму и очень на него похожим. Благодаря путаникам-переписчикам Афзал "оспаривает" у Хайяма чуть ли не четверть хайямовских четверостиший.
1256. Очень похоже на суфийский период Хайяма; но приписывается Хайяму только в одной рукописи 1497 г. Автор, по всей видимости, - Афзал Каши.
1264. Возможный автор - Ибн Сина; именно как его произведение, это четверостишие переведено Я.Козловским.
1266. "Ла аллах илля аллах!" - по-арабски: "Нет Бога, кроме Бога!"
1267. "Истина" - здесь синоним Бога. Четверостишие обнаружено только в суфийской рукописи середины XVI века, о которой говорится во вступительной статье. Ни "сандалии страстей" на "ногах сердца", ни гора Синай (Тур), ни ссылки на пребывание Моисея (Мусы) на ней, ни какие-либо аналогичные сюжеты и образы в стихах Хайяма не встречаются.
"Сандалии" здесь, видимо, - намек на текст из Корана, где рассказывается, как Муса увидел огонь и пошел к нему, надеясь либо вернуться к семье с факелом, либо расспросить про верный путь. И вдруг слышит из пламени: "О Муса! Воистину, Я - твой Господь, сними же свои сандалии! Ты ведь в долине священной Тува" (Коран, сура 20, ст.9-12).
1268. Айюб - библейский Иов. Творец испытывал его веру, насылая невыносимые лишения и болезни.
1269. В оригинале не "мох", а "солома": фигурирующая во многих пословицах контрастная пара "гора и соломинка".
1270. Русский перевод: В.Державин.
1271. Автор - Аттар?
1272. Помимо Хайяма, приписывается также Абу-Саиду.
1273. Как хайямовское, это четверостишие опубликовано в переводе Ц.Бану. В чуть ином виде оно присутствует в собрании стихов великого поэта Рудаки (ок.860 - 941 гг.):
Коль властвовать собой ты можешь - ты мужчина.
Судьбой калек себя тревожишь - ты мужчина.
Совсем не мужество - упавшего пинать.
Коль встать упавшему поможешь - ты мужчина.
1274. Русский перевод: Гл.Семенов.
1275. Как произведение Хафиза, на русский язык переведено Н.Гребневым. Впрочем, и на стихи Хафиза этот прямолинейный стиль не очень-то похож.
1276. Это изящное четверостишие лишь в одной из рукописей приписывается Хайяму; по мнению иранских исследователей, оно принадлежит Шахиду Балхи - поэту, жившему за полтора века до Хайяма. Как стихотворение Балхи, оно известно в переводе В.Левика:
Бродил я меж развалин Туса, среди обломков и травы.
Где прежде петухи гуляли, я увидал гнездо совы.
Спросил я мудрую: "Что скажешь об этих горестных останках?"
Она ответила печально: "Скажу одно - увы, увы!"
1277. Я поместил это четверостишие здесь, среди "чужих", из уважения к мнению А.Ш.Шахвердова: "Это порнографическое рубаи ни в коем случае не могло быть написано Хайямом!". В значительной степени я с ним согласен, но... Во-первых, Хайям - далеко не всегда строгий ревнитель изящной словесности. Во-вторых, это четверостишие далеко не случайный гость в хайямовских рубайятах, оно весьма популярно. По критерию: вес = 408, 136-ое место - достаточно почетное среди всех хайямовских рубаи! Впервые оно появляется в рукописи (утраченной, восстановленной мною с помощью ЭВМ) приблизительно 1420 года. Табризи избегал брать это рубаи для своей книги, но в одной из версий "Тараб-ханэ" оно все же присутствует.
1278. В средневековых хайямовских рубайятах немногочисленные четверостишия, имеющие не пародийный, а серьезный душок "голубизны", буквально все имеют сомнительное происхождение. Так и это рубаи. Оно встречается только однажды - в рукописи 1571 года, содержащей 75 четверостиший. Любопытно, что в этой рукописи компактной группой (с 14-ого по 32-ое место) расположены широко распространенные рубаи Хайяма, в основном восходящие к "Тараб-ханэ"; остальные стихи, их окружающие, не встречаются больше нигде.
Данное четверостишие серьезно испорчено, его пришлось реставрировать. Первую правку сделал Тиртха, восстановив рефрен "Не знаю" в первой строке. Вторая правка - моя. В рукописи последняя строка начинается словом ПАРРИ ("пушинка"): "Не знаю: пушинка этот мальчик или человек?" Нелепо. Я предположил, что переписчик этой рукописи принял случайную помарку за знак удвоения, и что раньше здесь было слово ПАРИ ("пери", "гурия").
1279. Четверостишие из той же рукописи, ближайший сосед N 1278.
1280. Возможный автор - Саади.
1282. "Приставалка" нищенствующего дервиша. Стихи, где - то вымаливают, то в оскорбительной форме требуют подаяния, - специфический жанр в суфийской поэзии.
1284. Дас - скребок, которым чистят копыто у коня. Благодаря металлической тарелке, которую бестолковый юный небесный кузнец использует вместо подковы, "копыто"-месяц становится круглой луной! Возможный автор - М.Генджеви.
1290-1293. Четверостишия, посвященные Пророку. Среди стихов из основной подборки, хоть и есть упоминания Пророка, прямых посвящений ему не обнаружено там ни одного.
1293. Четверостишие, демонстрирующее виртуозную поэтическую технику. Построено на нисходящем ряде числительных (точнее, восходящем из муравьиного мельтешения множественных величин к божественному числу "один"). Посвящено Пророку. Чтобы адекватно передать содержание, пришлось поступиться размером, принятым во всех остальных переводах.
1294. Возможно, это "ответ" на четверостишие N 74.
1295. Злобный "ответ" на рубаи N 309. Есть русский перевод: Г.Плисецкий.
1296. См. примеч. к N 468.
1297. Похоже, это сатира богословов на Хайяма, причем написанная уже после "привала", т.е. после его смерти. Впервые это четверостишие появляется в рукописи 1528 г., в ее второй части (эта часть - весьма сомнительна по содержанию: хотя присутствующие там 154 рубаи внесены в хайямовские реестры, 87 из них, как показывает математический анализ, - чужие).
1298. Некоторые авторитетные исследователи считают это рубаи ошибочно приписанным Хайяму. Судя по всему, они правы. Обращение к Хайяму по имени заставляет предположить: а не "ответ" ли это? Действительно, среди стихов Хайяма есть одно четверостишие, построенное на тех же рифмах и близкое по теме. Но (если это не совпадение, если они действительно представляют из себя пару "обращение" - "ответ") сопоставление их заставляет думать: это рубаи N 1298 не ответ, напротив, это чье-то исходное обращение к Хайяму, а N 1005 - "ответ" Хайяма.
Если это действительно так, содержание рубаи N 1005 во многом проясняется. "Кислый", потом "сладкий виноград", а потом "горечь винная" теперь уже читаются как состояния человеческого духа в детстве - в юности - в старости. И не себя ли, в таком случае, видит поэт "лютней, сделанной из срубленного дерева", не требует ли он не подходить к нему с мерками, по каким судят "камышовые флейты" - всех остальных людей?
Русский перевод: А.Щербаков.
1299. Это рубаи традиционно включается в списки произведений Хайяма. Однако Табризи, составитель "Тараб-ханэ", сообщает, что это четверостишие - ответ "его высочества шейха Абу-Саида Абольхира - да освятит Аллах его могилу почитаемую!" - на стихотворное послание Хайяма (см. вступительную статью).
Русские переводы: О.Румер, Г.Плисецкий, Гл.Семенов.
1300. Чей-то "ответ" на N 378. По сообщению Тиртхи, в одной рукописи 1460 г., где рубаи N 378 приводится как хайямовское, в то же время высказано предположение, что его автор - Мурдута Каландар, обратившийся с этим рубаи к Сейяду Ниаматуллаху и получивший от него стихотворный "ответ" - N 1300. Так или нет, рубаи N 378 полностью соответствует и стилю Хайяма, и его ироничности.
1301. Скорей всего, это - "ответ" на какое-то четверостишие Хайяма. Некий всезнайка, с которым общается сам Всевышний Кравчий, высокомерно ставит на место Хайяма, задающего вопросы - и не получающего ответов, не знающего даже, где "дверь", сквозь которую он мог бы обратиться к Всевышнему.
Русский перевод: И.Тхоржевский.
1302. "Ответ" на рубаи N 717. Тиртха принял эти два текста за варианты одного четверостишия. Най - флейта или тростниковая дудочка.
1303. Скорей всего, это дружелюбный "ответ" на N 589.
1304. Русский перевод: А.Кушнер.
1304 и 1305. Предположительно - источники для "ответов" Хайяма: четверостиший NN 200 и 201. См. вступительную статью.
1306. Скорей всего, это четверостишие - как посвящение автору - сочинил неведомый составитель небольшого цикла любовных стихотворений Хайяма. Впоследствии цикл, в виде самостоятельного списка до нас не дошедший, вошел в сводный рубайят, а это четверостишие-посвящение по недоразумению было приписано Хайяму, отделено от сопровождаемых им стихов и заняло в сводном рубайяте место по алфавиту, отведенное ему новым составителем.
Если такое предположение правильно, полезно заглянуть в списки, содержащие данное рубаи: найдутся ли там еще какие-то следы того "небольшого цикла"? И действительно. По данным Тиртхи, это рубаи встречается только в двух рукописях: 1460 и 1851 гг. Хотя эти рукописи заметно различны по содержанию, и хотя их разделяют четыре столетия, есть 5 любовных четверостиший, которые присутствуют только в них обеих - и больше нигде: рубаи NN 885, 886, 889, 904 и 920. Это явно фрагмент того цикла. Возможно, из него же почерпнуты и другие любовные стихи, более распространенные, также вошедшие в рукопись 1460 года: NN 898, 923, 926, 927, 933 и 934.