Литературный клуб. Люди по очереди читают свои стихи, выходя
на середину зала: первый, второй, третий – абсолютно
разный контингент и менталитет выступающих.
Очередь доходит до некоего пожилого
человека, ранее
его тут не видели. Старый, словно само время,
он начинает на распев читать следующие строки:
«На улице я напоролся вновь
На чувство чудное с названием таким – любовь
Так здорово любить и быть любимым
Так хорошо когда любим.
(Звонит сотовый. Не переставая читать
шарит по карманам)
И солнце ласково светило
Разомлев я смотрел в твои очи
Потому что я сильно люблю
Разомлев…
(Наконец нащупывает и достаёт телефон)
Алё:
Отважусь ли поверить? Стикса волны!
Кого – я – слышу! Неужели сам
Тацит, избранник муз, бесспорный
наследник Ливия – вот чудеса! –
решил (не оскорбляя Терпсихору
бездействием) почтить сим разговором
забытого? Меня?.. Я рад, поверь,
тебе мой старый, юный друг Корнелий,
о славный муж, тебе (отринь сомненья!),
от Цицирона Марка Тулия, привет!..
Почти как сеять на болоте просо,
непросто жить в эпоху перемен,
в эпоху лени жить вдвойне непросто.
Где Рим былой? Былая мощь рамен?
Теперь не то! С подъятым к небу ликом,
любимец Клио, в трепете великом,
слуга империй преданный, о чём
ты думал? Вряд ли о наветах. То есть?
Надеюсь, мы – не потеряем – доблесть,
надеюсь мы – не потеряем – счёт
проступкам (их влияние понятно!),
декадам и тиранам, кстати, как
там в куриях? Воруют, вероятно?
Вот видишь, друг, напрасен консулат!
Вдали от страха, вдалеке от рабства
нельзя спасти былое Государство.
Прекрасный день сегодня, согласись!
Я, знаешь ли, ворочаюсь ночами –
да, жизнь в конце пошлее, чем в начале,
мы сами виноваты! – Столько сил
потрачено впустую: страсть, измены.
(О, упаси – Юпитер – нас от бед!)
Я лишь актёр в театре Мельпомены,
в чертогах Полигимнии. О, не
прогневайся, несдержанность чревата,
а ты, Тацит, я знаю, консерватор,
однако, как и я – дурная весть!
Плохая новость! Знаменье плохое! –
Склоняясь, с точки зрения покоя,
к безудержной меланхолии – здесь…
Ворчание?.. Риторики не стало
впав в Лету – пересохшую – из-за
обилия желающих – о, слава! –
из ней испить… Омытая в слезах
миропорядка взвесь, насколько вижу,
утратила значенье, непрестижна,
берёт начало всюду – замкнут круг!..
Я, думая, ворочаюсь ночами!
Разрозненный, державный, величавый
внемли словам рассудка, милый друг!..
Пора прощаться! Впитывать ноздрями
дорожный воздух, поминать живых –
так солнце, летним днём, взойдя над нами,
не просит поощрений и хулы,
и позволения зайти за Капитолий
не просит, не желает лучшей доли,
ему (светилу) ни к чему наш свет.
Всего тебе, собрат! Забвенья подле –
надеюсь, мы – не потеряем – доблесть.
И упаси Юпитер нас от бед!
Приношу свои извинения! Меня прервали. Хм.Хм. Итак:
Разомлев я смотрел в твои очи
Смотрела с улыбкой волчицы
Ощенившейся, но о том не знавшей
Любил очень этот взгляд
И твой красивый, чувственный наряд
И ты не печалься, не плакай
Над моей джинсовой заплаткой
Ведь пришла этой весной вздёрнув бровь
Наша светлая любовь…»