А что ему, полковнику, писать,
когда его, от каждого, тошнит?
Не будь дурак, он написал бы сам
какой-нибудь отчаянной херни
о том что веки утром не поднять,
о том как вечность в подреберье жмет...
Но ни тебя, ни, кажется, меня
ни это, ни страшнее - не проймет.
И он молчит. Седеет тишина,
а небо - разорвать бы и поджечь.
Я одного такого как-то знал.
Был человек. Остались
стыд и желчь.