В одном зоопарке, среди всяких разных крокодилов, жил-был странный крокодил.
Вы, конечно, думаете, что странным он был из-за синих глаз, белой кожи и вегетарианства? (Вегетарианство- это когда крокодилы не едят мяса). Правильно думаете!
За все это бедного крокодила исключили из крокодильего братства. В общем, это был исключительный крокодил. А жить ему приходилось на самом краю пруда. И поговорить ему было не с кем. И звали крокодила ужасным именем – Пушок.
Злобный попугай Феликс дразнил его Пушком-Горшком, а соседские мартышки гадко хохотали. Особенно обижала Пушка одна, с обычным именем - Марта. Она корчила рожи, показывала кулаки и, что уж тут, фиги. Когда Пушок пытался с ней заговорить, Марта усаживалась спиной и презрительно подпрыгивала.
Исключительный Пушок грустил. Он был одинок. И некому было рассказать о своих бедах – белая спина его обгорела на солнце, стала розовой и покрылась конопушками. Позор какой! И не с кем было поделиться своими радостями – днем прилетала стрекоза и сидела на носу Пушка целую минуту. Наверное, он ей чуточку понравился.
Новое утро выбралось, как обычно, из-за клетки слона Василия. Василий протрубил хоботом и народ зашевелился. Птицы запели, мартышки закричали, львы, потягиваясь, порыкивали. Крокодилы просто открыли глаза.
Пушок в своем углу задумчиво посмотрел на небо. Небо оказалось похожим на розового фламинго, и поэтический Пушок промурлыкал: «Доброе утро».
«Утро добрым не бывает»,- ворчал в это время старичок смотритель, с грохотом проталкивая в клетки завтрак для животных. Остроумный попугай Феликс прозвал смотрителя Кормителем. Старичок был глуховат, слеповат, хромоват, никуда, ни на кого не смотрел и часто путал – кого, чем кормить. Попугаям могло достаться мясо, крокодилам бананы, а мартышкам корм из семян. Пушок бананы любил. Родственники возмущенно фыркали.
«Доброе утро», - снова повторил Пушок и оглянулся. Никто не обращал на него внимания. Только жираф величественно повернул голову и жевал, глядя перед собой. Пушок поклонился жирафу, жалея, что крокодилы не носят шляпы и потому не могут вежливо приподнимать их при приветствии важных особ. А жираф не ответил. И напрасно Пушок раздумывал – все ли в этом зоопарке его не любят или дело в отсутствии шляпы. Просто жираф был близорук и не видел дальше собственного носа. Но Пушок расстроился, отплыл в самый дальний уголок возле пустой клетки, в которой были только камни, песок и пару кактусов в горшках. Пушок плакал. И чем больше плакал, тем больше себя жалел, и чем больше себя жалел, тем больше плакал…
«Я просто выхожу из себя, - проскрипело рядом,- Нет, я просто выхожу из себя, когда вижу такое безобразие»
«И пусть, и пусть я безобразный», - взрыднул Пушок и замолчал – с кем-то же он разговаривает!
«Нет, миленький, безобразие – это горькие крокодильи слезы. Ты что, решил поднять уровень воды в пруду? Так не надо, ты затопишь мою пустыню, и мне придется превратиться в морскую черепаху! Ты хочешь подарить мне ласты? У тебя есть на них деньги? И вообще, ты видел сухопутную черепаху в ластах, я тебя спрашиваю?»
Пушок представил маленькую черепаху в больших резиновых черных ластах и хмыкнул.
«Так-то лучше, - проскрипело рядом, - Утро все-таки доброе и нечего слезы лить. Лучше представься мне. Я, все-таки, дама, и не разговариваю с незнакомыми молодыми людьми.»
Пушок вгляделся и обнаружил на берегу пруда среди травы солидную черепаху. Морщинистая мордочка ласково улыбалась. Голова черепахи была повязана черной бархатной ленточкой с бантиком на боку. Маленькие глазки новой знакомой смотрели хитренько и мудро. Она обмахивала себя веером из листьев и ждала.
- Крокодил Пушок,- представился Пушок и попытался щелкнуть пятками от чего слегка ушел под воду.
- Не самое плохое имя для крокодила. А меня зовут Фаина. Мне сто лет, но для черепахи это не возраст. Выбирайтесь, друг мой, на берег, посидим, побеседуем.
«Друг мой, друг мой», - запело сердце Пушка.
Когда они, наконец, поудобнее устроились на берегу, Фаина спросила:
- Ну, а теперь объясните мне источник ваших слез.
- Источник во мне, - ответил Пушок и снова загрустил.
- Хе-хе-хе, - Фаина даже обмахиваться перестала,- конечно, в вас, слезы-то не с крыши капают. Да ладно, рассказывайте. И можно я буду обращаться на «ты». Быть с крокодилами на «ты» - моя давняя мечта.
- Можно,- согласился Пушок, желая сделать черепахе приятное. А потом он взглянул в Фаинины ласковые глазки и заговорил без остановки: «Мне плохо, мне так плохо. Я не похож на родственников. Спина у меня конопатая. Мартышки надо мной смеются. Попугай обзывается. Я никому не нужен и никто со мной не дружит. Все потому, что я некрасивый. У-у-у…»
- Тише, тише, тише. Нечего реветь. На вот, вытри слезы,- Фаина протянула Пушку веер, - Не всем, конечно, быть такими красивыми,- она с удовольствием погляделась в пруд и поправила бантик, - Но и ты очень даже симпатичный. Я не видела крокодилов краше. У тебя синие, как небо, глаза. У тебя белая, как снег, кожа. Ты снег видел? Я тоже не видела. Надо будет как-нибудь не впасть зимой в спячку и посмотреть. Ты альбинос, а это редкость, а не ругательство. Слово красивое. Почти как морская птица альбатрос. И вообще, раз Природа тебя создала, значит, она тебя любит. Ей надоели серо-зеленые крокодилы, и она выдумала тебя.
- Значит я – выдуманный крокодил?!
- Ну, это не так уж плохо. Частенько выдумки гораздо интереснее реальности. Это слово не запоминай. Оно тебе пока не надо. Выдуманный крокодил прекрасно может жить в придуманном мире. Ну-ка, придумай что-нибудь.
Пушок закрыл глаза, сморщился и задумался, задумался.… Стало очень холодно. Пушок приоткрыл один глаз, потом закрыл, затряс головой и на этот раз открыл уже оба и очень широко. Перед ним сидела черепаха в вязаной шапочке, шарфике и валенках. Вид у нее был не очень довольный. С неба сыпался белый холодный пух. Он же покрывал все вокруг. Деревья оказались белыми. Пруд был под стеклом и из-под стекла с ужасом таращились родственники-крокодилы. Попугай Феликс хотел что-то крикнуть, но закашлялся и промолчал. Мартышка Марта потрогала пальцем решетку, лизнула ее и прилипла.
- Ну и фантазия у тебя, друг мой,- высморкавшись в шарфик, сказала черепаха.
- Что это? – испугался Пушок.
- Зима. Снег. Лед. Холод. И ужасно неудобные валенки. Если ты не против, предлагаю вернуться к действительности. Зимы с меня хватит еще на сто лет. И давай поторопимся, пока родственнички твои не задохнулись подо льдом, Марта не примерзла намертво, а попугай не оброс сосульками.
Пушок и сам замерз до дрожи. Он быстренько закрыл глаза, а когда открыл, все было по-прежнему. Они с черепахой сидели на берегу. Светило солнце. Зеленели деревья.
- Что это было?
- Ты о чем, друг мой?
- О зиме.
- О какой такой зиме,- спросила Фаина и припрятала поглубже под панцирь шапочку.
«Мне, наверное, это все приснилось»,- подумал Пушок и посмотрел на пруд.
И, хотя все вокруг было по-прежнему, мир как-то изменился.
Фаина улыбнулась, глядя на Пушка:
- В тебе что-то есть. Это мне нравится, друг мой. Я рада знакомству с тобою. А теперь я удалюсь. Оревуар, проще говоря – до свидания. Мне нужно немножечко придти в себя.
Тут Фаина втянула в панцирь голову и ножки, и через секунду из панциря донеслось мелодичное похрапывание.
Пушок шепотом пробормотал: «До свидания» и прислушался к себе. В нем действительно что-то появилось. Это что-то было новым, приятным. Как будто он вот-вот вспомнит нечто чудесное, о чем давно забыл. А потом Пушок подумал, какое хорошее слово «до свидания». Оно означает новую встречу с милой Фаиной, которая называла его «Друг мой».