Глава 7. Загадочная резиденция геббельса, или с 8-м Марта вас, девочки!
Пока на границе воды и тверди, океана и пустыни разгорались нешуточные акульи баталии, два человека грустно брели вдоль нескончаемых прилавков огромного супермаркета. Им предстояла довольно скучная, но крайне важная работа – пополнение запаса провианта для всего экипажа на два дня и для группы «отрыва», которая уйдет на поиски настоящих, первозданных химба еще на неделю.
- Вот только маркитанкой я еще не работала, - ворчала Инна, методично забрасывая в огромную тележку вилки свежей капусты, пакеты картофеля, моркови и свеклы.
- Зачем ты берешь эти овощи? – в тележке Влада набор продуктов был принципиально иной – специи, непонятные крупы, соусы, ванильный крем, вяленое мясо.
- Да что тут непонятного? Сварим борщеца, поколдуем над пловом…. Мясо-то в холодильнике не испортится. Кстати, в джипе большой холодильник?
- Нормальный. Вместительный. Только, знаешь что? Ты, если хочешь, заморачивайся с супом и кашей, а я нам, к химбам, другие продукты возьму. Буду кормить мужиков по-южноафрикански. Пусть уж экзотика, так экзотика….
- Уверен? – недоверчиво дернула плечом путешественница, догадываясь, как «обрадуются» Петрович, Миша и Андрей Костянов неделе «экзотической кухни». – Может, все-таки что-нибудь попроще? Что-то привычное, русское?
- Да брось ты! Ванильный крем-суп из сладкой кукурузы, карри из антилопы и барбекю по-намибийски… Что может быть вкуснее?
- Ну, как знаешь…. Только захвати еще им кефирчику, яиц и булок с маком. А то, вдруг, не пойдёт «по-намибийски»? Кстати, Влад… - Инна с проворностью таксы нырнула в узкую нору овощного развала и выудила оттуда огромный пучок ароматного укропа (большая удача в Африке!) – Кстати, Влад…. А что это Джейн говорила на корабле об особом статусе и секретности Свакопа?
- О, да! Эту тему очень любят смаковать американцы, французы, англичане… Словом, все те, кто во время второй мировой войны сражался с фашистской Германией. Правда, я не уверен в том, что реальная история Свакопмунда имеет хоть какое-то отношение к местным легендам.
Влад предложил выпить по чашечке кофе, и за короткий перерыв успел сообщить своей новой приятельнице довольно интересные сведения, о которых добросовестно умалчивают любые туристические путеводители.
«Долгие-долгие десятилетия Свакопмунд был скрыт завесой таинственности и секретности. Его обитатели предпочитали жить крайне уединенно и чужаков не любили. Редкие научные экспедиции из Франции, или других стран Европы, считали, что эта намибийская жемчужина – настоящий осколок фашизма в Африке, облюбованный бывшими эсэсовскими бонзами, которые после капитуляции Германии не надеялись на прощение и успели перебраться и затеряться в Намибии.
...Все началось еще в 1942 году. По соглашению с ЮАР и Намибией в порт Уолвис-Бэй стали приходить большущие немецкие корабли, в трюмах которых находился довольно странный груз: бетонные плиты, строительные материалы и техника. Все это грузилось на арендованные тягачи и увозилось куда-то в пустыню. Потом привезли целую партию (больше тысячи человек) рабочих-славян, скорее всего из концлагерей, потому что, по воспоминаниям местного мэра, смотреть на них было больно - истощенные, грязные, заросшие…. Привезти-то их привезли, но куда они делись потом – никто не знает. На родину их, совершенно точно, уже не вернули. Особенно много слухов бродило о группе привезенных женщин, как на подбор белокурых красавиц, да таких, что затмили бы любую звезду Голливуда. Их появление скрывали особенно тщательно. О том, что такая группа была привезена в Африку, узнали лишь после того, как одну из нимф пришлось положить в местную больницу с острым аппендицитом. При ней неотлучно находился солдат вермахта, и сразу же после операции ее увезли. Единственное, что удалось понять докторам, это то, что она полька, ибо под наркозом она постоянно повторяла: «Рolska, polska». О дальнейшей судьбе красавицы тоже ничего не известно….
Вскоре в оазисе рядом с портом вырос маленький городок, обнесенный бетонной стеной с колючей проволокой наверху. Что творилось за этими стенами - никто не знал. Раз в неделю приезжал грузовик и делал оптовые закупки продовольствия. Остальное доставлялось на немецких судах, которые регулярно заходили в порт. Вероятно, некоторое время городок использовался как специальный санаторий для раненных летчиков, потому что по трапу спускались люди в форме с забинтованными руками или ногами, иногда их несли на носилках. Но таких было не много.
А однажды, в 1944 году, в Свакопмунд заявился сам Геббельс. Тогда залив перекрыли эскортом военных кораблей, порт на несколько часов прекратил свою работу, и все такелажники, матросы и прочие служащие были распущены. Мэр старого портового городка - Уолвис-Бэя - с начальником порта находились в отдалении и не были удостоены даже кивка высокопоставленного лица. Проскакав своей обезьяньей походкой по трапу, Геббельс быстро нырнул в лимузин и отбыл. Возвращался он, вероятно, самолетом, так как никаких инструкций начальник порта от своего руководства больше не получал. До самого конца войны курсировали грузовые суда между Намибией и Германией. И самый последний, самый памятный визит, состоялся в середине апреля 1945 года. Тогда по трапам двух судов сходили на берег сугубо штатские люди: пожилые грузные мужчины с военной выправкой, дорого одетые женщины с детьми, няньками, мамками и собаками. Немецкой формы не было. Ни у охраны, ни у экипажа. Суда долго стояли на рейде, специально дожидаясь ночи, чтобы выгрузить свою таинственную публику. Целая колонна грузовиков прогрохотала по бетонным плитам спящего порта, увозя в Свакопмунд новых жителей. Теперь уже постоянных. Первые 10-15 лет после войны обитатели Свакопмунда вели очень уединенный образ жизни. На работу (по строительству или обслуживанию домов) набирались исключительно чернокожие люди. Любой случайный посетитель Свакопмунда (если его кожа была белого цвета) мог часами бродить по пустым улицам, не имея возможности выпить в баре стакан воды, или купить в магазинчике булку хлеба. У всех заведений срочным порядком организовывался «санитарный час» с неопределенным временем его завершения. Все надписи над заведениями в городе, как и везде в Намибии были на двух языках - африкаанс и английском. В семидесятые годы страх перед наказанием за содеянные преступления, вероятно, почти прошел, а, может быть, подросло новое поколение, которое не знало, что такое «настоящий фашизм», так или иначе, но таинственный городок стал всё больше и больше приобретать эдакий «туристический» колорит «настоящей Африки», с упором на эксклюзивный «немецкий оазис колониальной эпохи. А еще через несколько лет во всех мировых путеводителях появились ссылки на Свакопмунд. Но об истории его возникновения была рассказана уже совершенно иная, чуть романтическая, чуть глазированная патокой неправды карамельная повесть».
Инна и Влад вышли из «Шопрайда» (аналога наших «Ашанов»), загрузили многочисленные покупки в багажник и салон джипа и перед тем, как отправиться в отель, решили немного пройтись пешком.
Теперь Инна смотрела на Свакоп уже другими глазами. В них, как минимум, существенно поубавилось улыбчивой слащавости и умильности. Она чувствовала себя так, словно попала в самую гущу сказки «Гензель и Греттель», где злая ведьма, пользуясь своими черными чарами заманила наивных детей в волшебный пряничный домик, чтобы зажарить их заживо и съесть.
По брусчатке путешественники прошли в центр, и на округлой маленькой площади остановились рядом с добротно сделанным кирпичным зданием с огромной вывеской на немецком языке «Кindergarten» («Детский сад»). Пеструю стайку детей как раз загоняли с прогулки в помещение строгие фрау, отрывисто бросая немецкие слова, хорошо известные каждому русскому: «Шнеллер! Шнеллер!» Правда, здесь они звучали намного мягче. Детишки были только белые. Детям черной обслуги в детский садик вход был запрещен.
На набережной, довольно пустынной в этот послеобеденный час, на крохотном торговом пятачке стояли только чернокожие продавцы сувениров. Обычно шумные и назойливые, здесь они выглядели тихими и молчаливыми. На прилавках был выложен обычный набор: статуэтки из черного дерева, малахитовые зверушки и бусы, браслеты. Обычный, но непривычный. Больше нигде нам не удалось увидеть изящные браслеты из легкого пальмового дерева с вырезанной рельефной каемкой из фашистской свастики или малахитовые сердечки с ностальгической надписью серебром «Германия превыше всего».
Там же на набережной был обнаружен и небольшой бар…. На стенах, в присущей немцам манере, были развешаны настенные тарелки, охотничьи трофеи и семейные фотографии. И только приглядевшись как следует, можно было разобрать, кто же именно снят на фото: Геббельс с его узнаваемой обезьяньей внешностью, дама в открытом платье и сам первый хозяин бара, в немецкой форме…
Последний штрих к портрету эсэсовского городка нам добавил книжный магазин. В гитлеровской Германии, помнится, к книгам относились с подозрением, здесь же выбор был довольно неплохим . Стояли красиво изданные книги Шекспира, Байрона, «Унесенные ветром» Маргарет Митчелл. В углу же, недалеко от кассы, находилась небольшая стойка , за которой восседал розовощекий крепыш в шортах и рубашке с короткими рукавами. Перед ним лежали стопками превосходно изданные тома «Майн Кампф», избранные речи Геббельса на английском языке, еще какая-то похожая литература.
- Наваждение какое-то, - тряхнула волосами Инна и понуро побрела в отель. – А вдруг и наша фрау Марта, такая очаровательная, такая милая и внимательная – тоже дочь какого-то гестаповца, а то и того хуже – сама служила у фашистов? А что? На вид ей лет семьдесят. Но ведь может быть и значительно больше? Вдруг она как старик Отживанго, разменяла уже девятый десяток?
- Инн, не бери в голову. – Влад очень чутко уловил настроение женщины. – Ты же историк. И ты знаешь, чего стоят эти местные легенды. Чувствуй то, что действительно чувствуешь и не морочь себе голову.
- Чувствую…. Я чувствую, что загостились мы тут…. Скорей бы уже наступило завтра!
И «завтра», конечно же, наступило.
На коротком предстартовом брифинге было решено слегка изменить маршрут и все-таки заехать в те разрекламированные путеводителями места, от посещения которых мы изначально отказывались принципиально. Скажем, на «Берег Скелетов».
- Когда вы еще соберетесь в Намибию?! – уговаривал нас Влад, - Подумаешь, двести километров плюс, двести километров минус. Поднажмём, поднапряжёмся… Зато посмотрите на самое крупное на планете лежбище морских котиков, побродите среди останков пиратских кораблей, попробуете сами добыть морскую соль!
- Влад, выключай гида и говори нормальным языком. «Lonely planet» мы все и без тебя читали. – Михаил сидел на ступеньке джипа и задумчиво бросал куски сдобной булки нахальным серым воробьям.
- Я просто хочу вам внушить простую мысль: быть в Намибии и объехать этот участок побережья – преступление.
- Суггестия….
- Что?
- Внушение мыслей называется суггестией. И обладает этим умением, по твердому убеждению ученых, примерно одна женщина на миллион. Раньше таких женщин называли ведьмами. Ты ведьма, приятель?
- Да ну тебя, - нахохлился наш южноафриканский товарищ. – Вам же добра желаешь, а вы…
- А что – «мы»? Мы - едем.
Вот так мы и оказались спустя какое-то время неподалеку от мыса, именуемого Кейп-Кросс. Ехать туда решили не в плотной связке, а просто «по направлению». Честно говоря, к этому времени каждому из нас, взрослых и состоявшихся (хочется думать) людей стало недоставать какой-то «дикой» свободы, независимости друг от друга, машины от машины и всех вместе от заботливого внимания бдительного Влада.
И вот мы практически совсем одни. Летим на предельной скорости в 124 километра, окна распахнуты, ветер прохладный, солнце горячее – красотища! Джип безостановочно кричит раненой чайкой, ибо мудрая прокатная компания снабдила его датчиком ограничения скорости, о чем послушная чужой воле техника нам и сообщает. Но, Бог ты мой! Как же не хочется никаких ограничений там, где сама природа не имеет границ. Где везде, куда не кинь взгляд, сплошная безграничность. Безбрежная пустыня справа, безбрежный океан слева, бесконечная дорога прямо по курсу и сзади нас. Джип визжит, материться по-своему, по-автомобильному, но нам на это плевать. Эти несчастные сто двадцать километров в час кажутся просто черепашьими, особенно с учетом того, что на трассе просто отсутствуют предметы, относительно которых можно определить свою скорость.
Внезапно панель приборов начинает мигать всеми своими лампочками и кнопками. Джип резко теряет скорость и, наконец, застывает как вкопанный. Михаил с Петровичем поднимают капот, внимательно всматриваются в пыльное нутро, наклоняются вниз, принюхиваясь к тормозам, расстроено пинают колеса. НИЧЕГО!
- Ну и что за ерунда? – Петрович ястребом кружится вокруг джипа.
- Мальчики, что там? – Инка выпрыгивает на дорогу и, подражая друзьям, тоже заводит тантрические хороводы вокруг молчащего как партизан джипа.
Это не помогает. Машина не запускается. То есть, на поворот ключа не реагирует вовсе.
Поняв, что застряли надолго, из джипа выбирается и Андрей-второй. Обрадованный подвернувшемуся сюжету, Андрюха с бормотаниями: « Это же кайф!» - начинает снимать. Мы очередной раз открываем капот и тупо смотрим на находящееся внутри железо. Такую картинку хорошо снимать с вертолета - крупным планом двигатель, наезд на наши лица и отъезд с большой высоты - маленькая машинка в пустыне. Никакой цивилизации в радиусе двухсот километров.
И тут джип чихает и заводится.
- И что это было? – переглядываются Михаил с Андреем, которые (в былые времена) любой автомобиль могли самостоятельно разобрать до гаечки и собрать как новенький. И, соответственно, очень хорошо понимали, что случайных «отказов» не бывает.
- Вообще нет причин…
- Расслабьтесь, други, - радостно улыбается с заднего сидения их младший товарищ, - Мы шли на предельной скорости. Джип нас предупреждал! Злые дяди из проката через спутники засекли это безобразие и блокировали движок. А потом заново включили….
- Ты думаешь, такое возможно?
- А Бог его знает…. Но ведь как-то это получилось.
Нужно сказать, что Африка вообще полна парадоксов и необъяснимых явлений. Она исподволь цепляет человека, выкручивает его наизнанку, рассматривает и, играючи, начинает менять его привычки, взгляды и даже вкусы. Так Инна, которая в Москве в рот не берет молочного, с удовольствием ест йогурты. Да что там «ест»! Лопает их в неограниченном количестве! А Андрей (который Петрович), не представляющий себе завтрака без солнцеликой глазуньи, полностью игнорирует любимое блюдо, зачем-то заменяя его пересушенными тостами. Джин и виски, которые мы брали «для профилактики», остаются почти не тронутыми, а случайная бутылка плохонького рома дегустируется и смакуется как какая-нибудь «Вдова Клико», урожая 1968 года.
- Через двадцать пять километров, по идее, левый поворот, к Кейп Кроссу,- Инна внимательно следит за рукописной инструкцией, оставленной Владом. – Не проспи, Петрович!
- Это что, мы уже 125 километров проехали?
- А то! Кстати, Влад говорил, что если мы поедем в Ботсвану, то там нам джипы почти не пригодятся. Будем пользоваться лодками.
- Инка, далась тебе эта Ботсвана! – супруг все никак не может успокоиться после загадочной остановки, и теперь готов выместить раздражение на жене, которая так легкомысленно отнеслась к происшествию. – Что там хорошего? Бедная страна, ничего особо интересного, кроме водопада. Бушмены и те, небось, окультуренные…
- Бедная, говоришь? – Инна хитро щурится. – Между прочим, это вторая в Африке страна по величине дохода на душу населения.
- Вторая? А первая кто?
- Ливия!
- Царствие ей небесное, - мрачно констатирует Михаил и командует – Левей, Андрюха! Кажется, приехали!
На самом деле до Кейп Кросса (Мыса Креста) еще добрый десяток километров. Но если вам доведется побывать в тех краях, сверните с трассы и преодолейте этот десяток. Ей богу, он того стоит! Если вы сумеете выдержать оглушительный рев и визг, которые издают одновременно и непрерывно триста тысяч (!!!) морских котиков, а, главное, если вы сможете сделать хотя бы один вдох в плотном мареве фантастических миазмов, то впечатление получите незабываемое.
Мы к встрече с удивительными млекопитающими были подготовлены.
Почти подготовлены….
У нас были «пыльники», закрывающие лицо и хоть немного задерживающие запах. Правда, помогали они мало.
- Ну что, граждане путешественники, природолюбы и экстремалы, - Андрей Костянов откровенно веселился, - Вы готовы выдержать в этом райском местечке пару часов для съемки высокодокументального, но малохудожественного фильма?
- Готовы, - нестройно отвечаем мы, и с содроганием приближаемся к эпицентру лежбища.
В это время года туристов в Намибии практически нет. Мы, во всяком случае, их почти не встречали. Вот и здесь, на мысе, деревянные мостки, по которым должны прогуливаться любители намибийской фауны с фотоаппаратами, биноклями и видеокамерами совершенно пусты. Точнее, в отсутствии визитеров, «променад» оккупировали сами котики.
- Ох, и вонь же вы развели, господа! – Михаил легко запрыгивает на подмостки, игнорируя предупредительный рык старого секача, преградившего путь. – А, ну-ка, марш мыться! Я кому сказал!
Миша забирается на шаткие перила и громко хлопает в ладоши.
Признаемся, подобного эффекта никто из нас не ожидал. Многотысячное стадо с обиженным рёвом шарахается с насиженного места и, повинуясь шутливому жесту нашего приятеля, его вскинутым рукам, устремляется в океан.
- Так-то, - удовлетворенно хохочет Мишка, - Пока не искупаетесь, как следует, домой не возвращайтесь! Тут у нас дамы!
Дамы выглядят жалко. Глазищи распахнуты над повязкой пыльника, руки сжимают фотоаппараты, а ноги опасливо ощупывают тропинки среди куч мохнатых экскрементов.
Какой-то храбрый или наглый самец, решив потягаться силой с нашим Женей, с угрожающим рыком несется прямо на него, застывшего на краю мостика со штативом. Добродушная улыбка, с которой Евгений еще две минуты назад наблюдал за игрой морских котят, мокрых и пучеглазых, совсем крохотных, мигом стекает с его лица. Убедившись, что столкновения не избежать, Женя присаживается на корточки и за секунду до нападения делает моментальный резкий выпад вперед, распахивая полы толстовки и воинственно вопя. Странно, но это помогает. Обиженно скуля, котик покидает поле боя.
- Удивительно, но эти животные вас слушаются! – удивляется пожилая африканка, служащая на Кейп Кроссе рейнджером. – Это, правда, удивительно. Обычно они признают только некоторых из нас, кого давно знают. Хотите, я расскажу вам об этих необычных животных?
-Естественно!
- Морские котики — это представители ушастых тюленей. Обратите внимание на их волосяной покров: он состоит из грубой, жесткой и высокой ости и низкой, густой, мягкой подпушки. Роскошное обмундирование! Уже много веков шкурки котиков ценятся чрезвычайно высоко. Неудивительно, что к началу XX века от некогда миллионных стад этих животных осталось совсем немного. Сейчас у котиков самый ответственный – брачный – период. Еще три месяца назад котики почти не выходили из моря, дрейфуя рядом с Кейп Кроссом. Затем самцы вышли на сушу и заняли каждый свой участок, из-за которого тут было много драк и скандалов, зачастую со смертельным исходом. Потом приплыли самки. Каждый самец собирает возле себя в среднем около 50 самок. Вскоре после этого появляются на свет детеныши. Первые дни малыши не отходят от мам. Сейчас, точнее, со дня на день, детвора начнет сбиваться в «детские сады» и мамаши будут посещать их только для того, чтобы покормить. Заметьте, ни одна мама никогда не перепутает своего малыша, и если пососать ее сосцы попробует чужой – накажет очень сурово. В эти же дни секачи уступят свое место полусекачам и холостякам, то есть, молодняку в возрасте 7-9 лет и у тех тоже появится возможность оплодотворить годовалых и чуть более старших девственниц. Правда, приплод от такой любви вряд ли выживет. Но ведь когда-то нужно начинать заниматься любовью. Секачам сейчас не до нее. Им бы в океан, в санаторий, в полный релакс… Гормональный фон восстанавливать.
- А морские котики всегда такие говорливые?
- Молодцы, что спросили о звуках, а не о запахах, - засмеялась добродушная смотрительница. – Да, поговорить они любят. Но мы уже научились различать их голоса и интонации. Вот тот огромный секач, который хотел напасть на вашего приятеля, хрюкал и низко рычал. Это боевой клич. Призыв к поединку. Самки, уходя в море за рыбой и возвращаясь с уловом, разговаривают уже иначе. И, конечно, отчаяннее всех вопят малыши, которые пытаются сообщить матери о своем местонахождении…
Наслушавшись и насмотревшись вдоволь, мы с чувством особого облегчения покидали этот тюлений рай. Признаемся честно: примерно двое суток после визита в Кейп Кросс нам казалось, что в машине притаился и отчаянно воняет какой-то ушастый котик-нелегал, а сами мы не избавимся от этого едкого аромата вообще никогда!
Тем не менее, Берег Скелетов все приближался, джипы натужно ревели на импровизированной дороге, а в каждом экипажа разгорались нешуточные страсти.
- Влад, ты уверен, что для ночевки нам нужно ехать еще двести верст до какого-то кэмпа? – пытаясь поймать исчезающую сотовую связь, докрикивалась Инна до экипажа «Маяка».
-Уверен! Мы не имеем права ночевать там, где нам хочется!
- Инна, какого лешего мы проехали поворот на деревню? Уже шесть часов вечера. Через час сядет солнце. Народ желает знать, куда мы едем?!
- Влад говорит, что здесь нельзя останавливаться вне кэмп-сайта. Мало ли… Львы какие-нибудь, гиены….
- Мать! Мы тебя не узнаём???!
- Влад! Достало всё уже! Тормози под нашу ответственность!
- «Якорь»! Машина Влада не отвечает. Конец связи. Сейчас и мы пропадем из зоны покрытия. Что делаем?
- А ЧТО мы делаем? ЧТО мы можем сделать? Давайте останавливаться и ждать головную машину. Когда-то же они обнаружат наше отсутствие….
- Инна, вы где? Это Женя. Влад нашел указатель на какую-то левую стоянку, сейчас пробует договориться с владельцем. Может быть, приютят…
- Женечка, не пропадайте! Народ нервничает. С семи утра маковой росинки во рту не было, да и пить ужасно хочется.
- Эх, полцарства за твой борщ и Костин плов….
- А вы где вообще?
- Где-где? В Африке!
- А вы?
- Жень, ты не поверишь…. Там же.
Солнце с огромной скоростью неслось к линии горизонта. То тут, то там раздавались мягкие (пока) порыкивания и поскуливания гиен и похохатывания шакалов.
Вот уж, правда: этот леденящий душу смех шакалов точно ни с чем и никогда не перепутаешь…. Тем более, если ты зачем-то, сразу после тюленьего мыса, решил перетасовать экипажи джипов, и теперь все мужчины оказались где-то в одном месте, а женщины – вроде и рядом с ними, но одни…. Одни, на самом коварном, самом безжалостном побережье нашей планеты, которое унесло жизни тысяч и тысяч отважных путешественников, и которое насмешливо (над нами особенно насмешливо) именуется Skeleton Coast.
Бодрое настроение женского экипажа (а в преддверье 8 Марта девчонкам так хотелось доказать свою крутость), таяло с каждой минутой. Первые тридцать минут все дамы еще сохраняли спокойствие. Потом занервничали. Через час, стало понятно, что помощи ждать неоткуда. Мы – вне дорог и вне телефонной связи. И такая ситуация – тот самый форс-мажор, которого мы опасались еще в Москве. Потеряться в дикой пустыне без связи, без ориентиров и навигации – смертельно опасно. Особенно с учетом того, что все продуктовые запасы остались у ребят, а в женскую машину сгрузили все сумки и чемоданы.
Делать нечего. Сидим. Трясемся от страха. Глаза почти у всех на мокром месте. Люда и Инна пытаются бодриться: «Подумаешь! Это просто приключение!». Бодриться не получается.
……………………………………………………………………………………..
……………………………………………………………………………………..
……………………………………………………………………………………..
- Мам, Надь, обе Инки, смотрите! – закричала Лера, высовываясь из окна по пояс….
Мимо девчоночьего джипа, лихо взвинтив столбы песка и пыли промчались, притормозив через десяток метров, потерявшиеся «Якорь» и «Маяк». На пыльном заднем стекле последней машины был пальцем нарисован кособокий цветок и размашистым почерком выведена трогательная до слез надпись: «Дорогие девочки! С 8 Марта!»
Сволочи!
Вот же, сволочи!
Мальчишки! Мы вас тоже любим! ОГО! И еще как!
Как хорошо, все-таки, что на этом белом свете есть наша страна, наша великая Россия, с ее самыми необъяснимыми и дурацкими праздниками….
Словом, vivat Восьмое Марта!