Горчит подгоревшая каша.
Ворчит за стеной тетя Маша.
Мне вспомнилась полная чаша –
Любовь августовская наша.
В укромной ложбинке у ели,
Где пили, смеялись и ели,
Где песни гитарные пели,
Костром наши чувства горели.
И были мы рады стараться
Взахлеб до утра целоваться,
И, точно сиамские братцы,
Никак не могли распрощаться.
При звездах над нашим угором
Нам пели кузнечики хором
И мы, оглушенные ором,
Забыли о поезде скором…
Увы, расплескали мы чашу –
Любовь августовскую нашу.
Я – ем подгоревшую кашу
И слушаю тетушку Машу.
Пекутся о новых влюбленных
Правнуки хористов зеленых,
А ты - среди жен гарнизонных –
О пользе одежд всесезонных.
Я в фотоальбоме пузатом
Храню фотографию свято.
На ней - ты, с блином ноздреватым,
Позируешь у аппарата.
А годы проносятся мимо
С улыбкой печального мима.
Любовь моя первая, Римма,
Будь Солнцем и Небом хранима!