С пожелтевших страниц проступают мирАжем:
Корабельный гигант – многопалубный борт,
Дама в шляпе с пером, господин с саквояжем
И в матроске малыш; и оставленный порт.
Пароходом любви и безмерной печали
Он ушел, унося возвращенья обман.
Как прощались они, и вослед им кричали, –
Только глух был и слеп роковой океан.
Надрывались котлы и просили прощенья
За лихое безумство и мускульный ход,
Унося под парами к пустотам лишенья
Обреченный на смерть пароход.
В упоительном танце кружились влюбленные пары,
На узор инкрустаций летела игральная кость,
Кто-то пел наверху, кто-то в трюме ложился на нары,
Когда водный титан раскололся, как трость.
Ледяная скала сатанинский оставила росчерк,
Распоров, как ножом, «бронированный» борт.
Где же был смотровой и умелый расчетчик,
И кого будоражил последний скрипичный аккорд?
В ярких брызгах огня и феерии смерти
Забурлила пучина в ночи за бортом.
Только мера любви в силах ужас измерить,
Только сила печали сочла всех потом…
С пожелтевших страниц проступают мирАжем:
Грузный остов его и взволнованный порт,
И в слезинках вуаль, и перчатка на память, и даже
В бескозырке малыш, восходящий покорно на борт.
Август 1998 г.
(Фотография, размещенная выше, принадлежит автору)