Ясен пень у Лукоморья ни кола и ни двора.
Лейся песня на просторе- там зеленая трава
дальней станции по пояс, где, объевшись белены,
ни о чем, не беспокоясь, провожатый смотрит сны!
В них, не мудрствуя лукаво, каждый знает свой шесток.
Влево, вправо, влево, вправо. Сверху вниз наискосок
тянут раки - тухнет щука - лебедь метит в облака
и пугает Нехочуха медным тазиком в руках.
Нивы чахнут, скачут кони, спички прячут от детей,
от русалочьих попоек чешуя летит с ветвей.
Ко всеобщему веселью в дни содома и гоморр
из тумана выплывает старый дядька Черномор.
Хор цыганит, скрипки стонут, а балетная нога
пятачком в конце пуанта в космос целится слегка.
Исполнение желаний рыбьим золотом мутит
и на всех парах поддатых паровоз вперед летит
круг за кругом сердобольный, а дитя – без глазика...
беспробудны беспощадны дни лихие праздников,
ветер свищет, тянут сети из морей покойников
да грустит над пепелищем соловей Раскольников.
я смотрю и понимаю: проживи хоть день, хоть век,
я другой страны не знаю, где так дрыхнет человек!