Это колесо вместо скрипа выдает мелодию, такую странную
Я завороженно останавливаюсь, слегка наклонив голову.
У меня целую карту галактики на сердце рисуют раны, я
Состою из крови и плоти, серебра, и немного - олова.
Я останавливаюсь, слушая, думая, вспоминая, верю ли я?
В этой ли сказочной музыке сохранилось истинное?
Стрелок пристально смотрит на башню из лицемерия,
в его глазах старая быль рисует пыльными кистями
узоры для напоминания о том, что лежит за пустошью.
Я знаю, что пустота заразна как грипп, ангина и сифилис,
и если спросить у беса: что делаешь? он ответит: кушаю.
Невозмутимо и со спокойствием тысяч кленовых виселиц.
я знаю что пустота заразна. стрелок промолчит о верности.
он пальцем покажет в небо, похожее на аркан, и ловчего.
Стрелок говорит: я знаю, нам мало такой трехмерности,
в которой живут все смертные, все тихие, - это прочие.
Ка - это ветер, девочка. Тебе ли об этом не знать, милая?
В хриплом голосе стрелка я слышу упреки и недоверие.
ты научилась убивать сердцем, после того как тебя убило.
Башня все еще ждет, или её руины, по крайней мере.
Он говорит, вспомни день, когда обжигающим выстрелом,
когда ледяным лезвием, когда бьющим в щепки молотом.
Я закрываю глаза и грудь, прячусь за седыми мыслями,
Но меня все равно находит твой взгляд, полный золота.
И колесо вращается чаще, мелодия громче становится
Стрелок, я тоже смертная. И я превращаюсь в бабочку.
Она все-таки приходит, как про неё там в пословицах...?
Не важно, она приходит и зажигает меж ребер лампочку.
У меня в груди сквозь шрамы её следы прорастают розами.
она беспощадно плавит янтарь, он вязким золотом становится.
стрелка клонит в сон, как путника у камина после мороза
как уставшего гуру, как кого-то кому не здоровится...
стрелок смотрит на бабочку, в янтаре застывающую.
глаза стрелка закрываются, он роняет на пол руку с оружием.
он не слышит ни богов смеющихся, ни бесов лаящих,
он наконец получил то, что на самом деле ему было нужно...
спокойной ночи, стрелок. до встречи в следующей жизни.