Угасла жизнь не человека, птицы,
И нет предела горю моему.
Вся боль души ложится на страницы,
Мешая мыслить здравому уму.
Он девять лет сидел беспечно в клетке,
Летал по дому, весело крича.
Красавец был, зато разбойник редкий
И мог до боли клюнуть сгоряча.
Порой ласкал неистово мой палец,
И в этом тоже чувствовалась прыть.
И вот ушёл волнистый африканец.
Кого же мне, о Господи, корить?
Ищу в себе вину и оправданье,
Как будто бы тому причиной - я,
Что эта птичка завтра утром ранним
Уже не поприветствует меня.