Заскрипела тьмою стылою косая дверь.
Тупо смотрит скорбной плесенью, молчит стена.
А с подсвечников ослепших свисает воск,
А в душе безлюдье-поле, ни огонька.
Праздник был, да только вышел весь – не догнать,
Занавешено стыдливо образов бельмо.
Сладкой водкой зачерпнуть - черкнуть, чтоб не вспоминать:
Что там было, что там будет – не все ль равно?
Деревянные солдатики рядами в бой,
А жар-птица упорхнула – форточку прикрывай,
Жгут веревочки, обидно им, прыгают, кричат,
А ангелы смеются – на засовах рай,
Добрый дедушка c подарками забыл зайти.
Что же, страшно даже глянуть в черное окно?
А что там, в зеркале, привиделось сквозь синий дым?
Прыгнул в радости – побил мутное стекло.
Просто некого любить, святых в помине нет.
Наблюдай оконным глянцем пристойных глаз,
Как доверчивые дети верят в добрый свет,
Как бегут, занятно падая в чумную грязь.
Как прохожие шарахались: страшно заболеть,
Как спокойнее добить, чтоб не стонали вслед.
Как искал дурак суда виновным, а уставшим смерть:
Семь небес, круги девятые – ответа нет,
До последней в небе звездочки – темнота.
Говоришь, опять билетов не хватило в рай?
Врешь, пустые туда следуют поезда.
Так покричи на солнце глупое, луну облай,
И, не найдя хозяина ничейной вине,
Отведи глаза, и другим расскажи
Бессмысленную сказку о спасенной душе,
Юродивую песню о красивой любви.