Догорала последняя звезда,
Костер залили водой из ведра,
Фродо не дождался кораблей,
Часики бежали все смелей.
Учитель сломал указку об стол –
Мальчик так и не понял ничего
И за час до рассвета убежал
В дедушкиных старых сапогах.
А по черному небу – сотни алых коней
И молитвы тех, кто не хотел оставаться
В белорусских лесах под кромешными пулями
Нашей, земной, партизанской весны,
В занебесных окопах, проливных откровениях,
Крестах и знаменах нашей войны,
Нашей последней партизанской войны.
Еще один мир покидали полки,
Еще одно звено сорвалось с цепи,
И пепел прощенных навек городов
Со следа сбивал разъяренных псов.
А мальчик уснул под печальной ольхой,
Настигнутый черной хазарской стрелой.
Торопил его ангел в иные края,
В запредельную степь, где тоже война.
И покинутый, бедный, иссохшийся мир
Взорвало новорожденным утренним светом
В белорусских лесах, под кромешными пулями
Нашей, земной, партизанской весны,
В занебесных окопах, проливных откровениях,
Крестах и знаменах нашей войны,
Нашей последней партизанской войны.
Будет русское поле и приказ стоять,
Будет черная, недобрая, чужая рать,
В глубине вод увидит свой Китеж-град
Новый Евпатий Коловрат.
То ли смерть, то ли свет где-то впереди,
То ли нет конца, кроме Любви,
То ли темный смерч, дождик на крови –
Да согреет тебя вечное небо
В белорусских лесах под кромешными пулями
Нашей, земной, партизанской весны,
В запредельных окопах, проливных откровениях,
Крестах и знаменах нашей войны,
Нашей последней партизанской войны.