За скрипучей калиткой у сквера,
в перламутровой, снежной пыли,
по следам моих валенок серых
ветер гонит февральские дни.
Замерзая, ломается память
и метели смели навсегда
одинокое белое пламя
среди вечного хрупкого льда.
Он стоял у беседки так ровно,
свою скрипку сжимая в руке,
а снежинки кружились безумно
вдоль морщинок на бледной щеке.
И смычок скользил плавно по струнам
приземляя тревожный мотив,
в такт февральским обветренным крыльям
над продрогшими прутьями ив.
Журавлиным осенним полетом,
парусами на южном ветру,
чем-то вечным и очень далеким
отзывалась вибрация струн.
Он играл для зимы среди снега,
для безумства подобного снам,
для бесцветного зимнего неба,
для меня, заблудившейся там.