Мишель и Кристина
Послать бы все к черту. И море, и сушу,
Зеленых и синих, таких и сяких!
Зачем освещать мне пропащие души,
Когда даже солнце не светит для них.
Ягнята в цветах – колдовство пасторали,
В шампанском грозы захлебнулись луга!
Разгар маскарада! Шуты, не пора ли,
Под венчиком бога увидеть рога?
Летят в урагане цветы и солома,
Собака, ворона, речные рачки.
Смеется пастух. Но, как черти от грома,
Дрожат и кричат под бровями зрачки.
О Господи Боже! Причем здесь солома,
И грязных небес бутафорская честь,
Когда от Солонской земли до Солона
Я вижу, что было, что будет и есть!
О, волчья печаль! Непролитое семя!
Гниют под ногами молитвы-вьюнки.
Уходит Европа, уходит, как время,
Склоняют знамена над нею полки.
Хохочет луна, как безумная лопасть,
И красные всадники мнут облака.
Под каждой песчинкой скрывается пропасть,
И в каждой секунде зияют века.
В крови, на руинах горящего зданья,
На вечные веки, сливая уста,
Мишель и Кристина творят мирозданье
На мертвой иконе Исуса Христа!
Последняя оргия
Бушуют вокзалы кровавой ордою,
Бульвары свивают на шее петлю.
Любимый мой город, над мертвой водою
Я больше волненье твое не люблю.
Затихли, угасли чудесные звуки,
Повсюду глаза из пределов чужих.
Заученно молятся губы и руки,
Но бомбы качаются в люльках твоих.
Дома из земли выпадают, как грыжи,
Никто не разрубит святого узла.
Умыта слезами дорога для рыжих,
Идущих на биржу вселенского зла.
…Бушует и стонет ночная клоака
В сиянии кровью залитых наград.
И воет поэт на луну, как собака,
И в небо плюется, и просится в ад.
Но вы не ответите вещему гневу,
Все новые жертвы ложатся на стол.
Вы пьете вино за Пречистую Деву,
А пьяные лезете к ней под подол.
Святая столица – гремучее брюхо,
Все ближе и ближе последний парад.
Безбожная жизнь, как безумная шлюха,
Вам скоро покажет накрашенный зад.
Еще ваша царственность не опалёна
Огнем, зародившимся где-то во мгле.
Но будут краснеть голубые знамена,
Как мертвые раки на вашем столе!
Святая столица – разврат и потреба,
Скрипящий костями ночной эшафот.
Из глаз проститутки поднимется небо
И старое небо на солнце сожжет.
О, город горбатый, запутанный в сети,
Я верю, я знаю, в канун декабря
Сорвет твои двери немыслимый ветер,
И девочка Слава умрет за тебя.
Засыплем землею мы облик венчальный,
Навеки забудем, как девочку звать.
Но вспыхнет огонь в твоем теле астральный
И будет заразу в крови убивать.
Забудется все: и позор, и обиды,
Вампиры начнут понемногу бежать.
И будут Атланты и Кариатиды
Твоих малышей на ладонях держать.
Святая столица! Лиса и блудница!
Я проклял одежду с чужого плеча.
Но нами с тобой еще будет гордиться,
Ушедший в художники сын палача.
Пускай впереди и темно, и тернисто,
Пускай еще сердце и солнце в крови.
Но видишь, на плахе играют горнисты
На струнах надежды, по нотам любви!
Весна надевает цветущее платье,
Разводит рукою остатки тоски.
Из брошенных в землю угроз и проклятий
Поднимутся нашей любви колоски.
Вот так и шепчу я, отравленный ядом,
И вновь просыпаюсь, где пьют и блюют,
Где жалкое время шумит листопадом,
Как будто бы ищет последний приют.