А меня успокаивает воронье карканье,
В нём явная смерть, в которой никто никуда не спешит.
Я играю топографическими картами,
Переставляя значки, солнца и рубежи.
Я болею странной глубинной гордостью,
Которая заставляет меня дико любить друзей.
И воздух плывёт, перетекает в лотосы, лотосы, лотосы,
Я закрываю глаза. Дзен.
Задыхаюсь. У меня ночи красные, костные,
Внутричерепные, подрёберные, хрипят.
И я боюсь засыпать в этом раззявленном комнатном Космосе
И боюсь снова и снова в нём слышать тебя.
Господи, у меня простыня с русалочкой и друзья с загонами,
А я хочу плакать, плакать, кому-то звонить.
Мне снятся десятитысячный год, коты и Эстония,
И бесит гламурно-розовая ваниль.
Чувствую себя наполовину умершей.
Чувствую, что что-то из меня ушло.
Я знаю, что мир вокруг - огромадный умысел
Чей-то, а продавец - огромадный жлоб,
И мне сегодня обедать придётся воздухом.
Ляпис верит в Будду и даже в Джа,
Как мне говорили. А я верю в бездну звёздную.
Впиваться в неё глазами расширенно-острыми
И ждать чего-то. Так нестерпимо ждать.