Галина Храбрая
«ПАСХАЛЬНАЯ СРЕДА»
Под окном цветут фиалки,
По траве стелясь,
Девственные все весталки —
Бельевая бязь!
Не дотронься и не надо
Пристально смотреть:
Божье девственное чадо
Может умереть!
Даже солнце, их лаская,
Прочь отводит взор!
Тень, меж листьев ускользая,
Тает словно вор…
В полночь у окна коснётся
Их ногами БОГ,
Нежной радости напьётся
С малых этих крох!
Всё Творцу по нраву в мире,
В светлый миг весны,
Звуки в праздничной стихире,
Все, как день ясны!
Людям БОГ дарует счастье:
Чтят они Христа!
Пламенное в том участье —
Было в дни поста!
Он не зря отдал им Сына,
Всё Господь простил:
Нет — ни Выше Господина,
Ни Светлее Сил!
Потому, смотря в окошко,
Благодать неся,
Он фиалкам даст немножко,
Верность испрося…
На окно свечу поставлю,
Сделаю поклон,
От печали дух избавлю,
Тяжбы выйдет стон!
Радость в сердце постучится,
Отворю ей дверь,
Убежит тоска-волчица,
Злющий этот зверь!
Свет Пасхальный — Свет Спасенья,
Каждая Заря
От Христова Воскресенья
Мир несёт даря!
«ВЕЩИЙ СОН ПАСХАЛЬНОЙ СЕДМИЦЫ»
…это был самый первый Вещий сон в моей жизни,
и поскольку он приснился мне тоже на Пасхальной Седмице,
я расскажу вам о нём, именно, сейчас:
Снится мне, что я сплю! Разбудили меня Ангелы и сказали:
— Пора вставать! Тебя ждут! Иди! — я встала и пошла!
Иду, красота вокруг, свежесть: «Москва Майская»: лужицы все тёплые, чистые,
я иду босая и думаю: ага, вот, и дождичек прошёл, земельку-матушку омыл!
Смотрю, тротуары везде мощёные: «не наш век», точно: «А я иду, шагаю по Москве»
в одной ночной сорочке, вокруг никого! Приятно, главное, интересно!
Иду дальше, кругом пустынно, будто разошлись все по своим местам,
вдруг навстречу мне — спешат две женщины средних лет в монашеских одеждах,
когда они поравнялись со мной, я поздоровалась с ними и спрашиваю:
— Скажите, а где весь народ, куда он подевался? И где я вообще нахожусь?
— В Москве… только сто лет назад… вы бы поспешили, а то, вас очень ждут!
— А где? — вежливо спрашиваю я.
— В Храме Христа Спасителя!
— Ой! Так его же взорвали! И потом, я только что проснулась,
идти туда раздетая стесняюсь, посмотрите, на мне одна ночная рубашка!
— Какая рубашка? — спросили они и, переглянувшись недоумённо,
не дожидаясь моего ответа, тихонько засмеялись.
Удивлённые, они вскоре скрылись из виду, а я взглянула в чистую лужицу
и обомлела — на мне было надето красивое платье из белого кружева!
Тогда я быстро потрогала его руками — оно было настоящее!
Подхожу к Церковной Ограде — смотрю народу видимо, не видимо,
но за ограду никто не заходит, хотя Врата открыты настежь,
люди стоят, ждут терпеливо, когда их пригласят:
— Наконец-то, люди! — подумала я, — но почему они все молчат, не понятно?
В рядах было невзрачно, тускло, но смиренно и тихо, облачения серые на всех,
и лиц, почему-то ни у кого нет:
— Возможно, это те, кто Храмы наши взрывали! — подумала я на ходу.
Увидев меня, они расступились, пропуская вперёд, тут я заметила Священника,
одетого в Праздничное Облачение: он вышел на Порог Храма встречать меня,
это был Николай Угодник, я подошла к нему, и слышу, как он ко мне обращается:
— Третий раз выхожу, думал не придёшь, идём, тебя все давно ждут!
Вот, и Врата затворяются, едва успела!
…и тут краем глаза я увидала, как Врата перед Храмом медленно затворились,
оставив огромнейшую очередь стоять позади за оградой:
— Их подведут к тебе с другой стороны, — сказал мне Святитель Николай,
словно читая мои мысли.
Сразу, как только мы вошли в Храм, Николай Чудотворец подвёл меня к столу,
где вручил приготовленные для меня Священные Дары — три золотисто-голубых
просфоры, которые я сразу же распределила по карманам, проговорив про себя:
— Одну мужу, а две сыну!
Затем я получила от Святого Угодника Божия, набитый до отказа старинный саквояж
охристой кожи, он был такой толстый, что застёжка на нём едва замыкалась:
— Это тебе! — с твёрдостью в голосе проговорил мне Святитель Николай.
— Что это? — недоумевала я, поняв, что Святой уловил мой жест,
когда я припрятывала, для венчанного мужа и сынишки, данные им просфоры:
— Это твоя «сдача», тебе вернули её из твоего родного храма Покрова Пр Бцы,
за «лишние свечки» и «крупные купюры», которые ты на пожертвование в храме
выкладывала, денег ни с кого не брала за услуги...
— Как это, много «лишних свечек»? Я не понимаю!
— А так, у каждого есть «свой предел», ты лишнее от себя оторвала,
вот, тебе и вернули, — «зарплата» это твоя, понятно? Бери. Она ригодится
тебе в скорем времени.
…тут подошли две старушки, Угодник кивнул им головой и они,
крепко взяв меня под руки, повели «вперёд, заре навстречу»:
— Ой, что вы, не надо меня вести, я же не маленькая, сама дойду! — застеснялась
я, но они словно не слышали меня, тогда я решила наладить с ними контакт:
— Как же у вас ТУТ везде чисто вымыто! — никак не унималась я, — только полы,
почему-то все голубые… ой, да это же Небо! — наконец-то смекнула я, догадавшись.
Тут обе старушки заулыбались и ещё крепче стали меня держать,
чтобы я, чего доброго, от восторга не выпала у них из рук:
— Да, это НЕБО, дочка, ты не ошиблась! — только всего-то и сказали они,
но, где-то в глубине души я почувствовала их доброе ко мне расположение.
Старушки довели меня до «места назначения» и вдруг исчезли, предо мною
развернулся «лабиринт», меня оюбъяла сущая тьма, но я ощутила, что крепко
стою на ногах, твёрдо, прочно и уверенно.
Снова подошёл Николай Чудотворец, он дал мне в руки «светильник»,
и как только, я приподняла его над головой, предо мною раскрылось
безгранично-множественное зрелище бесконечного «лабиринта»:
Это было гигантское сооружение с многочисленными отсеками и путями,
но всё стояло во тьме кромешной.
Внезапно я услышала топтание ног, взглянула краем глаза и увидела,
как за моей спиной выстраиваются ряды тех, кто, не смея войти в Храм,
ещё не так давно стоял у его Ворот — это были те самые безликие
и серые люди, которых я оставила позади ограды, перед которыми закрылись Врата.
Постепенно образовалась, такая очередь, что ей не видно было конца и края!
Мне захотелось, каждому дать частицу от своего «светильника»,
потому что света не исходило больше ни откуда, только как от меня.
Один за другим они получали в руки мой «огонёк», внезапно обретая «свой образ»,
и я видела в освещённой частице света очертания вновь обретённого ими лица:
— Не позабуду зрелища вовеки, как лики освещали человеки! — проговорила я в рифму:
— Ах, это же «лампады»! Это «негасимые лампады» у них в руках, — подумала я,
и храбро вошла в лабиринт. По мере того, как я продвигалась, завернув,
в каждый из этих отсеков, уходила из очереди одна душа в след за другой.
Так постепенно я развела всех, отыскав для каждого «свой проход»
в нужном для неё направление. Это были все-все мои люди, в будущем спасённые мной.
Но, не успела я освободиться, как лабиринт привёл меня в свой собственный приход,
я оказалась в осквернённом храме, где чёрные орущие воины, похожие на турок,
мучили, пытали, затем резали огромное количество православных христиан,
крича в их адрес бранные слова и ругательства, посылая им страшные проклятия!
Все эти события мы нынче наблюдаем в мире!
Везде во всех помещениях, а было их там превеликое множество, находились
пленённые женщины в странных, не наших одеждах, с ними их ребятишки.
Кругом стояли истошные вопли, вызванные страданиями, кровь текла не ручьями,
а реками — святая христианская кровь!
— Но, где же наши воины-защитники? — пронеслось у меня в подсознание, —
почему их нет?
Глаза пленённых людей просили о спасении, в них стоял страх и ужас оцепенения,
многие убитые и растерзанные лежали подле ног тех, кто пока ещё оставался жив.
Я проходила все кельи одну за другой, издали мне были слышны гортанные голоса
орущих палачей, меня так и тянуло посмотреть им прямо в глаза и спросить,
кто им дал, такое право на все эти бесчинства? Тут я намеренно с нерушимой
решительностью пошла прямо на них!
В тот же миг в руках моих оказался огромный меч, одета я была теперь
в мужское платье воина, но, откуда на мне оказались все эти рыцарские доспехи,
не было времени выяснять!
В самой последней и маленькой келье на полу в луже кровавых испражнений
и нечистот полулежал старик в одной исподней рубашке, взятый с постели,
ещё «тёпленьким». Видимо, ранее его жестоко избивали, он был так немощен,
что совсем ничего не мог возразить, опираясь худенькой рукою о липкий пол.
«Турки» же стояли над ним, как стервятники и приказывали:
— Давай, съешь все свои фекалии, быстро, не то мы зарежем тебя, как овцу!
Они кидали ему огромные куски жирной свинины, пытаясь его накормить насильно,
затем облили с ног до головы мутным самогоном из большущей бутыли.
Приглядевшись, я увидела у них искривлённые сабли.
Старик испражнялся прямо под себя, он сидел на полу в грязи
и тихо плакал от унижения.
Потом он посмотрел на меня, да так, что я сразу всё поняла:
— Палачи выманили меня к себе! — и, как только я показалась в проёме двери,
они на моих глазах отсекли ему голову, так им захотелось ещё больше
разъярить меня, где-то в глубине души я почувствовала, что это был мой предок!
Тут моя рука невольно потянулась к ножнам из коих я медленно
и постепенно стала вытягивать свой меч:
— Убейте её! Немедленно отсеките ей голову! — истошно кричал главарь,
в его глазах я уловила животный страх:
— Вот она и попалась нам! Не давайте ей вынуть меч! Убейте её, немедля!
Пытать и бить её бесполезно, она всё равно не отречётся от своего Христа,
только внесёт смуту и остальных станет поддерживать, давая им, тем самым
несметную силу выстоять против нас!
Окончательных слов я не расслышала, только почувствовала,
как треснули шейные позвонки, но мне было не больно.
…в дверь позвонили, немощная, я не смогла встать с постели,
звонили ещё и ещё, пока я не открыла. На пороге стоял мой сынишка,
он прибежал домой на большой перемене из школы, буквально влетел в прихожую,
сел на стул, что стоял прямо у порога, пытаясь отдышаться.
— Сашенька, ты чего прибежал? — спросила я у сына обессиленным голосом, —
тебе что-нибудь нужно?
— Нет, мама! Я пришёл на тебя посмотреть, сейчас отдышусь, немного,
и опять побегу, у меня ещё два урока. Ну, пока, мама!
…как хорошо, что он меня «воскресил» этим звонком, вряд ли я проснулась бы
после такого самостоятельно!
Медленно, присев на стул, я попыталась вспомнить, с чего, собственно,
начался весь этот кошмар?
…а началось всё с того, что, проводив сына и мужа утром, меня сморил
«тяжёлый сон», в котором я услышала над собою рычание,
потом на меня навалились лохматые твари и попытались задушить!
Большим усилием воли я пробудилась, взяла церковный поясок с молитвами
«Живые Помощи» и «Да Воскреснет БОГ» и, качаясь, на ходу, нашла в себе силы
перейти в спаленку сына. Там я легла на его диван, но они и туда за мной
ворвались, и давай диван приподымать, чтобы я скатилась с него!
При этом я слышала их злобные голоса:
— Надо раздавить её! Давайте, стряхнём её с дивана!
Но церковный оберег держал меня настолько крепко, насколько крепка была
моя вера в Господа, хотя я и не успела его на себе завязать!
Проваливаясь, куда-то в пропасть, я едва успела положить поясок себе на грудь,
закрепив в подмышки оба конца! Пояс настолько крепко меня держал, что это
зверьё не могло, во-первых: до меня дотронуться, во-вторых: скинуть с дивана!
И тут я оказалась на мощёной булыжником мостовой:
Светлые Силы «перехватили» меня! А, что было дальше, вы знаете!
Спустя несколько лет мне приснился второй Вещий мой сон, очень ВАЖНЫЙ для меня,
объясняющий все мои Дальнейшие Судьбоносные Действия, но, это будет совсем другая
история…
* Х *
http://www.stihi.ru/2012/04/19/97
Четверг Светлой Седмицы.
«Происшествие в поезде «Смоленск-Москва»