Я модным буду только после смерти,
когда меня, смиренного, снесут
на глинистый погост блатные черти
и призовёт Господь на Страшный Суд,
когда мне рот забьют раскисшей глиной,
когда уже ответить не смогу
друзьям посмертным то, что в жизни длинной
сказал бы только злейшему врагу.
Я буду модным, то есть — безопасным
(поскольку предсказуемым) в гробу,
но всё-таки — немым и не-согласным,
с победой — личной, со своим табу
на моду и посмертное пристрастье
к хождению "за угол" длинных фраз...
Какое счастье, эх, какое счастье,
что мода —
перетопчется
без нас!
20 апреля 2012 г.
20:27(Мск)