ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ.
СОВЕТ ИМПЕРАТОРА.
ГЛАВА ПЕРВАЯ.
РЕАКЦИЯ БОДУЭНА НА СЛОВА.
А Бодуэн, услышав эту речь,
Сказал, что даст ответ довольно скоро,
Ему хотелось хрупкий мир сберечь,
Не став причиной страшного позора.
Решил же он тогда собрать совет,
Созвав туда всех доблестных баронов,
Тех рыцарей, в которых страха нет,
Чтобы решить тогда определённо.
Прекрасен и чудесен был отряд,
Но только в нём согласья нет в помине
И кто-то был вражде жестокой рад,
Решив навеки тот отряд покинуть.
А кто-то же хотел другой войны,
Искусно распрю снова разжигая,
Чтобы погибли Господа сыны,
И умерла в сердцах Любовь святая[1].
Такой отряд собрался на совет,
Чтобы решить ну что им дальше делать,
Когда среди людей согласья нет,
Они должны погибнуть в битве смело.
Но только Император не хотел
Терять отряд, что всех других дороже,
Ему он нужен для великих дел
И распрю он старался уничтожить.
Но были те, кто выбрал свой маршрут,
Маршрут вражды меж теми, кто был рядом,
О том, что люди те произнесут,
Пусть новая глава теперь расскажет.
ГЛАВА ВТОРАЯ.
СЛОВА ПРЕДАТЕЛЕЙ.
Вот так они в тот час произнесли,
Скрывая душу под вуалью лести:
«О, Император, распри все вдали
И мы теперь идём всё время вместе.
Но только знаем мы, что этот суд
Враги подстроить страшные сумели,
Теперь на нём Маркиза вознесут,
Чтоб не достигли мы заветной цели.
Послушайте, что только говорят,
Что месть святую не потерпят даже,
Пусть стрелы злобы в вас опять летят,
А вы стоите у судьбы на страже.
Для них всегда святая месть страшна,
Но как же Вам терпеть неподчиненье,
Теперь душа одной враждой больна
И нет от злобы вечного спасенья.
Мы думаем, что только час придёт
Вам выполнить одно из пожеланий,
Тогда поднимет голову народ
И самой страшной силою восстанет.
Мы просим Вас, поймите наконец,
Что на погибель Вас ведут умело,
Но с Вами есть биение сердец,
Зовущих снова на святое дело».
Вот те слова, а в них же только лесть
И сладость слов с измены горьким ядом
Как смог всё Император перенесть
Мне рассказать тебе, читатель, надо.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
СЛОВА ИМПЕРАТОРА.
Так много было резких слов,
Но Бодуэн сказал им смело:
«Пойти в столицу я готов,
Свершив для Вас святое дело.
Я с Вами отправляюсь в путь,
Чтобы прийти в тот город милый,
Судьбе нельзя мне обмануть,
Я должен вновь собрать все силы.
Но поручиться не смогу,
Что я на суд отдамся скоро,
Я пред баронами в долгу,
Но я не допущу позора.
Я не смогу судьбу менять,
В который раз бросая вызов,
Пойду в столицу я опять
И зла не причиню маркизу[2].
Но только суд не для меня,
Я выше всех земных упрёков,
Живу, в душе Любовь храня,
Пусть часто очень одиноко.
Поверьте, не хочу войны,
Но и судить я не позволю.
А вы понять меня должны,
Мне дорога святая воля».
Слова такие произнёс,
Тот, что у Веры был на страже,
О том, что сделал он всерьёз,
Пусть новая глава расскажет.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ.
ПОЕЗДКА В КОНСТАНТИНОПОЛЬ.
Так Император Бодуэн
Опять отправился в столицу,
До милых и прекрасных стен,
До города, что ночью снится.
Он ехал, чтобы прекратить
Войну, что не нужна, поверьте,
Чтоб не порвалась жизни нить
И не было ненужной смерти.
Он ехал, только вот вины
Своей увидеть он не в силах,
И мысли гордостью больны,
Возможно, так судьба решила.
С маркизом тем, что всех верней,
Ему же примириться надо,
Чтобы средь этой жизни дней
Он был с чудесным войском рядом.
Бароны[3], лишь о том узнав,
Тотчас отправились на встречу,
Забыв про свой суровый нрав,
Который преданность излечит.
Они поехали в тот час,
И принимали как сеньора
Того, кто мир чудесный спас,
С маркизом примирившись скоро.
Но время движется вперёд,
Мерцая ярким звездопадом,
О том, что там произойдёт
Мне рассказать сегодня надо.
ГЛАВА ПЯТАЯ.
ИМПЕРАТОР В КОНСТАНТИНОПОЛЕ.
Так прибыл Бодуэн в чудесный град,
Что славился и красотой и силой,
Он был прекрасен, вечен и богат,
Константинополь, этот город милый.
Он славился той красотой церквей,
Что никогда нигде не повторится,
И все туда спешили поскорей,
Как будто к югу улетали птицы.
А те, кто был, те не смоли забыть
Тот светлый град, что всех других дороже,
В нём светлой Веры тоненькая нить,
Ведь этот град был как подарок божий.
В нём было всё, чего душа ждала,
Всё то, что снова радовало взоры,
Святых церквей златые купола,
Всё то, что покоряет нас так скоро.
А Бодуэн любил тот славный град,
Приехал он туда, чтоб насладиться,
Красой, которой этот мир объят
И Верою святою без границы.
Он пробыл в граде том четыре дня
И понял вдруг, что ложью околдован,
Враждуя с тем, кто, преданность храня,
Хотел ему сказать всего лишь слово.
Теперь же он решил идти на суд,
Который здесь бароны учиняли,
О тех словах, что здесь произнесут,
Я рассказать хочу тебе вначале.
ГЛАВА ШЕСТАЯ.
СЛОВА ВЕЛИКИХ БАРОНОВ.
Тогда собрались на святой совет
Бароны те, что были всех вернее,
Когда средь войск опять согласья нет
Они одни вражду сдержать сумеют.
Здесь был и граф Луи, чей мудрый взор
Не знал ошибок, боли и утраты,
Он был всё время рядом с давних пор,
Храня свою Любовь светло и свято.
Тогда же граф сказал ему слова,
Что стали для него других дороже:
«О, Император, Вера в Вас жива,
И Вера та для нас – подарок Божий.
Теперь же мы должны избрать послов,
Что в этот час отправятся к Маркизу,
Который начинать войну готов,
Вам невзначай жестокий бросив вызов.
Пускай же будут среди тех послов
Жарвэ Шатель[4], что всех других вернее,
Ренье де Трит[5], что был на бой готов
И Маршал тот, что говорить умеет[6].
Пускай они отправятся вперёд
И привезут маркиза поскорее[7],
Тогда же суд нас всех великий ждёт
И только он Вас примирить сумеет».
Такую произнёс тогда он речь,
От распри непредвиденной страдая,
Послов же ждало много новых встреч,
О них нам часть поведает иная.
[1] По рассказу Робера де Клари, в окружении императора были сильно раздражены тем, что оставшиеся в Константинополе попытались в отсутствие части воинства осуществить новое перераспределение дворцов и богатств города.
[2] Робер де Клари также передает, что вначале Бодуэн действительно согласился соблюдать только простое перемирие.
[3] Здесь имеются в виду бароны, которые находились в Константинополе.
[4] Жервэ дю Шатель, точнее Шатонэф, был рыцарем, чей фьеф находился в 12 км северо-западнее Шартра, т. е. во владениях Луи Блуаского
[5] Поместье Ренье де Трита располагалось неподалеку от Валансьенна, в Эно, т. е. во владениях Бодуэна Фландрского.
[6] Имеется в виду Жоффруа де Виллардуэн.
[7] Об этом обращении к Бонифацию Монферратскому упоминает однако и византийский писатель Никита Хониат, ничего не рассказывая, однако, о предшествовавших переговорах.