Пахло детство моё
призатопленной жёлтой кувшинкой,
стрекозиным ручьём,
золотящимся ивы пушком
и попавшею в рот,
залетевшею с ветром смешинкой.
Согревало меня
деревенским парным молоком.
Ну, а юность — скорей, Гамаюн,
эта вещая птица,
и сияние лун,
и нарциссы любовных утех.
Ожидание смерти…
а с этим шутить не годится…
и — всему вопреки —
беспричинный естественный смех!
Вот и зрелость пришла,
беспощадное время, пожалуй.
Я даю имена.
Все инкогнито названы мной.
Это время подводных камней
и незримых пожарищ.
И всё менее остро
на улицах пахнет весной.
Детство, юность и зрелость…
а дальше...туда б не хотелось.
Конец 90-х...