У меня ничего внутри.
Голос капель двоится, заблудший в моей голове.
Я беру абсолютный нуль,
Разделяю его на три,
На сто десять, но всё горит,
Зарождая в чертах боязливый дрожащий рассвет.
У меня ничего нет.
Заплетаются сумерки в пряди, в височную жгуче-
Истомлённую боль. Молчать
И чужие ладони греть -
Если это и правда совсем ничему нас не учит,
Уклоняться не лучше.
Пустота проникает в глухую потоковость фраз.
Да, я знаю, всё это в какой-то стотысячный раз.
Но я буду стараться не выдать, что помню сценарий.
И безумная слабость скорчившейся пустоты
Шевельнётся внутри младенцем, желающим жить.
Ты коснёшься его и выдохнешь: "Не дрожи",
Словно дым.
Ты заметишь в моих чертах боязливый рассвет,
И мы будем сидеть на кухне и медленно тлеть,
Болеть, говорить и чуть-чуть хрипловато петь,
Я шепну, что внутри меня разгорается смерть,
Что внутри меня ничего и навеки нет.
Ты поверишь на миг, но потом забудешь опять.
Чтобы снова нам в одиночестве умирать,
Зябкой полночью кутаясь в вязкий растянутый бред.