Полковнику А.Н. Васильеву
Он ходит на высокий берег,
он к небу поднимает взгляд -
и там – не бисером потерек,
с ним крупно звёзды говорят.
Он точно знает: в этом мире
людских потерь не перечесть.
Картошка – да и та в мундире
в его стране была и есть.
Измята шляпа и потёрта –
и теплоходы потому
кусками праздничного торта
плывут сегодня не к нему.
Блестит луна солдатской пряжкой;
сияет лычкой Млечный Путь...
Ему любовью чистой, тяжкой
друзей любимых не вернуть.
Иван не забывает Марью,
откроет свой альбом, а в нём –
всё то, что не отхватят сталью,
всё то, что не согнут огнём.
И навсегда родные лица
роднее в серебре зимы.
Война. Победа. Май, Столица –
и выше всех знамён – дымы!
Ударит по фанерной даче
ветвями яблоня больней,
больней, чем сталью, не иначе,
но речь сегодня не о ней.
Подумается напоследок:
мой мальчик не холоп, не тать,
он яблоки с высоких веток
неклёванными будет рвать.
Какой банкет? Какие виски?
Нам и Арбат не шарм, а шрам.
По-русски, да и по-английски
просить о помощи? Не нам!
Что нам дано, даётся свыше,
попробуй в это не поверь.
Бьёт август яблоками в крыши –
в стране, просторной от потерь.