Арион, 1994, 4
Валерий Липневич
ТРОПА БУРИЧА
Владимир Бурич — автор единственной книги стихотворений. Она вышла, когда поэту было пятьдесят семь. Но литературная репутация к этому времени уже сложилась: мэтр русского верлибра, или, как настаивал Бурич, свободного стиха.
Совесть — единственная традиция русской поэзии. И в этом отношении Владимир Бурич поэт вполне традиционный.
Дуешь в волосы своего ребенка
Читаешь названия речных пароходов
Помогаешь высвободиться пчеле из варенья
«Каким предательством ты купил все это?»
Владимир Бурич ничего не покупал. В том числе и литературного благополучия. Прекрасно сознавая, что «в этом мире может быть собой только бык, идущий на убой», он не уклонился или не смог уклониться от собственной судьбы. И, тем не менее, я отважусь утверждать, что литературная судьба оказалась счастливой. Он не только первым прошел сквозь дебри, но и дождался, когда следом за ним. рядом, на расстоянии вытянутой руки, окликая, прошли близкие ему по духу. «Время Икс», «Антология русского верлибра» — эти издания при всех издержках все же подтверждение того, что направление движения угадано правильно и что поэт не одинок в своем понимании современности.
Всякий, пишущий стихи, претендует на поэзию. Подчеркивая, что он пишет свободные стихи, претендует на нее дважды. Но тем не менее, выходя на тропу Бурича, пишущий надеется, что благодаря минимуму условностей удастся застичь истину врасплох, в чарующей естественности — а цена ее в нашем искусственном мире постоянно возрастает.
Каждый поэт расширяет наше представление о поэзии, открывает нам ее новые, иногда смущающие грани. «Это не стихи! — пытаемся мы защищаться. — В них нет этого, в них нет того», — бодро начинаем перечислять вторичные признаки поэзии, вызубренные еще в школе.
Но поэзия — это всего лишь свежий и осязаемый след присутствия в мире поэта. Сам поэт явление уникальное, но и столь же необходимое — как некая добавка, постоянно возвращающая вкус нашему пресному существованию. Нам все равно, как поэт этого добивается. Читатель оценивает по конечному результату: волнуют ли мысли поэта, заражают ли его чувства, рассеивает ли сумерки бытия свет его личности?
Поэт — еще и дегустатор эпохи, говорящий свое «фэ» или «о!», пренебрежительно кривящий губы или что-то хрипящий — иногда тембр голоса содержательней слова. Молчание поэтов также достаточно красноречиво. Но поэзия — увы! — не подвластна и поэту, он всего лишь ее инструмент, ненадежный и скоропортящийся.
Я лежу на спине
и смотрю в потолок
с ушами полными слез
Это когда поэзия покидает.
Классическая по изяществу и благородству стиля, аполлоновская по духу, поэзия Владимира Бурича несет в себе громадную энергию преодоления хаоса и мрака — как внешнего, так и внутреннего. В тягостных борениях духа рождались его краткие и выразительные стихи. Их можно сравнить с камнями, которые далеко улетали от кратера вулкана, постоянно действующего и превращавшего жизнь поэта, особенно в последние годы, в сплошное мученье. И то, что он умер в центре современного хаоса — в раздираемой на части Югославии — тоже добавляет к пониманию Бурича кое-что весьма существенное. Он — наш современник, поднявшийся из скудной почвы наших дней, но сумевший вопреки всему утвердить и отстоять себя, врезать свою ноту в многоголосие мира.
Владимир Бурич никогда не носил никаких масок, не играл никаких ролей, не исполнял никаких акробатических трюков. Пижоны и канатоходцы духа вызывали у него лишь снисходительную улыбку. Он всегда являл определенность и значительность лица, слова, мысли.
Будучи человеком культуры, ориентированным исключительно на серьезность культурного подвига, никогда не стремившимся к скандальной славе, все же в самом начале своего поприща удостоился ее глумливого внимания. Миллионам читателей Владимир Бурич явился прежде всего как герой литературного фельетона Егора Исаева, не поленившегося процитировать и его стихи. Скандальная слава, словно демонстрируя свое могущество, даже в случае с Буричем сумела-таки забежать вперед и распахнуть двери. Ныне стихи его переведены на шестнадцать языков, книги выходили в Польше, Франции, Сербии, Черногории, Австрии. Пути славы неисповедимы. В пересечении дорог и тропинок, в скрытой симпатии и явном недоброжелательстве возникает ее таинственная материя, свойство которой — противостоять всеразрушающему духу времени.
страница Владимира Бурича
http://stihi.ru/avtor/burich3294