Мы обняли друг друга бы крепко. Но не рушатся карты. А жалко.
Мы могли бы залезть в мониторы, только там, словно в Африке, жарко.
Потому мы так чувствуем редко что-то кроме межбуквенных мыслей
И обычно бросаем усмешки по привычке из пройденных жизней.
Я уверена, там мы встречались и ходили, наверно, под руку,
Может, в Англии, может, в России, может даже толкали науку,
Может молча ворочали камни на плантациях в древнем Китае,
Может, плыли, как гардемарины, может быть, целовались в трамвае
И держались за поручни крепко, и вцеплялись друг друга глазами,
Мне не верится, что ты когда-то был во всем для меня осязаем.
А сейчас только ноты и фишки, только сайты, друзья, логарифмы,
Только книги в посылках, созвоны, только песни и детские рифмы.
Разве этого мало? Не знаю. И бросаешь в меня предложенья,
И как будто целуешь словами, отрицая любые сомненья,
Отрицая и карты, и споры между глобусом, небом и морем.
Я ценю тебя очень за то, что ни на миг ты не стал моим горем,
Оставлял меня цельной и сильной и не ставил на близость задачи,
Оставлял недосказанность, место для того, что могло быть иначе,
Для того, что, наверное, будет. Или вовсе не будет. Не важно!
Важно то, что мы все-таки люди и что есть в этой дружбе отважность,
Мол, смотри, одинокая Вечность!, мы - не жалкие куклы и нитки,
Рассужденья о милом и вечном тянут к нам поезда и улыбки.
А цыганки твердят о беспечном, о несбывшемся, знаю, я знаю,
Не бывать разноцветному крику, не бывать бесконечному краю.