О РОССИИ
Как можно не любить страну Россию,
когда тебя взрастили в ней навек.
Смирись: ты не пророк и не мессия,
издёрганный и лишний человек.
Но я бы полюбил страну любую
за то, что мать любила в ней меня.
Прости, что я сомнительно рифмую,
как одуванчик голову склоня.
Где чернозём – взгляни на эти дали,
а там посадки новые растут,
а там друзья ещё не предавали
и, может быть, уже не предадут.
Моя страна напишет кровью повесть,
а интернет кремирует меня.
Но вдалеке посадка, словно поезд,
бежит через покатые поля.
8 марта 2011
***
Тебя любили здесь, тебя растили,
как одуванчик, раз и навсегда.
Но одуванчик ветерком России
уже смело неведомо куда.
Столичными бессмысленными днями
мне не уйти от кольцевых дорог
туда, где за покатыми полями
затерян дядин Васин хуторок.
Там тихий пруд – я не забыл дорожку –
и кладбище цветное средь берёз.
Там я любил весь мир не понарошку,
там плакал и смеялся – всё всерьёз.
МАРТОВСКИЙ СНЕГ
Бесцветное небо
и мартовский снег
запомни нелепо
за нас и за всех.
За дворника в робе,
за наглых ворон,
за листья в утробе
и плач похорон.
За мёрзлую землю,
за детские сны,
за всё, что приемлю
в приделах зимы.
Бесцветное небо
и мартовский снег
запомни нелепо,
смешной человек.
16 марта 2011
НА ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ
Болезнь тебе, подруга, не к лицу.
А вот улыбка, смех в глазах – всё кстати.
Не говори, что мне, как подлецу,
лишь только бы добраться до кровати.
Мы плыли в лодочке по речке темноты,
и с разной силой волны в бортик били.
Был отражён щербатый диск луны,
или за тучами был спрятан, или…
Не важно что! Не трогает луна,
и никакого смысла нету в лире,
когда, как в песне, девушка больна,
твоя, одна твоя, в огромном мире.
5 апреля 2011
***
(С Григорием Шуваловым)
И торопит работодатель:
«Пиши, дружок, роман скорей».
Они все думают – писатель,
а я еврей, еврей.
СОН
Между светом и тьмою,
недоступна ни свету, ни тьме,
ты стоишь надо мною
в невозможном таком полусне,
ты стоишь надо мною,
закрываешь ладонью глаза,
между светом и тьмою,
между тем, что осмыслить нельзя.
Закрываешь глаза мне,
и я вижу загадочный сон:
я стою на вокзале,
я в тебя безнадёжно влюблён.
…Но ты где-то за гранью,
в невозможном таком полусне,
предрассветною ранью
недоступна ни свету, ни тьме.
ДЯДЕ ВАСЕ КО ДНЮ РОЖДЕНИЯ
Ты был рождён в созвездии Тельца,
а я рождён зимой, под Водолеем –
но это так… теперь, не для словца,
позволь тебя поздравить с юбилеем!
Пускай прошёл уже немалый срок,
я помню всё: тропинку и кустарник,
я помню очень славный хуторок
со сказочным названием «Ударник».
Я помню и макуху на прикорм,
и серебристых рыбок в мокрых сетях,
что ударяют в воздухе хвостом
и вызывают радость в шустрых детях.
В провинциальной сказочной глуши
мы дышим полной грудью, не робеем.
Позволь тебя поздравить от души
с семидесятилетним юбилеем!
9 мая 2011
***
Ни я, ни ты не виноваты.
Вот мой искус:
твоей груди солоноватой
я знаю вкус.
Искать в любови лиц неправых
резона нет;
но глаз твоих, слегка лукавых,
я знаю цвет.
Я помню жар, я помню холод
любых мастей.
Я помню мир, что был расколот
на сто частей.
На сто частей, на сто осколков –
возьми любой,
но в каждой части – это ж сколько! –
есть мы с тобой.
Осколки эти отражают
нас так и сяк:
то разделяют, то сближают,
то прячут в мрак.
А то какой-то вдруг светлеет –
любви под стать.
Их не скрепить, никак не склеить,
не запаять.
Но солнце, двигаясь на запад,
осветит нас.
Я знаю цвет, я знаю запах,
я знаю час.
Я знаю час – и нет возврата,
но есть искус:
твоей груди солоноватой
двузначный вкус.
11 июня 2011
АКРОСТИХ
Твой день рождения опять,
Опять приходится на осень –
Начни скорее отмечать
Его, пока клубится просинь.
Начни с утра, начни в обед,
А то вдруг всё промчится мимо…
Да знай, что в честь тебя поэт
Рюмашку выпьет, Антонина!
***
Я рос влюбчивым парнем, но что-то во мне поломалось.
Появилась насмешка, печаль почему-то осталась.
Я запомню глаза, но какие глаза я запомню?
По какому лицу проведу изумлённой ладонью?
ПРИЗРАК
Твой призрак в комнате моей –
он молча смотрит из дверей
и не решается уйти.
Он ждёт, что я скажу «прости».
СПЕЦЭФФЕКТ
У одного новейшего поэта
мне, в частности, не нравится вот это:
на чувство посягает интеллект –
ещё один дешёвый спецэффект.
ПОЕЗД
Над чёрной посадкою светит луна.
Ты в поезде едешь, стоишь у окна.
Луна освещает твой пройденный путь –
кого-то припомни, кого-то забудь.
Ты знаешь вопрос, но не знаешь ответ,
живёшь небольшое количество лет;
пусть кто-то разлюбит, и кто-то предаст –
ты сам на такое едва ли горазд.
Тебе не нужны ни луна, ни звезда,
ты в поезде едешь не ясно куда,
ты просто лишь хочешь, чтоб кто-то сказал –
деревья кончаются, скоро вокзал.
ПЕЙЗАЖ
Под синей сорочкой огромных небес,
как море, колышется лиственный лес.
В полях наливается солнцем подсолнух,
то в штиль – если степь, то как будто на волнах.
КИНУТЬ ЛОЩА
Вроде бы предан забвенью,
вроде бы брошен на дне –
кинул лоща без стесненья,
и вот ты опять на коне.
Ты говоришь – неповадно
в задницу всех целовать…
Значит, лоща аккуратно
надо учиться кидать!
И ВАШИМ И НАШИМ
Ты где-то сделал шаг вперёд,
ну а потом ругнулся матом –
и от директора почёт,
и пацаны считают братом.
ЗАКАЗ
Официант любезный, так и знайте,
мне ничего особого не надо,
какой угодно чай мне подавайте,
а круассан я буду с шоколадом!
ПОДДЕЛКА
Уже пора и плакать, и смеяться.
Уже пора и верить, и любить.
Уже пора уйти или остаться.
Уже пора простить или забыть.
Давно пора хоть что-то в жизни делать,
а ты её пытаешься подделать.
5 ноября 2011
***
Максу
Когда с парнями на районе
ты куришь в падике гашиш,
то, как звезда на небосклоне,
ты весь сияешь и горишь.
Сравненье это не поможет –
в московском небе нету дна…
Но над Карамышевкой всё же
горит трагичная звезда!
И ты покуришь, посмеёшься,
домой на «Мазде» подвезут,
а утром заново проснёшься
в хрущёвке жалкой где-то тут.
Далёкий отзвук непонятен,
ты разменял свои года…
Но этот дым тебе приятен
и даже сладок иногда.
***
Ты – огонь. Я боюсь, молдаваночка,
что сгорю от огня – от тебя.
Мне бы ехать по снегу на саночках,
никого не любя, не кляня –
в равнодушном сверкании дня.
…Но бывает мучительно нужно,
чтобы кто-то коснулся плеча.
Ты прости мне, когда будет вьюжно,
поцелуи мои сгоряча.
СТИХИ НАЧИНАЮЩЕГО ПОЭТА
Ничего не сложилось у нас –
подытожить могу я сейчас.
Что-то было, а что – непонятно,
только нам не вернуться обратно
в тот рассвет, где по сей день вдвоём
мы, обнявшись, над бездной плывём,
и у призраков наших во взоре
плещет синее Чёрное море;
где ещё пять минут, пять минут
не откроем – пускай подождут,
пусть соседи бунтуют, ругают,
ничего они не понимают.
…То, что можно во взгляде твоём
сквозь рассвет переплыть окоём,
оказаться в пространстве беззвездном
и опять раствориться над бездной.
Перед кем-то я снова в долгу,
но понять ничего не могу:
пусть звучит это глупо и странно,
я люблю твоё имя, Татьяна.
ПРОЩАНИЕ С ДРУЗЬЯМИ
Нас всюду поджидает западня,
где, как закат, пылает поле мака.
Друзья мои, взгляните на меня,
но так, как я – не делайте, однако.
Качнутся деревянные кресты –
как ангелы, взлетите над погостом.
Друзья мои, не так уж это просто,
и ангелы в натуре не просты.
Любовь в беде должна идти за плугом,
чтоб после прорастали семена.
Пускай мы ляжем в землю друг за другом,
ведь жизнь, как и любовь, всегда одна –
но остаётся след на поле мака,
и в дождь он наливается водой.
Горит закат. И жизнь горит, однако.
И тучи на огонь идут грядой.
23 декабря 2011
***
…Природа к нашим тайнам безучастна –
красива, зелена и горяча.
Друзья мои, не будьте так несчастны,
и не рубите жизнь свою сплеча.
Летите над лесами, над полями,
над плоскостью синеющих озёр,
летите у людей над головами,
к изгибам рек приковывая взор…
ТРИПТИХ
-1-
Подруга смотрит в небо синее,
там самолёт авиалинии
летит, наверно, на Бали,
летит, летит за край земли.
Зачем не любишь ты поэта,
по клубам ходишь до рассвета,
за новым гонишься, как тать,
и жизнь живёшь – не дать, не взять.
Гони, подруга, дым скорей
из окон или из дверей,
чтоб твой ребёнок не постиг
ненужный дым горящих книг.
-2-
Человек – судьбы приманка –
умирает век от веку.
Подскажите мне, гражданка,
как пройти в библиотеку.
С Вами мы пойдём по миру,
или пустят нас в расход –
лучше деньги за квартиру
положите на комод.
Нам то холодно, то жарко,
и никто не в барыше.
Даже если птичку жалко,
всё закончилось уже.
-3-
Прогрессом планету накрыло,
учёный стоит на котурнах –
уткнулся тоскующим рылом
в морозные кольца Сатурна.
Он видит в них что-то такое,
что больше его представлений,
но смутная тень поколений
его не оставит в покое.
Он будет смотреть и бояться,
записывать числа и знаки.
А где-то, ты будешь смеяться,
горят и рождаются маки.
ПАМЯТЬ
Я вспоминаю детство снова –
я понял суть, в конце концов,
что есть семья ничто иное,
как на троих одно лицо.
Обед втроём и ужин тоже,
на завтрак мама будет спать.
Никто нам снова не поможет,
и сеновал сгорит опять.
И вместе с этим сеновалом –
на запад или на восток –
сгорит и рухнет как попало
горючей памяти глоток.
Осядет пыль, и канет в Лету
всё то, что кажется святым,
и образ матери к рассвету
растает в воздухе, как дым.
Промчится по деревьям ветер,
потреплет во дворе бельё.
Никто за память не в ответе.
Зачем я слушаю её?
РОЛЬ
Проходит всё, но остаётся
сплошная память, словно боль.
Она опять, опять проснётся –
я вновь сыграю эту роль.
ПУ-ЭР
Голову запрокинешь
крепким глотком пуэра –
память свою окинешь
выстрелом револьвера.
Пуля влетает в окна
со стороны рассвета,
и разбивает стёкла
заспанных глаз поэта.
Странно – во сне туманном
чётко былое видишь,
если в глотке желанном
голову запрокинешь.
МУЗА МЕСТИ
Поговори со мною, Муза мести!
Огонь вокруг меня, огонь во мне.
Пусть помнит та, с которой были вместе,
и от любви пылает, как в огне.
Я запишу твоё проклятье, муза,
диктуй-диктуй, нашёптывай, шепчи –
проклятье для бумаги не обуза –
остаток фразы гневно бормочи.
Запоминать уже невыносимо,
все лица растворились, как во тьме,
но ваши лица слились воедино
поверх огня на белой простыне.
На всякий случай сердце я закрою,
но вновь рассвет сожжёт меня на треть.
Позволь к тебе дотронуться рукою
и на лицо ещё раз посмотреть!
РАЗГОВОР ПОДОНКА СО СВОЕЙ ЛЮБОВЬЮ
Я славный подонок. «Заметно».
За это простите меня!
Любовь пусть моя безответна,
но грубость взаимна моя.
Пусть жизнь и накажет за это,
зачем Вам подобная роль?
Я был и останусь поэтом –
ты мне эту малость позволь.
Ах, что же я это! …Позвольте!..
Конечно, на «Вы»! Как же так!
Ваш образ забыть не невольте –
позвольте мне этот пустяк.
Пускай я останусь подонком,
скажу под конец не шутя,
что Вам не идёт быть ребёнком,
капризное злое дитя.