А снег-то, оказывается, пахнет.
Он пахнет небом и битыми стеклами.
Я касаюсь его замерзшей рукавицей,
Впитываю горящим нутром, сутулым сердцем,
Таю его у себя на глазах.
Потому что он небом пахнет, а я,
Я бы калачиком свернулся, у печки уснул,
Пустил бы свои сны погулять, проветриться.
Сам бы покуда отдохнул слегка.
Слишком мало меня на этой земле осталось,
По кусочкам себя собираю, наспех изолентой креплю.
А по углам мусор, сквозняк, воспоминания,
Зеленоватая темень, зияющая печаль.
Все-то тут исподтишка, все ни свет ни заря,
Даже вороны на кладбищенских липах,
Даже слова на стене, даже дверные петли.
И завтрак мой на столе томиться,
Паром исходит, слюной запоздалой давится.
Вокруг по-домашнему невозмутимо,
По старинке весомо, по определению обречено.
Только снег почему-то все время мимо идет,
Детством пахнет, больно отдает в виски.
Под конец нашел себе занятие -
За пустыми электричками наблюдать,
Считать вагоны, сбиваться, начинать сначала,
Колечки изо рта на заводские трубы нанизывать.
Поначалу цепляло, потом оттаяло, отпустило,
Вышел наружу, огляделся, прислушался,
Не наблюдал ли кто за мной,
Не слышал ли кто...
Долго ли это продолжалось, коротко ли,
Было ли на самом деле или почудилось все,
Не мне судить, нет у меня таких полномочий
Самому себе приговор подписывать.
31.10.2002