живая улица прогнулась под апрель,
холодным сердцем поперхнулся дом.
палач был страшно занят, а потом
точил свой меч.
кромешной ночью осыпался день,
а топот ног нас гнал отсюда прочь:
по улице пустой домой
неспешно шёл палач
один —
в последний раз и меч, и фартук нёс.
смешное слово дал тогда ему король:
мол, казни больше ни одной.
и казни больше ни одной
с тех пор никто.
но кровь отмыть палач не мог,
а меч — не мог лежать у ног
спокойно:
он чернел, скулил и выл,
палач скучал.
и вот позвал его король:
мол, приходи на казнь.
палач ожил, и меч ожил,
но оба умерли в ту ночь.