А нашей дружбой восхищались все.
Ах, до чего же были мы похожи!
Но стой поры прошло не мало лет…
Друг изменился…Я , похоже тоже.
******
Всё это был наивный детский бред.
Но я похоже знал, что как, и что есть что.
Не за своё плачу слезами. Нет.
А вот страдаю всё же за своё.
Быть может к жизни алчная любовь,
Зажгла во мне коварную свечу.
Я очень часто вспоминаю кровь,
Когда подошвой белый снег топчу.
А когда дождь стучит в моё окно,
Я вспоминаю слёзы, горе, страх…
А друг, уже не помнит ничего.
Не мучает его вопрос: Ну как же так?
Хотя конечно, в жизни каждому своё.
И я в глаза ему, ещё взгляну.
Но как же совесть? Он свободен от неё.
А я, так вышло, по сей день в плену.
*******
Мы фанатично верили себе.
Хотя возможно, верил только я.
Что никогда в нас не умрёт идея…
В которой смысла, вышло «ни капья».
Мой друг кричал, не закрывая рот,
Что в жизни не предаст мечту свою.
И сам себя на жертвенник вознёс,
Ссужая гонорарчик палачу.
…Продал мечту дружок. Втоптал в навоз.
И вымазал меня слегка. Спасаясь.
А я дурак, сжигал последний мост,
В долину тьмы за счастьем собираясь.
Я для него не пожалел мечту.
На смех, свою любовь втоптавши в грязь,
Сам отказался от того, к чему
Я мог идти ничуть не торопясь.
И не клеймя себя. И не боясь
В кромешной тьме споткнуться, и упасть.
И мой дружёк лакал даянье в сласть.
Он подзадоривал меня, смеялся:
- Вот это жизнь!!! А ты дурак боялся.
Тем временем удел готовил снасть,
В которую он без труда попался.
А я не пожелал как он пропасть.
Судьбе отдать готов был, что угодно.
Судьба ж решила мне урок задать.
И я экзамен сдал не превосходно.
В то время опий был забавой модной.
И дабы боль душевную унять,
На гадость эту обольстился плотно.
И вскоре всё забыл, что надо знать.
А в новой жизни, новые заботы.
Я не стеснялся грязным быть и потным.
Глагол, значение которого работать,
Вдруг стал синонимом глаголу воровать.
А друг тем временем, устав подачек ждать,
Озлился на судьбу свою в неволе.
И хоть душа его ещё жила в покое,
Был рад её и дьяволу отдать.
За то, чтоб над о мной тираном стать.
Да вот, от куда мог бедняга знать,
Какую участь я себе готовил.
У знал бы, был бы счастлив с долей,
Которую не надо выбирать.
Ведь я тогда, лишка хлебнувши горя.
Под наблюдением больничного конвоя
Уже не мог не есть, не пить, не спать.
И не желал уже кричать от боли.
Я был согласен жизнь свою отдать…
Да, что там жизнь?
Готов отдать был волю!
Не за гроши… За капельку покоя.
Не в силах в фанты с совестью играть,
Сам сделал шаг, что б сблизиться с судьбою,
Что уготовила мне превосходный мат,
От жалкой пешки, ставшею ферзёю.
Я снова ощутил себя собою,
Вдыхая воздух тесных каземат.
Под лай собак, и пьяный смех конвоя.
О Господи!!! Я этому был рад.
Был рад тому, что больше не проклят.
А если проклят, то сбылись проклятья
Друзья- враги. Враги- родные братья…
Вся правда-ложь. Все яства горький яд…
Я встал на путь, что был дорогой в ад.
Сменив наивность на иное восприятье.
Дремучий лес предстал, как дивный сад.
Где сея ложь, я пожинал понятия.
Понятные лишь тем, кто ими свят.
Кто бдит законы не законной рати.
Где в подсознании каждый третий гад.
Но три из ста имеют подсознанье.
Там совесть с добротою крепко спят.
Под колыбельную всеобщего стенания.
Пришёл… И встал. В огромный мрачный ряд…
******
Мой друг резвился, в своре шакалят,
В долине бесконечного скитанья.
Куда ушёл он с горя, от изгнанья,
От туда, где во вред его желанью,
Кому то рай, а для кого- то ад.
Оборотился в пса, что был проклят,
Храня, в душе надежду с верой, тайно,
Что встретит он ещё людей случайно.
Обманет их, и те его простят.
Они не знают, что такое ад.
А он наврёт, разжалобит ягнят,
Которые в душе своей кристальной,
Ему уже изведанные тайны,
Без пользы для самих себя хранят.
Ну а пока надежды где то спят,
Решил возглавить свору шакалят.
И имя новое он выбрав себе Гад,
Пошёл искать потерям оправданье.
С мечтой свести игру с судьбою в пад.
Да только, вопреки судьбы желанью.
******
Но для меня всё это было тайной,
Ведь я тем временем не менее отчаянно
Стремился не понятное понять.
И времени о прошлом вспоминать, мне не хватало
…Разве, что мечтать.
А в табеле, уже оценка пять
Манила в разных красках увидать
Всё то, что покрывалось чёрной краской.
Кому я дорог был смотрел на то с опаской.
Он знал, что мне казалось доброй сказкой,
Всё то, что создано не жить, а умирать.
Добро и зло. Достоинство и ****ь.
Достоинство не видимо без ****ства…
Чему на первое так искренне насрать.
И правда, так же и пороку мать,
Лишь у сильнейших слыла доброй правдой.
А у нейтральных, разве что « на встать»
Умение красиво рассуждать,
Уменье жить красиво восполняло.
И если уж в запасе мурки мало?…
Прости подвинься… Мурку надо знать!!!
А дальше выбирай. Тебе решать
Красиво жить. Терпеть, или страдать.
Начать решил с последнего – с страданья.
Удрал от тех, кто не желал пускать
В пустой поход, за правдою признаньем,
В долину тьмы, что оборотням мать.
А свора падальшиков не устала ждать.
Дождались. Тут же ринулись по следу.
В надежде измотать уже к обеду,
И плоть наивного юнца сожрать…
Упиться кровью, с тостом: За победу!
Пусть мелочно, но всё же пировать.
А я всё шёл. И даже поругать
Себя за безрассудство не пытался.
А вскоре путник на пути моём попался.
Измотанный. Не в силах продолжать,
Порожняком с похода возвращался
Хотя, по правде просто постеснялся
Он свой трофей ничтожный показать.
Так мало слов успел он мне сказать:
-Крепись дружёк… А мне позволь поспать.
Зевнул, и прошептал в бреду финальном:
-Я так устал. Я жизнь свою отдать готов,
Лишь за крупицу пониманья…Я пас…
…Уснул На вечно. Без стенанья.
И не закрывши помутневших глаз.
Их я ему закрыл…Но не поняв, что спас.
Меня он спас , став падалью, питанием
Для диких и пугливых шакалят…
Шакалы за измотанным следят.
Готовые подраться лишь с отчаянья,
От длительного чревоголоданья.
Но взвыли гимн луне за подаяние.
И как нектар вкусили трупный яд.
Пускай не кровь. Но всё же без затрат.
А мне позволили продолжить путь ягнят.
Которые здесь редко приживались.
Как мухи дохли. Их и не боялись
Ведь мёртвые не брыкаются, спят,
Когда голодные шакалы их едят.
А я всё шёл. И не смотрел назад.
Где мной не раз обманутые своры,
Мильёнами огней от жёлтых взоров,
Давали без сомнения понять,
Что псы намерены меня поймать.
Уже не есть хотели разорвать.
Уже не шли, а бешено бежали.
Уверено в себе, как словно бы ни знали,
Что то, что помогает мне, не будет помогать
Им не кому…
Но в подчинении инстинкту своему,
В толпе своих идей не оставляли.
Вели меня к причалу своему…
И не вели уже, а просто гнали.
К двери, что не доступна никому.
И я уже боялся…Думал не смогу…
Тогда не знал я, что от страха лгу.
Я сам себя обманывал от страха.
Я представлял зловещую толпу.
Я слышал их. Я обонял их запах….
*******
Шакалы шли. Но мало кто узнал,
Ради чего? Куда? Зачем он гнал.
Сожрать юнца? И на зубок не хватит.
Порвать? Скорее да, он не приятен.
Кроме того, в сердцах окрепла злость.
И путник был, как брошенная кость,
На драку псам, и богу на забаву…
Хотя, что толку в том?
А ведь не мало, уже он псячей кровушки попил.
Один, из чуждой для шакалов рати,
Преграды ада прытко обходил.
И прытью этой всех и обозлил.
И не одну уж свору убедил,
Оставить жертву сильным на расправу.
И вот, уж меньше сотни у причала
Осталось их. Для драк уже без сил.
Луна ласкала грязных рук творенье,
Что сели в круг, для планообсужденья.
Ведь разногласия, родив в сердцах сомнения.
В неведении досель держало их.
-Прошли не мало. Девять дней не спим.
И вот он. У стены. Что делать с ним?
Спросил один из кровожадных псин.
-А что решать? Давай его съедим… - послышалось в ответ.
И все шакалы выкрик поддержали.
Завыли дружно. Даже завизжали,
Клыки свои в ухмылке оголив.
Но тут как тут и Гад заговорил.
-Кто знает, для чего за ним мы гнались?
Иль мало овц, что сами подавались,
Средь наших необьемлимых пустынь?
Рычанье стихло. И дыханье с ним.
А Гад был прав , (Хотя и не любим).
Молчали псы, в раздумье погружались.
И он, поняв смятенье, поспешил
Невежд собравшихся на личный план наставить.
-Разве не видели вы, как смеясь, входил
Он в двери, что закрытыми остались?
Лишь видя это мы плелись за ним.
Плелись, чтоб знать о том, чего не знаем…
Он ключ имеет, что все двери открывает.
Иначе, как он двери проходил???
И наша цель: Чтоб он её открыл…
Гад жёлтый взор на врата в рай направил.
И разум свой в мечтанье устремил.
Он был уверен, там его свобода.
Он верил в это, как глазам своим.
…Там друг его, что так давно не с ним.
И гад надеялся, что друг поймёт, поможет.
Всегда прощал, и в этот раз не сможет,
Прогнать из мира, где не мало с ним
Он сам прошёл, когда он был другим.
Прервал мечту, и снова пасть открыл:
-Пойду к нему. И потолкую с ним.
А то не мощный Вид слегка тревожит…
Помрёт ещё…
-Но если ключик с ним? Пусть дохнет!
-Спрячь тупую рожу!!! Убить успеем.
Пусть сперва поможет.…Тот мир не наш! Сечёшь?
Хотя.… Быть может… - осёкся Гад,
Тот план, что он таил, стать планом общим
Ни за что не должен.
-Я не надолго. Ждите.- Отвалил.
С бесстыжей ,наглой, рыжей, лживой рожей
Поковылял к юнцу, что выбился из сил,
Руки поднять скорей всего не сможет.
А Гад сумеет убедить, что бы открыл…
Ведь он в замен пообещает, что поможет.
Подкрался. Встал, дыханье затаил…
-О Боже!!! Быть того не может…
Отпрянул в миг, и чуть не завопил.
Беглец точь в точь на друга был похожим.
На друга, что он думал был другим.
Уверен Гад был, что такой не сможет…
« Забраться в ад? Зачем? Наскучил мир?
Вошёл дурак…И не скрывает рожу…
Преодолел всё то, что было с ним???»
Но понял Гад не то его тревожит.
Друг с теми жил, кем был он в ад гоним.
Не изменился? Быть того не может!
Пришёл убить? А может быть за ним?
Скорее первое. Второё не предложит…
Всё понял Гад, и врать себе не гоже.
Случилось всё же, недооценил.
И зря себя воздвигнул в ранг госпожий.
Закрыта дверь. Закрыт желанный мир.
Войти туда один никто не сможет.
Лишь те кто там порой приходят к ним.
А гад с них делал, на себя похожих.
Что б те, навеки оставались с ним.
«Что делать? Ой! Глаза открыл.»
Отпрянул в сторону. Открывши рот застыл.
Но проглотив комок, застрявший в горле,
Вдруг прошептал не внятно:- Это ты?
Ты здесь? Ты тоже не на воле?
Упрятал взгляд, и тут же рот закрыл,
Поняв, что говорить наврядли стоит.
Напрягся весь. Стоял готовый к бою.
Но с выводом опять же поспешил.
Ведь он опять стоял перед стеною,
Которую, он знал, я не открою
Лишь только встану на одну ступеньку с ним.
Ни так ни сяк. И снова комом блин.
-Отдай мне ключ! И уходи в покое…
Здесь я главней. Здесь прокажённый мир.-
Он прорычал не скрыв постыдной скорби.
И тут же вопль поскудную излил.
Дал знак, готовой к драке своре.
И понял я, что он всё погубил…
Ведь я его и понял и простил.
И не желал ругаться с ним, до коле
Он свой нежданный шанс не загубил.
-Прощай дружёк! Увидимся на воле. Крепись-
Сказал и двери отворил. И не закрыл её,
Но не был Гад доволен.
Та дверь вела в ему подобный мир.
И было слышно, как протяжно воют,
Все те, кто там, в своём изгнаньи жил.
Такие же, сыгравшие с судьбою.
Судьбу ещё никто не победил.
Лишь кто то стаю предпочёл позорной своре.
Но волк, увы, шакалу не кумир.
Они враги. Но всё так и не скрою,
Плоды, как говорят того же поля.
Где сеют, жнут, окучивают , плюют…
И мир обоих далеко не мир.
*******
А нашей дружбой восхищались все.
Ах, до чего же были мы похожи…
Но всё похожее уравнивать негоже.
Друг тот, кем был. И я остался тот же.
Лишь разницу слегка определил.