Не знаю,
Когда отрываются
вдруг птичьи стаи,
На землю родную глядят,
И кричат,
и кричат с высоты –
Рыдают,
И эхо их крик повторяет,
Хотя там теплее,
Светлее,
И ярче
(хотя и не пахнут)
цветы!
Не верю,
Что птицы, тупицы,
Не чуют потери,
Глазницы
Жемчужины слёз
Не родят из всевидящих,
Всё понимающих глаз…
А звери!
Спросить прибежали,
Застыли у двери,
Тревога
Их душит,
И дальше порога –
Пока вот не вспомнят! – не пустят уж нас.
Не помню:
Во снах или в прошлом
Спустился я в зимнюю пойму,
Куржак уж, дружок,
А в душе-то – ништяк, горячо!
За тонью
Садилось светило,
И было
В обойме
Всего два патрона –
Себе и кому-то (кому же?!) ещё.
Не вижу,
Но чую причину,
Чужую личину –
Всё ближе!
Хитрил,
уходил,
отрывался
от них
много лет!
Всё ниже
Круги этой тени,
И темя мне лижет
Не то чёрный свет,
Не то очень яркий,
навылет,
дуплет!
Не спится!
Кричит
И обидой горчит эта осень!
Улётные птицы…
И звери ушли,
Лишь остался с вопросом
Лохматый один.
Седмица?
Ну вот, озорница,
Садится синица,
Сорока – до срока,
До самых уж сороковин!
15.11.05, Камчатка