Катерина приехала из деревни, что под Смоленском. Она ждала ребенка, и мать отправила свою дочь подальше от людской молвы и злых языков к своей троюродной сестре. Еще девочкой Катя тяжело заболела и перестала слышать. Теперь жизнь приготовила ей еще одно испытание.
Может быть, адрес оказался не точным, или родственница сменила место проживания, но Катя ее не нашла. Она вернулась в небольшое помещение вокзала, села на холодную скамью и тихо заплакала.
Ничего не разобрав в непонятной речи девушки и ее странных движениях руками, пожилая женщина, работница станции, пожалела немую и повела ее к себе домой.
Близок был конец войны. От мартовского солнца понемногу плавился и чернел снег, из-под которого текли ручейки, образуя непроходимые лужи, через которые Катя ловко перепрыгивала, от этого у нее немного поднялось настроение. Девушка улыбнулась, жизнь уже не казалась ей пропащей. Был страх перед незнакомыми ей людьми, все-таки не родная деревня, где она всех знала.
Шли они недолго, деревянный барак находился недалеко от вокзала и поднялись по деревянной лестнице. Мария Филипповна, так звали новую знакомую, загремела связкой ключей, нашла нужный, открыла замок, и они оказались в темном коридоре с большим количеством дверей. Прошли в комнату, она была маленькой, но уютной.
- Здесь будешь спать, - хозяйка пошла на кухню за чайником.
Катя кивнула, присела на край небольшого диванчика, принялась разглядывать комнату и фотографии на стене.
- Это, наверное, муж, а это, скорее всего, сын. На Колю моего похож, - попыталась объяснить Катя.
Разговор не получался. Они по очереди что-то писали на клочке бумаге, Катерина нараспев говорила какие-то слова. Мария Филипповна поняла, что молодой женщине идти некуда, да и рожать месяца через три. Катя оказалась нежеланным гостем в ее маленьком жилище: к хозяйке должен был вернуться сын, который долечивал свои раны в госпитале.
По пятницам Филипповна с подругами по работе ходила в баню, Катя пошла с ней.
- Маш, это кто, невеста, что ли Петькина? – Спросил одна.
- Смотри-ка, уже ребеночка носит. Сын вернется, а ты уже с внучком в обнимку. Вот идиллия! – Съязвила другая.
- Мария, а может быть, это твой сын на фронте напроказничал, да к тебе прислал? – Сказала третья.
- Да, заткнитесь, вы! Укоротить бы ваши злые языки! – Прикрикнула обижено Мария, а сама подумала: «Катька красивая, статная, волосы, как у цыганки. Сын вернется, как бы чего не вышло…. Нет, не надо Петечке моему такого счастья. Пусть найдет «говорящую», да своего родят».
Пришло время Катерине рожать, и Мария отвела ее в местную больницу. Родилась девочка.
- Какая красивая, вся в мать! – Восторгались окружающие.
Филипповна навещала Катерину, приносила хлеба, иногда, если получалось, молока. Подружилась с пожилой санитаркой Ниной, рассказала о Кате. Врач готовила ее к выписке.
- Ну что, сердешная, как же ты будешь? – Вздохнула Нина Ивановна. Она всю жизнь проработала в больнице, жила одна. Две недели Нина приглядывалась к Кате, вроде порядочная и работящая: то пол помоет в палате, то судно подаст.
- Вера Васильевна, а не взять ли мне Катерину к себе? - Спросила она у главврача, - Пусть живет. Места хватит, огород свой.
- Ой, Ивановна, а я все думала, куда бы ее пристроить, уж больно девка хороша, хотела ее при больнице оставить санитаркой.
Так Катя переехала к тете Нине. Дочь назвали Галей. Кудрявая черноволосая и подвижная, она рано заговорила. Нина Ивановна радовалась, что девочка нормально слышит, называет ее «баба Ния».
- Ой, Ивановна, счастье тебе подвалило на старости лет. Одной не куковать, да помирать не страшно, ухаживать есть кому, - говорила через забор соседка.
Нина Ивановна научилась понимать Катю. Она проговаривала некоторые слова, иногда читала по губам, когда говорили другие. Пожилой женщине было интересно, как же так получилось, что молодая женщина осталась одна, да еще и в интересном положении, но спросить не решалась. Катя все рассказала сама.
Под Смоленском шли бои, как говорили по радио «местного значения», но все знали, что потери наши войска несли немалые. После одного из таких боев, возле деревни бабы подобрали тяжело раненого нашего офицера, выхаживали, отварами разными поили. Николай, так его звали, потихоньку поправлялся, стал ходить, но был еще очень слаб. Катя помогала ухаживать за ним. Он сначала не понял, что девушка не слышит, рассказывал про свою жизнь, а Катя смотрела на военного и кивала головой. Николай думал: «Вот жена из нее вышла бы хорошая, молчит, да во всем соглашается». Потом понял, да и мать ее подтвердила, что немая девка-то. А Катя глаз не могла отвести от Николая, не отходила от него ни на шаг. Когда между ними появилось чувство, называемое любовью, никто из них сейчас и не вспомнит.
В деревню ту вошли немцы, и офицера пришлось прятать под полом в доме. Соорудили лежанку из досок, положили на нее матрац из сена.
Мать не выпускала дочь на улицу, чтобы никто не обидел, и за водой приходилось ходить самой.
У колодца стояла соседка:
- Как дела, Кузьминична?
- Да, помаленьку, - ответила та.
- Когда ж эти ироды отсюда сгинут. Вроде говорят победа наша близко, а все никак не выгонят проклятых, - потом почти шепотом спросила, - Как там солдатик, поправляется?
- Да, встает уже, только под полом холодно и сыро, как бы не захворал опять.
Мать Катерины чувствовала, что между ее дочерью и раненым офицером взаимная симпатия, но молчала, пока сам Николай не обмолвился:
- Полина Кузьминична вы для меня стали родными, и Катю я вашу полюбил, замуж зову, она согласна.
- Ты погоди, Николай, не время сейчас об этом думать, сам знаешь. Вот живым вернись сначала, а потом поговорим.
Через неделю немцы ушли из деревни. Николай стал собираться в дорогу, попрощался с Катей и с ее матерью.
Загрустила Катерина, из дома не выходит, глаза на мокром месте. Не сразу Полина поняла, что с дочерью что-то не так.
- Ты не беременна? – Спросила мать.
Катерина упала на кровать и горько заплакала.
- Ну, что делать с тобой? – Полина погладила ее по голове, - придется уезжать отсюда, а то бабы тебя съедят. Отправлю я тебя к своей троюродной сестре, а там видно будет.
На следующий день Полина написала письмо сестре, помогла собрать кое-какие вещи, отдала ей последние деньги и посадила в поезд.
Война кончилась, Катя пошла работать санитаркой в ту же больницу где рожала, по вечерам ходила в школу для слабослышащих, там же познакомилась с хорошем парнем, позже они расписались. Жили дружно, Андрей во всем помогал Кате по дому и с нежностью относился к маленькой Гале, играл, гулял с ней. Девочка радостно встречала своего неродного, но любимого отца.
Как-то раз в дверь постучали. Нина открыла дверь, на пороге стоял худой мужчина с коротко стриженными седыми волосами.
- Здравствуйте, а Катя здесь живет? – Спросил он.
- Да, а вы кто?
- Я – Николай.
Нина ахнула и посторонилась, пропуская гостя с дом.
- Катя в магазин пошла, скоро придет, - дрожащим голосом сказала она. Николай прошел в комнату и сел на стул.
- Еле разыскал ее. Спасибо, люди добрые помогли! Сначала в деревню поехал, где ранило меня. Катина мать адрес дала, но там такие не живут, стал расспрашивать. Городок небольшой, сказали, что в больнице работала одна немая, пошел туда, оттуда к вам. Вас Ниной Ивановной зовут?
- Да. Где ж ты так долго пропадал, война-то уж давно кончилась? – Спросила она.
Николай закурил и стал рассказывать:
- Я дошел до Берлина, возвращались назад. Праздновали победу, за нее пили, радовались. Все ехали домой с трофеями. Кто для сына подарок вез, кто - для жены. Наш грузовик медленно двигался по дороге, осторожно объезжая поток людей. Я попросил водителя остановить машину и вышел. Мимо проходила молодая женщина, она несла в руке большой чемодан. Я взял его. Она сначала улыбнулась, думала, что ей решили помочь, даже сказала «спасибо» на своем языке, но потом поняла и испуганно отшатнулась, когда я вытащил из кобуры пистолет. Она осталась стоять на дороге, пыталась позвать на помощь, но защищать ее никто не собирался, а я швырнул трофей в кузов, сел в машину и мы поехали дальше.
- Как же так? …Что же получается? Ты, значит, украл чемодан-то?
- Да, бабуля, получается, что украл. Никогда не брал чужого, а здесь…. Хотел Кате подарок привезти.
- Да разве ж она взяла бы?
- Дурак был, всю жизнь испортил себе и ей! Немка пожаловалась кому-то. В общем, дали мне пять лет. Оттуда писал да, видно, письма не доходили. Вот, отсидел и Катерину стал разыскивать.
Дверь отворилась и вошла Катя. Николай вскочил со стула и неуверенно пошел навстречу. Она стояла, зажав рот рукой, в глазах были слезы.
- Катенька, любимая моя, я приехал! Я приехал, как обещал! Ты меня ждала? - Он целовал ее, прижимал к себе. Катя, словно окаменела.
В комнату вбежала маленькая Галя. Увидев мать в слезах, она стала дергать подол ее платья:
- Мама! Мама! Почему ты плачешь? - Спросила она, заглядывая матери в лицо. Оттесняя собой чужого незнакомого дядю, который, как она поняла, обидел ее любимую мамочку.
Николай отошел в сторону, опустив руки:
- Это моя дочь? – Спросил он, показывая рукой на девочку, потом на себя, чтобы Катя его поняла. Женщина медленно кивнула, потом замотала головой, что означало «нет»:
- Уходи! – Проговорила она, показывая на дверь рукой.
- Нет, Катя, нет, - воскликнул Николай, не веря в ее слова.
- Да, замужем она, - пролепетала Нина Ивановна, - не мучай ее, лучше уходи!
Пожилая женщина испугалась, что появление этого чужого человека нарушит привычный уклад их жизни. Она полюбила Андрея, Катю, Галю и не хотела, чтобы что-либо менялось в ее жизни.
- Уходи, дядя! Уходи! – Галя толкала Николая к двери. Он схватился руками за голову, не понимая происходящего, издал звук, похожий на стон, или звериный рык, и пошел прочь.
Выйдя на улицу, Николай попытался вздохнуть, хватая ртом воздух, но в груди стоял ком. Он сжимал в руке кепку, которой смахивал слезы и шел по проселочной дороге. Ноги сами несли его к линии горизонта, к той черте, разделяющей, как ему казалось, прошлое и будущее.