Вода играет по кюветам в ответе за заветы льда,
и грезя грозами и летом, течёт куда-то не туда.
Торосов льдистых Нотр-Дамы. Красы весенней макияж.
И облака, как Бог с Адамом, на фреске Микельанджело.
Бурлят речушки поверх дамб пращою на плече Давида
и всепрощение светлых дум – подобье нежности болида,
который синевой болит на каждой пяди трещин фрески,
а присмотреться - перелит в хрусталь Паоло и Франчески.
Так мрамор размягчив в стекло, по склону гонит ветер пряди
и налегает на весло, как Тициан в музее Прадо,
чтоб сделать жизни новый слепок, и смерть навек перебороть,
пусть даже на лесах ослеп, увлекшийся Буонаротти.