когда собирались кусочки раздетого эго,
они всё равно уносились в немые поляны.
и там, на одной, я увидела крошечный берег,
манивший сквозь сотни пшеничных солдат.
и вот даже ветер завыл помогая в разбеге.
сам Митра развёл руки, всё орашая багряным.
вороны кусают за волосы, я им не верю.
закат сокрывает несчатное тело и рад.
нащупав песчинки , колени стирая о почву,
рыдая от боли и кайфа, лежу на спине.
и звёзды на мне оставляют горячие точки
из крови и перьев, из звёзд и угрюмых планет.
и после провала в пустынную сонную бездну
в ладони моей не песок, а гнилая рука.
на утро лучи ослепляют, как грязные бесы.
и чучело нежно и трепетно смотрит в меня.
неделю спустя мы танцуем пшеничное танго.
измявши траву, курим трубку, в ней грёзы-табак.
и юбки задрав, я пугаю ворон, как ни странно.
и кукольный демон валяется, светел и наг.
но я, как посланник огня, убегаю в кострище,
ведь пламя моё погубило бы колос навек.
прощай, моё чучело, я для тебя стала чище.
и смотрит мне вслед уронивший росу человек.