Человек, рожденный в девяносто шестом году,
наверное, никогда не попадал в беду,
наверное, никогда не болел душой,
и где-то мечтает стать вскоре большой.
Я помню тот год - было очень тепло,
и свет отливал как цветное стекло,
полмира ходило в живых в этот год,
и мой улыбался девический рот.
Я помню, когда прошло пять с лишним лет,
и я отмечала шестнадцать "стилет",
которые, крепко, как кожу быка
меня испокон извели, дурака.
И в каждый свой год я была устарелой, -
не сочной, не мудрой, и вовсе не зрелой,
а старой, уставшей, циничной старухой
без совести и благородного духа,
с презрением к миру, с враждой к поколенью,
не верящей в сказку и Божье спасенье,
с бедой породнившись, с больною душою,
я, вовсе, нисколько не стала большою.
И вот - Человек! Он родился когда-то,
и есть для него то, что "Вечно" и "Свято".
Я молча смотрю, как он ходит кругами,
но нет расстоянья теперь между нами.
Он точно такой - неумелый и злой,
а я, как дитя, тычу детской рукой
в рот мира, пытаясь укрыться от слова,
и нет во мне больше цинизма былого,
я стала бесстрашной в своем откровении, -
"ребенок" - так кличет меня это время.
И верю, я Верю, и в Сказку и в Бога, и в то,
что нельзя быть несчастной до гроба,
и в то, что нельзя презирать и смеяться,
когда рядом старший, - мне стоит бояться.
Вот так нас ломает спасительный час.
Он вовсе не лечит, он мыслит за нас.
12. 05. 2012