На анатомии блещут желудочки сердца,
А в голове - пряность летних нескошенных трав.
Я представляю, как можно о палубу греться,
Вслух рассуждая, что "может быть Дарвин был прав".
То что вокруг - нереально, рассыпчато, зыбко,
Где-то внутри поселился обманчивый свет.
Если всерьез согревает такая улыбка,
Значит уже не прельщает сиянье монет.
Что же прельщает? Ищу оправдание счастью.
В мелодию ветра вплетается тихо душа,
А грозный учительский взгляд предвещает ненастье,
Грызу основание грифельного карандаша.
Сквозь пирамиду научных трудов пробираясь,
Припоминаю волнующий утренний сон,
Счастье свое аккуратно примерить стараюсь
К чувству, что ты в меня тихо и нежно влюблен.
Да, к слову о счастье - оно сохраняется где-то
В легких касаниях, взглядах, в желании ждать.
Где-то, где за холмами бескрайнее лето,
И поле такое, что невозможно объять.
Поле и поле. Волшебное чье-то творенье,
Счастье и счастье. Осознанное, без конца.
Где-то внутри - щербаковское стынет варенье,
Где-то вокруг диаграммой режут сердца.