Пришла весна, в деревне посевная.
Дворов с десяток, в них - живая скорбь.
Да пахарь есть, хоть голова дурная,
Ещё Колян, под семьдесят. Эскорт!
Всё, Пантелеич, поросло бурьяном,
Пойдёшь до ветру, глазом не видать.
Срубить пытался, взялся больно ръяно,
Скрутило спину. Эх, ядрёна мать!
А раньше баб валял на сеновале.
Ты, слышь, не дуйся, было и с твоей.
"Про энто хватит, все уже слыхали,
Сдала старуха, ест, как воробей"
Твою давно Пятровну не видали.
Уж не больна ли? Боже упаси!
"Склероз, браток, видения достали,
Да глаз не видит, а второй косит.
Ну, засиделись. Слышишь, в поле трактор?
Колян с Макаром сеют пышано.
Макар сгонял за водкою по тракту,
И им теперь где сеять - всё равно.
Так я пойду, там на подворье бабка,
Боюсь её гусыня задерёт.
Тогда сидел с тобой, курили как-то,
Услышал крик. Бегу - моя орёт.
Пошла налить похлёбки для Трезора,
Он миску вырвал, а её подсёк.
Валялась долго в прелых помидорах,
Я прибежал, до дому заволок.
Худая Русь. Родная, но больная!
А чернозём... растить бы здесь хлеба.
Болит душа - деревня умирает,
Через одну - накренилась изба.